Как сообщает в своих «Записках» Ланжерон, императрица Екатерина II поручила Ришельё доставить принцу Конде деньги на содержание его корпуса в Брайсгау (в общей сложности на поддержку принцев она потратила миллион рублей).

Напомним, Луи V Жозеф де Бурбон-Конде, кузен короля, эмигрировал сразу после взятия Бастилии. Вместе со своими братьями и двадцатью семью офицерами полка Бове он сколотил ядро своего будущего корпуса. Рядом с ним находились его сын и двадцатилетний внук герцог Энгиенский, маркиз де Дюрас, ставший герцогом, герцог де Шуазель, граф де Дама; многочисленные дворяне, в том числе виконт де Шатобриан, тоже приехали к Конде, поскольку на Рейне не плели интриг и не щеголяли друг перед другом рождением, элегантностью, краснобайством — там собрались истинные приверженцы короля, не искавшие никаких личных выгод. Даже четырнадцатилетний сын младшего брата Людовика XVI графа д’Артуа Шарль (Карл) Фердинанд, герцог Беррийский (1778-1820), приехал воевать под началом Конде.

Среди офицеров был, например, Жан Батист Прево де Сансак, маркиз де Траверсе (1754—1831), уроженец Мартиники, креол, сделавший невероятную карьеру на флоте благодаря своим умениям и отваге. Он участвовал в Войне за независимость США, получил в 1782 году орден Святого Людовика за мужество, проявленное в бою с двумя неприятельскими фрегатами в Чесапикском заливе, а в 1785-м стал иностранным членом американского ордена Цинцинната. Из Америки он отправился в Индию и в 1786 году был произведён во внеочередной чин капитана 1-го ранга. Представленный Людовику XVI, он удостоился чести участвовать в королевской охоте и занимать место в карете его величества. Накануне революции Траверсе уехал к себе на Мартинику. Находившиеся на этом острове французские войска, получив известие о взятии Бастилии, взбунтовались и отправились домой; кораблём, перевозившим их во Францию, командовал маркиз. В метрополии его встретили очень неласково, и он вместе с семьёй укрылся в Швейцарии, а в мае 1791 года, получив у короля разрешение поступить на русскую службу, прибыл в Санкт-Петербург. Год спустя Екатерина II предоставила маркизу отпуск по семейным обстоятельствам, и он отправился в Кобленц, а затем стал связующим звеном между российской императрицей и принцем Луи де Конде. Возможно, тогда и состоялось его знакомство с Арманом де Ришельё; впоследствии судьба ещё сведёт их.

Армия, в которой офицеров было больше, чем солдат, оказалась малобоеспособна, несмотря на всю их храбрость и готовность к самопожертвованию: аристократы не умели чистить ружья и не были привычны к строевым упражнениям. По словам Шатобриана, армия эмигрантов была «людским скопищем, состоящим из стариков, мальчиков, спустившихся с голубятни, говоривших на нормандском, бретонском, пикардийском, овернском, гасконском, провансальском, лангедокском наречиях». В сражениях корпус пока не участвовал; Ришельё приехал туда летом 1792 года в русском полковничьем мундире, больше в качестве наблюдателя и переговорщика. Тем не менее 16 июня особым декретом Парижской коммуны он был причислен к эмигрантам, то есть его имущество тоже подлежало конфискации. Напрасно бедная «жена Ришельё» пыталась протестовать, утверждая, что её муж никакой не эмигрант, потрясая копией паспорта, выданного ему в 1791 году, и аттестатом, подписанным Новиковым, поверенным в делах России в Париже, который подтверждал, что её муж — российский офицер. Поместья герцога были объявлены национальным достоянием, часть их распродана.

В середине июля 1792 года Законодательное собрание, пришедшее на смену Учредительному после принятия Конституции (16 сентября 1791-го), провозгласило: «Отечество в опасности!» — и обратилось с призывом к добровольцам постоять за завоевания Революции. 25-го числа Карл Вильгельм фон Брауншвейг, главнокомандующий прусскими и австрийскими войсками, скрепя сердце подписал манифест, грозивший парижскому люду «примерной и памятной расправой», если хотя бы волос упадёт с головы короля или кого-то из членов его семьи. Когда об этом стало известно в Париже, Национальная гвардия потребовала низложения Людовика XVI и установления нового способа правления. 10 августа в Тюильри ворвался народ; королевская семья искала спасения в Законодательном собрании, которое затребовало государственную печать, приняв, таким образом, всю полноту власти. Было введено всеобщее избирательное право. 19 августа войска антифранцузской коалиции пересекли границу. Рошамбо арестовали ещё раньше, Лафайет, покинувший Францию, сдался австрийцам, Люкнера отстранили от командования за бездарность. Во главе Северной армии встал Дюмурье, а Рейнской армией командовал Келлерман. 23 августа пруссаки и австрийцы взяли Лонгви, 2 сентября капитулировал Верден. Дорога на Париж была открыта, однако герцог Брауншвейгский потерял несколько драгоценных дней, дожидаясь подхода войск от Мааса. В это время в Париже шла резня: чернь ворвалась в тюрьмы, где находились арестованные аристократы и непокорные священники, и перебила несколько тысяч человек.

