— Или журналов каких-то с плакатами, ненужных? — спросил я, прежде чем мой сосед решил, есть ли у него обои.

Через минуту мой сосед принёс мне целую стопку.

— Забирай все, я их уже прочитал.

Я в благодарности потряс ему руку, да так, что он пожаловался, как бы я её не оторвал.

Я рванул заклеивать надписи. Плакатов мне не хватило, и я стал прицеплять обычные страницы. Благо скотча у меня было достаточно.

В шесть ноль-ноль я оглядел новый ремонт. Теперь моя комната напоминала творческую студию какого-нибудь журналиста. По крайней мере, я на это надеялся. В любом случае, о погроме уже мало что напоминало: стены я заклеил с пола до потолка, лужу вытер, постельное бельё сменил, одежду убрал, на столе прибрался.

Успокоившись, я сел на кровать и стал ждать. Потом вспомнил про пиццу, занёс её в комнату, подивившись, что её никто не съел, открыл коробку и положил на столе. Я не знал, остался ли ещё запах, потому что я-то уже привык к нему и не воспринимал. Но, наверное, воздух из открытого окна и аромат пиццы с беконом должны были заглушить его.

В десять минут шестого раздался стук в дверь.

— Привет! — ты распахнул дверь с торжественным видом, как будто являлся главным призом на празднике. — О, пицца, здорово!

Ты прошёл в мою комнату и, остановившись у стола, стал принюхиваться сначала к коробке, а затем к воздуху вообще.

— Чем пахнет?

Я пожал плечами, сделав вид, что не понимаю, о чём ты.

— Окей, — ты плюхнулся на мою кровати и похлопал по ней ладонью, то ли проверяя мягкость матраса, то ли подзывая меня к себе.

Я сделал попытку подойти к тебе, но внезапно передумал, и остался у стола.

— Ну, чё ты, блин? — возмутился ты с деланным раздражением. — Садись ко мне.

— Будешь пиццу? — спросил я, не сдвинувшись с места.

— Ага…, ты снова принюхался к воздуху. — Блин, чем тут пахнет?

Ты поднялся в кровати и стал ходить по комнате из угла в угол, инспектируя воздух. Спустя полминуты ты остановился и сказал:

— Пахнет, как в сортире, не чувствуешь?

Я подошёл к окну и пошире открыл форточку. Страницы из журналов, приклеенные наспех на стены, зашелестели. Одна даже оторвалась и спланировала на пол, открыл часть надписи про то, что якобы я нюхаю носки. Я быстро загородил стену спиной, встав рядом.

— Слушай, это, блин, невыносимо, — ты направился к двери. — Этот твой запах… Фу, мерзость. Знаешь, я лучше пойду.

Ты открыл дверь, а я чуть не просился наперерез в желании загородить её, но вовремя опомнился. Ты ушёл, а я так и остался стоять у стены и прятать надписи от того, кого уже не было.

Особо расстраиваться мне было некогда, хотя и неприятный осадок надолго испортил мне настроение. До самого вечера я драил комнату, израсходовал несколько упаковок с разными чистящими средствами, поставил на уши половину общежития. Народ перепугался, что у меня завелись насекомые, а кое-кто даже сделал предположение, что я кого-то убил и старательно заметаю следы преступления. Наверное, если бы ты вдруг исчез, и тебя бы стали искать, большая часть подозрений пала бы на меня.

Около десяти я без сил рухнул на кровать и тут же услышал песню Боуи из мобильника. Чего я точно не ожидал, так это такого скорого звонка от тебя. Скорее бы ты стал пару недель сторониться меня. Может быть, забыл чего?

— Да? — спросил я осторожно в трубку, ожидая подвоха.

— Привет, — раздался твой голос с игривой интонацией. — Тяжело дышишь так. Боюсь представить, от какого дела я тебя отвлёк.

— Что? Ничего такого, я занимался убор…

— Да, блин! Так же неинтересно! Никакой интриги.

— Правда? — я не особо понимал, к чему ты клонишь, но решил подыграть. — Ну, хорошо. Я убегал от кое-кого, — ты молчал, не понятно, потому что ждал продолжения или был чем-то занят и не слушал меня. — От…

— Да ты гонишь! — воскликнул ты, и я удостоверился, что не понимаю правил игры. — Больше похоже, что ты мастурбировал. Да же? Я угадал?

Я поперхнулся воздухом и залился краской. К счастью, со мной не было никого, кто бы мог этого заметить.

