Несмотря на то, что это меня регулярно разыгрывали и унижали, мне отчего-то срочно стало стыдно за то, что я такой капризный, ненадёжный и строю из себя невесть кого. А мне, между прочим, дали шанс, впустили на сцену, предоставили ноты и тексты — пой не хочу! Так почему я веду себя, как последний засранец? Я быстро побросал необходимые вещи и выбежал на улицу ловить такси.

На автовокзал я прибыл за пять минут до исхода сорока минут, которые мне дал Нильс, и сразу же заметил ребят, толпящихся у большого зелёного автобуса с гитарами, сумками и прочими вещами.

Прежде чем я успел пробормотать извинения за то, что заставил волноваться, ты со шлепком бросил свою поклажу на землю и обвил меня руками.

— Прости, чувак, мне так стыдно, — прошептал ты мне в ухо.

Ты хотел добавить что-то ещё, но Нильс потребовал, чтобы мы уже грузились в автобус.

— Сексом займётесь в автобусе, — совершенно хладнокровно добавил Нильс и толчком отправил нас обоих к дверям.

Краска залила моё лицо, но в суматохе этого никто не заметил.

Я сел на свободное место в самом конце салона у окна, через несколько секунд ты плюхнулся радом, я даже не успел положить свои вещи на багажную полку.

— Чувак, мне, правда, очень жаль, — ты посмотрел на меня щенячьими глазами. — Ты простишь меня?

Ты протянул ко мне руку, но я дёрнулся, демонстрируя неприязнь, и отвернулся к окну. Автовокзал стал медленно удаляться. Интересно, а что случилось с машиной Росса? Когда пейзаж за окном поменялся на пригород, мне пришла в голову мысль, что я понятия не имею, куда еду. Я обернулся — ты виновато улыбнулся мне, и в этот момент я понял, что не могу злиться на тебя.

— Мир? — ты протянул руку.

Вместо того чтобы пожать её, я схватил тебя за ткань толстовки и притянул к себе. Наши лица оказались на расстоянии в какой-то сантиметр. Я смотрел только на твои розовые потрескавшиеся губы, а потом жадно поцеловал. Если бы ты захотел отстраниться, я бы не отпустил тебя, но ты оказался не против. Мы углубились в уголок у окна, где нас никто не мог видеть.

Пока я наслаждался близостью, я думал о том, что ты, вероятно, никогда не будешь только моим. Я должен пользоваться тем, что ты рядом и не отвергаешь меня, большего, пожалуй, никогда и не случится. Ты независим, как ветер, гуляющий над побережьем, и не принадлежишь никому: ни мне, ни группе, ни даже Моне. А моя мечта посадить тебя в клетку под замок останется лишь сладкой грёзой, дарящей утешение по ночам. Не знаю почему, но у меня возникло чувство, что этот шанс может быть последним. Как будто завтра тебя отберут у меня. Я никак не мог насытиться тобой, мне тебя не хватало, я целовал твои губы, кусал, а потом задрал толстовку, чтобы ощутить руками твою кожу. Я гладил твой живот и спину, забыв, где нахожусь, и как нелепо мои действия могут выглядеть. На мгновение я заметил на твоём лице растерянность, но нет, это не могло быть правдой, это мне показалось. Я расстегнул пуговицу на твоих джинсах, сунул туда руку и встретил преграду в виде белья. Было странно осознавать, что ты, как и прочие обыкновенные люди, носишь обычные светлые боксеры. Не знаю, чего я ожидал — радуги или фонтана блестящих брызг — в прочем, меня это не остановило.

— Ребят? — услышал я над головой чьей-то смущённый полушёпот. Я поднял глаза и увидел Росса, на его лице играл румянец. — Вас слышно на пол автобуса. Вон, люди уже оборачиваются. Как бы ни выгнали, а? Нам ведь ещё далеко ехать.

Я посмотрел на тебя, но ты отвернулся, пряча то ли смущение, то ли какие-то другие чувства. Через несколько минут висящего напряжения между нами, ты зашевелился.

— Пойду, пересяду, надо кое-что с Нильсом обсудить насчёт концерта, — ты хлопнул меня по плечу, как ни в чём ни бывало, хотя и твоё лицо выражало целую гамму смешанных чувств.

Я остался один наедине со своими мыслями о своём поступке и о твоём побеге. Впереди вполголоса переговаривались Лайк и Росс. Где была Мона и могла ли она видеть то, что мы делали, я не знал. Со своего сидения мне сложно было понять, где она вообще сидит, и где Нильс. Может быть, ты вовсе и не к нему пересел.