Направляясь навстречу французской армии, войска герцога Брауншвейгского углубились в ущелья Аргоннских гор, и там на них напали летучие отряды. В стычке 14 сентября погиб Шарль де Линь, а шесть дней спустя французы одержали победу при Вальми; в военных действиях наступил поворот. «С этого места и с этого дня берёт начало новая эра в истории мира», — записал тем вечером Гёте, находившийся в прусском лагере. В последующие два дня французы захватили Савойю.

21 сентября состоялось первое заседание Национального конвента, отменившего монархию и провозгласившего республику. Одним из депутатов был герцог Орлеанский, принявший по такому случаю имя Филипп Эгалите[12]. Теперь во Франции вводилось новое летосчисление: шёл первый год Республики. В октябре Рейнская армия вторглась в Германию, были захвачены Майнц, Франкфурт, Вормс; Дюмурье вступил в Бельгию. 29 октября принц Конде попросил для себя и своего корпуса убежища в России. Ришельё, находившийся в это время в Вене, добился от австрийского правительства согласия на временное сохранение корпуса (он был включён в австрийскую армию) и его финансирование до конца февраля следующего года. Остальные эмигрантские корпуса были распущены, солдат Конде расквартировали на зиму в Виллингене, в земле Баден.

Шестого ноября французы разбили австрийцев в кровопролитном сражении при Жеммапе, причём решающую роль в нём сыграл девятнадцатилетний герцог Шартрский, сын Филиппа Эгалите. Вскоре французские войска вошли в Брюссель, обещая «братскую помощь всем народам, которые пожелают завоевать себе свободу». В конце месяца были взяты Льеж и Антверпен, однако в декабре австрийцы перешли в наступление, и Рейнская армия была вынуждена отойти в Саар. Тем временем Людовику XVI на основании неких документов, обнаруженных в «железном шкафу» в его спальне, было предъявлено обвинение в государственной измене; 11 декабря король предстал перед судом. Начались аресты «подозрительных»; посла в Константинополе графа де Шуазеля-Гуфье обвинили в контрреволюционном заговоре, и он бежал в Петербург[13]; вместе с ним туда приехал аббат Николь.

В это время Екатерина II, рассмотрев подробный меморандум, представленный Ришельё, благосклонно ответила на просьбу принца Конде. Герцог отвёз ему план, составленный генерал-адъютантом Платоном Зубовым, одобренный императрицей и датированный 9 декабря 1792 года. Речь шла о переселении воинов Конде в Россию, в Причерноморье (но не в Крым, где все земли уже были розданы).

Императрица соглашалась принять шесть тысяч человек, то есть два пехотных полка, которые образовали бы два военных поселения на территории в 315 тысяч гектаров от границ Тавриды до впадения Берды в Азов, гарантируя французским аристократам российские дворянские титулы и свободу вероисповедания. К каждому полку будут приставлены русские секретарь и делопроизводитель, поскольку эти должностные лица должны знать местные язык и законы. Каждое поселение будет подразделяться на десять округов, соответствующих ротам, из пяти посёлков каждый. В каждом посёлке будут жить офицер, два унтер-офицера, 40 мушкетёров-дворян и 20 человек незнатного происхождения. Власти обязуются построить дом для каждого поселенца в течение первых пяти лет, по две церкви и часовни во всех округах. На обзаведение необходимым инвентарём будут выделены деньги: по 600 рублей старшим офицерам, по 300 рублей ротным офицерам и по 30 рублей недворянам. Сверх того, каждый мушкетёр и унтер-офицер получит по две кобылы, две коровы и шесть овец. Поселенцам будет позволено заводить мануфактуры и беспошлинно торговать их продукцией внутри империи. Начальным образованием юношества будут заниматься священники, пока колонисты не окажутся в состоянии содержать учителей.