«А, герцог де Ришельё! Прекрасный выбор. Это француз, который лучше всего знает Крым!» — воскликнул Талейран, узнав об этом назначении. Называя себя несчастным человеком, герцог ещё не знал, какую свинью ему подложил его предшественник. В тот самый роковой день 21 сентября Талейран, который уже не являлся министром иностранных дел, но никому не объявил этого официально, в принципе согласился с условиями мирного договора, предложенными представителями союзных держав. Этот текст был составлен в ультимативной форме: Франция должна предоставить необходимые гарантии своей лояльности; её территория возвращается в границы по состоянию на 1 января 1790 года (а не 1792-го, согласно мирному договору 1814-го); права на княжество Монако переходят к королю Сардинии; Париж должен уплатить контрибуцию в размере 800 миллионов франков, из которых 200 миллионов пойдут на сооружение линии укреплений, направленной против неё же; в течение семи лет Франция должна будет содержать за свой счёт 150 тысяч солдат оккупационных войск в семнадцати крепостях на севере и на востоке... 11 (23) сентября 1815 года Людовик XVIII отправил Александру I письмо, написанное Поццо ди Борго: только российский император может предотвратить «разорение и поругание его страны»; если же он этого не сделает, король готов отречься от трона.
Однако нужно было формировать правительство. Из кого? Ришельё мог опираться лишь на своих друзей и знакомых.
С Эли Деказом он познакомился в декабре 1814 года. Этот молодой человек (ему тогда было 34 года) предложил герцогу свои услуги для улаживания некоторых имущественных споров, поскольку знал кое-кого из новых владельцев бывших поместий Ришельё на юго-западе Франции (по словам Проспера де Баранта, в те времена служившего генеральным секретарём Министерства внутренних дел, родственники Деказа приобрели некоторые участки герцогства Фронсак). Он был адвокатом и подвизался в суде, знал многих знатных особ при императорском дворе, но в 1814-м примкнул к Бурбонам и сохранил им верность во время Ста дней (плюс в глазах Ришельё). После истории с мнимой попыткой отравления Александра I в июле 1815 года Деказ стал вхож к королю и пользовался его благосклонностью. Но самое главное — Деказ всех знал, умел оказывать услуги и, что немаловажно, просить о них. Процесс образования правительства проходил примерно так: Ришельё советовался с Деказом, встречался со множеством рекомендованных им людей, делал выбор и представлял кандидатуры королю. Тот наводил справки, советовался с братом, выслушивал мнение своего ближнего окружения, в том числе почтмейстера Беньо и госсекретаря Витроля, и выносил решение. Всё это происходило на фоне интриг, салонных сплетен, заискивания и ходатайств разного рода.
В итоге список министров был составлен к 24 сентября, опубликован на следующий день и дополнен 27-го. Герцог де Ришельё становился главой кабинета и министром иностранных дел, Деказ — министром полиции, граф де Воблан — министром внутренних дел, маркиз де Барбе-Марбуа — министром юстиции, герцог Фельтрский — военным министром, виконт Дюбушаж — военно-морским, а граф де Корветто — министром финансов. Герцог Фельтрский и Дюбушаж входили в парижский круг общения герцога, но, как отмечала маркиза де Монкальм, ни с одним из своих новых коллег Ришельё не успел переговорить более двух раз.
Ришельё и Деказ были самыми молодыми членами правительства (соответственно 49 и 35 лет), Дюбушаж — самым пожилым (66 лет). Маркиз Франсуа де Барбе-Марбуа (1745—1837) при Наполеоне служил директором казначейства, в 1803 году провёл переговоры о продаже американцам Луизианы, а с 1807-го стал председателем Счётной палаты. Луи Эммануэль де Корветто, бывший директор банка в Генуе, в 1805 году стал государственным советником, а в 1809-м Наполеон сделал его графом; префект Меца Воблан получил графский титул в 1813 году, а титул герцога Фельтрского был учреждён Наполеоном в 1809 году специально для Анри Жака Гийома Кларка (1765—1818), исполнявшего тогда обязанности военного министра. Вместе с тем во время Ста дней все они сохранили верность Бурбонам.
