Избегнувшие Петрограда Я с каждым днем к тебе все чутче, В моей душе властнеет Тютчев. Любовь углубней с каждым днем, Все слаже – слаже быть вдвоем. Мне тягостно себе представить, Как мог бы я тебя оставить, – Хотя на день, хотя на час, Из деревушки отлучась… Прощай, in pace [59] Петрограда: Тебя избегли мы. Отрада Да внидет к нам с крестом в руке В уездном старом городке. Засентябреет желтополье, – Прости, эстляндское приволье. Покинем мы тебя на год, Нас в Нарве снегом занесет. Чем больше тиши, больше снега, Тем выразительнее Эго; Тем упоительнее дни, Чем дольше будем мы одни… В дубовом синем кабинете Я буду петь о новом лете, Я буду новых ждать побед, Твоим присутствием согрет… И ты, как рыцарица духа, Благодаря кому разруха Дотебной жизни – где-то там, Прижмешь свои к моим устам… 1915 Поэза о тщете
В ее руке платочек – слезовик, В ее душе – о дальнем боль… О, как ненужен подберезовик! О, как несладок гоноболь! [60]И лес, не давший исцеления, Она меняет на экспресс, На мимолетность и движение Она меняет тихий лес. Как раздражают эти станции! Олюденные поезда! Как в город хочется Констанции! Как ей наскучила езда! Навстречу яркому и резкому И скорбному наперекор, Она по блещущему Невскому Пускает пламенный мотор. То в опере Консерватории, То в блеске званых вечеров, То в промельке пустой истории Старается расслышать зов… Все тщетно. Явно обесцелено. Ни в чем забвенья не найти. Страдать до смерти кем-то велено, И к смерти все ведут пути!.. 1915 Бирюзовая поэза Как солнце восходит раз в сутки, Восходит в крови моей страсть… И счастья минуту украсть Спешу у Тоски-Беспробудки, Сидящей собакою в будке, Оскалив зубастую пасть. Вся уличка в маевой тюльке Качается, чуть бирюзясь. Окрепла поснежная грязь. Эстонка проносит копчульки [61]. И в птичьем восторженном бульке Есть с бульком крови моей связь… Я молод! Отдайся мне, солнце! Отдайся, вся зелень! вся синь! Отдайся отдачей святынь Пчелиной душе аполлонца! Сквози, голубая коронца Над ликом любимой! Аминь! 1915 Эст-Тойла[62] За двести верст от Петрограда, От станции в семи верстах, Тебе душа поэта рада, Селенье в ёловых лесах! Там блекнут северные зори, Чьи тоны близки к жемчугам, И ласково подходит море К головокружным берегам. Как обольстительное пойло – Колдуйный нектар морефей, – Влечет меня к себе Эст-Тойла Волнами моря и ветвей. Привет вам, шпроты и лососи, И ракушки, и голоса, Звучащие мне на откосе, – Вы, милые мои леса! Давно я местность эту знаю, Ее я вижу часто в снах… О, сердце! к солнцу! к морю! к маю! К Эст-Тойле в ёловых лесах! 1918 На лыжах К востоку, вправо, к Удреасу, И влево – в Марц и в Изенгоф [63], – Одетый в солнце, как в кирасу, Люблю на лыжах скользь шагов. Колеса палок, упираясь В голубо-блесткий мартный наст, Дают разгон, и – черный аист – Скольжу, в движеньях лыжных част. О, лыжный спорт! я воспою ли Твою всю удаль, страсть и воль? Мне в марте знойно, как в июле! Лист чуется сквозь веток голь! И бодро двигая боками, Снег лыжей хлопаю плашмя И все машу, машу руками, Как будто крыльями двумя!.. 1918 В Ревель!
Упорно грезится мне Ревель [64]И старый парк Катеринталь [65]. Как паж влюбленный королеве Цветы, несу им строфосталь. Влекут готические зданья, Их шпили острые – иглой, – Полуистлевшие преданья, Останки красоты былой. И лабиринты узких улиц, И вид на море из домов, И вкус холодных, скользких устриц, И мудрость северных умов. Как паж влюбленный к королеве Лечу в удачливый четверг В зовущий Ревель – за Иеве, За Изенгоф, за Везенберг! [66]1918 вернутьсяЭст-Тойла – местечко в Эстонии на берегу Балтийского моря. вернутьсяУдреас (Утриа), Марц (Мартса), Изенгоф (Пюсси) – поселки в Эстонии неподалеку от Эст-Тойла (Тойла), места, где жил И. Северянин. вернутьсяКатеринталь (Катариненталь) – парк Кадрирг в Таллине, заложенный в 1718 г. вернутьсяИзенгоф (Пюсси) – поселок, Везенберг (Раквере) – город в Эстонии. |