Бури чувств и сплетённого клубка разных гипотез по поводу твоего поведения хватило на большую часть дороги. Я очнулся от грёз только когда заметил за окном знакомые пейзажи. Мы прибывали в Балтимор.

Несколько секунд я в недоумении наблюдал за приближением родного города, а потом резко потряс сидение сидящего передо мной Росса.

— Почему мы приехали в Балтимор?!

Вместо Росса обернулась Лайк.

— Сюрприз! — Лицо девушки, изначально выражавшее что-то вроде восторга, как в замедленной съёмке поменялось сначала на удивлённое, а потом на виноватое. — Ой! Прости, Тейт, я должна была раньше подумать, но я совсем забыла и…

— А что не так-то? — удивился Росс и тоже повернулся ко мне. — Выступление в родном городе — это же здорово! Можно позвать друзей, бывших однокашников, соседей, родню… Со мной такого точно не случится, в нашем с Нильсом городе и клубов то нормальных нет. А…, — видимо, в этот момент Росс обратил внимание на моё выражение лица. — Почему ты не радуешься? Не любишь сюрпризы?

Лайк дёрнула его за рукав, но Росс намёка не понял, и лишь в недоумении уставился на неё.

— Тейт, правда, прости, я должна была сказать тебе, — продолжила извиняться Лайк, но я её уже не слушал. У меня в голове из угла в угол метался таракан, на ходу дёргая себя за последний оставшийся усик, и вопил: что делать, что делать, что делать… Мне некогда было злиться.

Я подскочил с сидения, собираясь выскочить из автобуса, но тут же упал назад, сообразил, что уже слишком поздно — физически я уже был в Балтиморе. Лайк с Россом что-то оживлённо обсуждали — я видел, как часто и интенсивно жестикулирует Лайк — но был слишком взволнован, чтобы понять, о чём речь.

— Мы можем перенести концерт в другое место? — обратился я без особой надежды к спинам передних сидений.

Росс и Лайк обернулись одновременно.

— Слушай, мне Лайк сказала про твоих родителей, — начал Росс. — Не думаю, что это такая уж большая проблема. Вот посуди сам. Они ходят по ночным клубам? — я помотал головой, хотя и догадывался, к чему клонит Росс, и меня это ни сколько не успокоило. — И вряд ли они следят за афишами городских рок-концертов, да же?

Я снова покачал головой. Лайк смотрела на меня так, словно сейчас расплачется. Видимо, доводы Росса её тоже не убедили.

— А если они попадутся где-то на улице? — выдвинула она вполне разумное предположение.

— Что им делать на автовокзале? — возразил Росс. — Они же не работают на кассе и не ездят на работу в другой город?

— Нет, но вдруг мы пойдём к клубу, а они будут возвращаться с работы и пройдут мимо в этот же момент? — пропищала Лайк.

Росс усмехнулся, правда, не весело.

— Это какое совпадение должно быть! Блин, ну ребят, чего вы а? Что они у тебя секретные агенты, что ли? — Росс повернулся ко мне. — Они же думают, что ты в Нью-Йорке, так? Вот так и чего им разгуливать по улицам и вглядываться в лица прохожих? Это же абсурд!

То, что ребята так активно обсуждали мою проблему, было приятно, но вот легче от этого почему-то не становилось. Росс говорил разумные вещи, но он не знал мою маму, а Лайк знала, поэтому-то вполне закономерно сейчас была на моей — до чёртиков перепуганной — стороне.

— Ладно, давай так, — сказал Росс. — Что самое страшное может случиться, если твои предки узнают, что ты играешь в рок-группе и немножко прогуливаешь учёбу?

Мне не хотелось обсуждать столь интимные подробности моей жизни ни с Россом, ни даже с Лайк, но я не мог просто так промолчать после того энтузиазма, с которым они включились в мою беду.

— Ммм… Наверное, перестанут платить за универ.

— Наверное? — переспросил Росс удивлённо. — То есть, ты не знаешь?

— Нет, откуда мне знать? — выпалил я. — Я же не мог их о таком спросить! Но уверен, ничего хорошего не будет. Хватит и того, что моему брату пришлось из дома уйти из-за того, что он слушал рок. Просто слушал! Ну, и играл немножко, но просто дома, для себя.