Молодому Виньеро дю Плесси было всего 17 лет, когда умер его отец и на него свалились наследство в 20 миллионов ливров плюс должности губернатора Гавра и смотрителя королевских галер. За вычетом долгов (почти пять миллионов) и выплат некоторым родственникам у него оставались ещё довольно внушительная сумма и целый город Ришельё, основанный и построенный кардиналом, который так и не успел в нём пожить. В 1647 году его отправили в Неаполь на помощь повстанцам, провозгласившим республику, и он разбил при Капри эскадру дона Хуана Австрийского. В 20 лет он женился на 27-летней вдове Анне Пуссар де Фор, с которой прожил 35 лет, однако в этом долгом браке детей не родилось. Легкомысленный маркиз дю Пон-Курле тратил огромные деньги на игру и любовниц. В 1657 году он принял титул герцога де Ришельё и принёс присягу в качестве герцога и пэра, однако четыре года спустя, чтобы расплатиться с долгами, был вынужден продать свою должность смотрителя галер за 200 тысяч ливров и отказаться от титула губернатора Гавра. Даже игра в мяч (прообраз современного тенниса) была азартной: в 1665 году герцог проиграл королю Людовику XIV 25 картин из своей коллекции, в том числе 13 произведений Никола Пуссена.
После смерти жены в 1684 году он вступил в новый брак — с Анной Маргаритой д’Асинье, которая родила ему трёх дочерей и сына Луи Франсуа Армана (1696—1788), унаследовавшего герцогский титул, герцогства Ришельё и Фронсак, земли в Сентонже, Бруаж, произведения искусства из собрания кардинала и многочисленные резиденции в Париже и провинции. Это было всё, что осталось от наследства, промотанного его отцом, который, вторично овдовев в 1698 году, женился в третий раз в 1702-м на вдове маркиза де Ноайля. Под старость, стараясь войти в милость к добродетельной госпоже де Ментенон, морганатической супруге «короля-солнце», он заделался святошей.
Крестными его единственного сына стали сам Людовик XIV и принцесса Мария Аделаида Савойская; госпожа де Ментенон с нежностью заботилась о маленьком «херувиме», который в два года лишился матери. Обладавший выигрышной внешностью, подвижным умом и безрассудной храбростью, молодой герцог де Ришельё, получивший прозвище «французский Алкивиад[3]», в большей степени прославился любовными приключениями и дуэлями, из-за которых побывал в Бастилии. Более того, женщины сражались из-за него на дуэли! В 1718 году 27-летняя маркиза де Нель узнала, что её ветреный любовник делит свой пыл между ней и её двоюродной сестрой виконтессой де Полиньяк. В сентябре дамы стрелялись на пистолетах в Булонском лесу; маркиза была легко ранена в плечо. Ришельё же бросил обеих и переключился на Шарлотту Аглаю Орлеанскую, дочь самого регента! При этом он довольно неловко оказался замешан в заговор Челламаре (испанцы хотели отстранить от регентства Филиппа Орлеанского) и в марте 1719 года вернулся в Бастилию. Нависшие над ним обвинения выглядели более чем серьёзно, так что регент сказал: «Если бы у господина де Ришельё было четыре головы на плечах, у меня нашлось бы за что отрубить ему все четыре...» И со вздохом добавил: «Если бы у него была хоть одна...» — после чего велел освободить преступника по просьбе своей дочери, безумно в него влюблённой. Взамен принцесса отказалась от своих планов выйти замуж за герцога де Ришельё (женившись в 15 лет, к двадцати он уже овдовел) и согласилась стать женой принца Моденского.
Герцог, писавший с грехом пополам, был единогласно избран во Французскую академию, основанную великим кардиналом, трое членов которой услужливо сочинили за него вступительную речь. Позже он стал почётным членом Академии наук. Однако в 1725 году, в 29 лет, его назначили послом в Вену, а через четыре года — в Дрезден, и он проявил себя умелым дипломатом. Он снова женился — на Елизавете Софии Лотарингской, которая родила ему сына Луи Антуана Софи (1736—1791) и дочь Жанну Софи Септимани (1740—1773) и умерла родами. В 1738-м Ришельё назначили наместником короля в Верхнем и Нижнем Лангедоке на юге Франции, и он довольно ловко предотвращал конфликты между католиками и протестантами. Когда же началась Война за австрийское наследство (1740—1748), он отличился во время кровопролитного сражения при Фонтенуа (1745), завершившегося победой французского оружия, и остановил продвижение австрийцев на Геную (1748), заслужив титул маршала Франции и получив право носить герб Генуэзской республики. В 1755-м его сделали губернатором Гиени (юго-западной провинции в бассейне Гаронны с центром в Бордо), где он последовательно отстаивал прерогативы короля перед бордоским парламентом. При этом герцог сделался пылким пропагандистом бордоских вин и ввёл моду на них при дворе, где раньше употребляли только бургундское и шампанское. В Семилетнюю войну (1756— 1763) он также отличился, победив англичан в морском сражении у Менорки (1756) и повоевав в Ганновере с герцогом Брауншвейгским (отнюдь не в белых перчатках: его прозвали «папашей-мародёром»). Попутно он успел изобрести майонез (герцог был гурман) и дал своё имя белой кровяной колбасе с миндалём.