— Э… нет.

— Брось, я же знаю, — настаивал ты. — Признавайся, — я не знал, как реагировать, поэтому молчал, но тебя это не смутило. — Я видел у тебя плакаты. Думаешь, я поверил, что ты слушаешь Майли Сайрус? Ха! Я знаю, что там прячешь.

— И что же? — хоть я по-прежнему и не понимал твоей игры, мне она уже стала нравиться. По крайней мере, тем, что можно перетянуть одеяло на себя.

— Это ты мне скажи. Давай, не стесняйся.

— А как я тогда пойму правильно ты знаешь или блефуешь?

— Ладно, хорошо, твоя взяла, — согласился ты. — Там же картинки? Я угадал?

— Ну, почти, — в этот момент я понял, что мне срочно нужно придумать правдоподобный вариант «правды», который удовлетворил бы тебя и одновременно не заставил бы меня признаваться в том, что я лох, у которого можно рисовать на стенах.

— Тогда… рисунки и слова? — ты опять угадал так, словно знал, что там. Хотя, что ещё может быть нарисовано на стенах?

— Угадал, — признался я, надеясь, что ты не будешь выпытывать подробности. Но вот ты так не думал.

— А что там написано? Про меня же, да? — по твоему голосу я слышал, что ты вошёл в раж и не собираешься останавливаться, а мне ничего стоящего в голову не лезло.

Я уже начинал волноваться.

— Может быть, — высказался я неопределённо, в попытках потянуть время. — Я немного рисую, так, ничего серьёзного. Людей там, обстановку…, — не знаю, зачем я сказал это, но ты тут же уцепился за эту фразу.

— Людей? А каких людей?

— Знакомых. Того, кого часто вижу и могу запомнить детально.

— Мммм… А меня нарисуешь?

— Прямо сейчас? — не понял я.

— Ты хочешь, чтобы я пришёл?

Я чуть не выпалил «да, конечно!», но в трубку сказал лишь:

— Я не против.

— Окей, детка. Я уже стучусь в дверь. Слышишь робкое «тук-тук»?

Я прислушался к тишине в комнате, наивно полагая, что ты и, правда, внезапно оказался рядом.

— Нет, кажется, нет, — до меня плохо доходили твои намёки, и по-прежнему говорил правду.

— Прислушайся лучше. Я не буду долго стучать. Пойму, что тебя нет, и уйду. «Тук-тук».

Я услышал стук, но не у себя, а в трубке. Ты стучал по столу или чему-то похожему. Мне вдруг стало страшно интересно, где ты на самом деле находишься.

— Я слышу, — сказал я через пару секунд. Потом подошёл к двери и открыл её. Конечно же, за ней никого не было. — Я открыл тебе.

— Окей, захожу. Ммм, что я вижу! Хорошо выглядишь, детка.

— Спасибо, ты тоже нечего.

— Просто «ничего»? — в твоём голосе послышалось разочарование.

— Ну… я тебя плохо рассмотрел. А как ты выглядишь?

— Чувак, у тебя и со зрением не лады? Ты же видишь меня, вот и расскажи.

Твоя игра стала меня понемногу утомлять, но и настораживала при этом.

— Хорошо. На тебе джинсы серые с дырами на коленях, — начал я и закрыл глаза, чтобы лучше тебя визуализировать. Поскольку с фантазией у меня никогда проблем не было, я живо представил тебя, стоящим посреди моего жилища, прямо напротив меня. — Ещё на тебе кеды синие с белым, потёртые. Куртка кожаная короче, чем надо, и майка, но её плохо видно.

— О, здорово, ты прозрел, — прошептал ты в трубку загадочным тоном. — У тебя жарко, я снимаю куртку. Бросаю её на пол. Теперь что ты видишь?

— Вижу майку в полоску. И кулон на шее. Нет, несколько цепей и кулон. С иероглифами.

— Блин, ты пропавшего без вести описываешь, что ли? — ты рассмеялся, и почувствовал всю абсурдность того, чем мы с тобой занимались. Как ни странно, но при этом меня это даже увлекало. — Типа такой шар гадальный достал, руками над ним помахал и гадаешь. Вот умора!

Несмотря на то, что ты смеялся надо мной, мне совершенно не было обидно. Даже наоборот, я будто ощущал, что ты поддерживаешь меня.

— На кулоне, посередине квадратное отверстие, а вокруг четыре иероглифа, наверное, китайских, — продолжал я.