Казалось бы, это всё опытные, проверенные люди. Однако на поверку выходило не совсем хорошо. Герцог Фельтрский, зарекомендовавший себя прекрасным организатором, энергичным, безупречно честным и человечным (в 1801 году Александр I наградил его шпагой с алмазами за заботу о русских пленных, отпущенных на родину), в ключевые моменты мог проявить нерешительность и безволие, к тому же в армии его не любили. Не отличался силой характера и Барбе-Марбуа, которого госпожа де Сталь называла «тростником, окрашенным под железо». Воблана же вообще считали, мягко говоря, неумным человеком и фанфароном, и это мнение подтверждает его фраза: «Я люблю трудности, ищу их, они мне нужны, я в них силён». Уж чего-чего, а трудностей было хоть отбавляй...
Самой главной, конечно же, была проблема мирного договора, вернее, ультиматума союзных держав. К 27 сентября они несколько смягчили требования, отказавшись от претензий на форты Жу и Эклюз в горах Юра и Шарлемон в Арденнах, сократили размер контрибуции с 800 до 700 миллионов франков, а срок военной оккупации с семи до пяти лет. Произошло это явно благодаря вмешательству Александра I, которого Ришельё поблагодарит в письме от 17 октября.
(Незадолго до своего отъезда из Парижа, состоявшегося 29 сентября, царь принял Ришельё и якобы вручил ему карту Франции со словами: «Вот Франция, какой они её сделали, но здесь ещё недостаёт моей подписи». Ламартин в своей «Истории Реставрации» ещё более приукрашивает этот эпизод, вкладывая в уста царя, в самом деле склонного к позёрству, слова: «Сохраните эту карту, которую я восстановил для вас одного; в будущем она станет свидетельством ваших услуг, моей дружбы к Франции и лучшим доказательством благородства вашего дома»).
Вместе с тем это заступничество способствовало зарождению ложного представления о том, будто премьер-министр Ришельё — марионетка русского царя. В салонах Сен-Жерменского предместья даже распространяли карикатуру, на которой Дюк был изображён с хартией в одной руке и кнутом в другой. Однако лорд Каслри, поначалу также встревожившийся из-за нескрываемых дружеских связей между Ришельё и Александром, быстро успокоился и заговорил о его «умеренности» и «здравомыслии». Герцог Веллингтон тоже состоял с Дюком в хороших отношениях. Уже 29 сентября Ришельё добился новых уступок: сохранил за Францией города Конде во Фландрии и Живе в Арденнах, предотвратил австрийскую оккупацию Страсбурга, который могли стереть с лица земли, сохранил несколько французских гарнизонов в оккупированной зоне и, наконец, сократил срок оккупации до трёх лет. Взамен союзники потребовали повысить контрибуцию до 800 миллионов франков.
После неоднократных встреч Ришельё с Веллингтоном окончательный проект мирного договора был подписан переговорщиками 2 октября. После его подписания Ришельё, «бледный и весь дрожа», вихрем влетел на заседание правительства (об этом рассказывает Паскье). «Я погиб, — промолвил он, — я обесчещен; да, после того, на что я только что дал согласие, мне остаётся положить голову на плаху; но могли я поступить иначе? Чему Франция сегодня в состоянии противиться и каким бы оказалось её положение, если бы она не смирилась и не обезоружила путём уступок то, что не может сдержать силою?» Кто мог бы бросить упрёк человеку, сумевшему остановить на всём скаку мчавшихся галопом лошадей, когда перед ним неожиданно выросла скала?
Слегка оправившись от переживаний, герцог стал готовиться к великому дню 7 октября — открытию парламента, на котором король должен был произнести тронную речь.
В полдень Людовик XVIII выехал из Тюильри в карете, где вместе с ним сидели также Месье (граф д’Артуа) со своими двумя сыновьями (герцогами Ангулемским и Беррийским), и направился на противоположный берег Сены, в здание Законодательного корпуса (ныне — Бурбонский дворец). Впереди скакали отряд конных гренадеров, отряд королевских мушкетёров и отряд лёгкой кавалерии. Рядом с дверцей кареты неотлучно находился капитан королевской стражи. У подножия лестницы короля уже час дожидалась делегация из двенадцати пэров и двадцати пяти депутатов во главе с обер-церемониймейстером маркизом де Дрё-Брезе. Тут же были герцог Орлеанский и принц Конде.