Блестящий царедворец (герцог был первым «комнатным дворянином», или камергером), маршал де Ришельё оказывал большое влияние на Людовика XV, пока не настроил против себя его фаворитку маркизу де Помпадур, отказавшись женить своего сына герцога де Фронсака на её дочери мадемуазель д’Этиоль. (Ришельё заявил, что поскольку его покойная жена была принцессой Лотарингской, он должен испросить согласие на брак у главы этого рода, императора Священной Римской империи Франца I. Маркиза не смела на этом настаивать). Его репутация распутника и бонвивана препятствовала его политической карьере. «Господин де Ришельё слишком легкомыслен, чтобы заниматься серьёзными делами. Он больше способен к любовным интрижкам, чем к мудрым советам», — говорили о нём. Меняя любовниц как перчатки, он, однако, умел сохранять друзей, среди которых был и Вольтер.
Маршал прослыл щедрым меценатом — и всю жизнь, подобно своему отцу, был обременён долгами. Сохранив до преклонных лет живость ума и бодрость тела, он, однако, был смешон в своих попытках уберечь былую красоту. «Это древняя кукла, отвратительная на вид, иссохшая, как мумия, наштукатуренная, накрашенная, надушенная», — характеризовал 73-летнего маршала английский писатель Гораций Уолпол в письме госпоже Дюдефан в 1769 году. Лицо Ришельё напоминало печёное яблоко; будучи невысок, под старость он стал ещё ниже ростом и ходил теперь на высоких каблуках. Однако этот смешной старик был окутан ореолом былых побед и приключений. Даже образ великого кардинала ушёл в тень; теперь, когда говорили «сам Ришельё», подразумевали именно маршала.
Когда он женил сына, брачный контракт подписал сам король. Венчание состоялось 29 февраля 1764 года, а на следующий день маршал устроил роскошный пир в своём особняке на улице Нёв-Сент-Огюстен. В семь часов вечера там сыграли комедию Вольтера «Нанина» и новую пьесу «Любитель»; в половине десятого гости вернулись в салон и наблюдали с балкона фейерверк в саду, где был представлен штурм замка с потешными огнями. С десяти вечера до часу ночи продолжался ужин в роскошной галерее за большим столом на 64 куверта под сопровождение военных музыкантов и струнного оркестра короля. Когда подали кофе, сад озарился иллюминацией. В час ночи исполнили оперу о бракосочетании Венеры и Марса, завершившуюся балетом в храме Гименея. В три часа гости начали разъезжаться. Надо сказать, маршал воспользовался своим служебным положением: ему было доверено руководство театром итальянской комедии и комической оперы, и интендант королевских развлечений сэкономил своему патрону семь-восемь тысяч ливров, так что на праздник ушло «всего» 17 тысяч.
Кем же были новобрачные? 28-летний жених, несмотря на все должности и титулы, был совершенно заурядный человек, «папенькин сынок», и пока никак себя не проявил. В детстве отец отдал его в Клермонский коллеж, которым заправляли иезуиты, потом в Пажеский корпус при Большой конюшне. Понятно, что герцог де Фронсак должен был стать военным. В восемь лет его уже назначили полковником кавалерийского полка, который Людовик XV создал специально ради маршала за счёт провинции Лангедок, где тот был наместником. В июле 1756 года двадцатилетний Луи Антуан примчался в Компьен к королю, чтобы сообщить радостную весть о взятии Менорки своим отцом, — и получил крест ордена Людовика Святого, которым обычно награждали только героев, отличившихся в бою, а также право унаследовать должность первого камергера. Потом он служил под началом своего отца в Ганновере и «за особые заслуги» во время двух мелких стычек был сделан бригадным генералом — в 25 лет, в то время как закалённые в боях офицеры тщетно ожидали повышения. Можно себе представить, как ненавидели в армии таких придворных шаркунов!
