— Да, правда. Не думал, что это кому-то интересно. Тебе нужны доказательства, что ли? Есть фотки старые, подойдёт?

Я опешил. Он должен был послать меня куда подальше, но вместо этого предлагает посмотреть фотографии? Я стало стыдно, что я такой грубый и беспринципный гость.

— Ну… если тебе не трудно, — произнёс я, как можно более скромным тоном.

На Огги это произвело непонятное впечатление. Он уставился на меня так, как смотрят учителя, когда вдруг отличник говорит какую-то чушь.

— Не трудно, — проворчал он себе под нос, и я опять не понял, что именно ему не понравилось в моей фразе.

Но, несмотря на недопонимание, через минуту мы уже сидели на полу посередине комнаты, как старые друзья и листали альбомы с фотографиями. В основном это были детские снимки Огги, о чём я догадался лишь с трудом, так как понятия не имел, как он должен был выглядеть без своего мрачного макияжа, да ещё и лет на десять раньше.

— Не то, не то, — бормотал он под нос, пока я листал альбомы. — А, вот он!

Огги сгрёб в кучу всё, что успел разложить передо мной, а мне подвинул другой альбом, в неприметной коричневой обложке. Первая страница была занята вырезкой из журнала — статьей про запись альбома Сидни Дарвелла в 1999 году. Когда-то давно у меня была коллекция журналов, где содержалась информация о музыканте и его фотографии, но однажды мама её обнаружила и, естественно, всё уничтожила. Это было довольно давно, но я был уверен, что конкретно эту статью я никогда не видел. Я развернул альбом боком и стал читать. Огги молча сидел рядом, но вдруг поднялся.

— Тебе пиво или чай? — спросил он на пути из комнаты.

Я в очередной раз почувствовал себя последним нахалом, но отказываться не хотел.

— Чай, пожалуйста.

Огги ухмыльнулся и со странной улыбкой вышел. Я пробежал глазами статью и стал листать дальше. А дальше были обыкновенные домашние снимки, какие можно бы было увидеть в любой семье, если бы не одно «но»: в непринужденной обстановке был изображён известный когда-то и бесконечно любимый мной музыкант. Ничего сверх необычного я не увидел: мальчик лет семи-восьми с папой дома, в парке, на берегу моря, на фоне знаменитой надписи на Голливудских холмах. На всякий случай, я сравнил фотографии в других альбомах — определённо мальчик везде был один и тот же. Похоже, он и, правда, не соврал, кто его отец. В самом конце альбома из-под фотографии виднелась сложенная цветная бумажка. Я аккуратно достал её и развернул. Очередная журнальная статья, только на этот раз свежая, за 2007 год: «Отпрыск почившего в безызвестности кантри-рокера подражает отцу». Текст сопровождала фотография нетрезвого на вид Сидни Дарвелла, который ко всему прочему ещё и демонстрировал скрытый цензурой жест.

«Август Винклер, незаконнорожденный сын известного в 90-е кантри-рок музыканта и его несовершеннолетней фанатки, собрал со школьными приятелями группу подражателей своему почившему в безызвестности отцу. Кавер-группа, как её называют сами школьники, с простеньким названием Dark Five в феврале этого года выпустила пластинку «Every Moment», состоящую сплошняком из перепетых песен Сидни Дарвелла. По словам лидера группы, Августа Винклера, альбом задумывался с целью напомнить о творчестве музыканта, однако больше это напоминает попытку нажиться на чужой славе…»

Дальше я не дочитал, потому что на пороге появился Огги. Я поспешно сунул статью назад, правда, он точно это заметил, хотя ничего и не сказал. Огги протянул мне бутылку с разогретым в микроволновке чаем, а сам остался подпирать косяк.

— Чё как? — спросил он.

— Спасибо, что дал посмотреть фотографии. Очень необычно видеть … Сидни Дарвелла в такой домашней атмосфере. А, можно ещё спросить?

— Про что? — мне показалось, но парень как-то напрягся.

Очевидно, я уже достал его, и он хотел от меня избавиться, но гостеприимство мешало сделать это открыто. Мне тоже было неловко, но в то же время ужасно не хотел покидать этот дом. Неизвестно ещё, окажусь ли здесь когда-либо ещё.

— Почему ты передумал? Насчёт дисков.

Он пожал плечами и начал грызть ноготь.

— Просто передумал. И деньги нужны, на бухло.

Ответ меня шокировал. Как можно поменять песни отца на алкоголь? Кто он после этого? В один момент стоящий напротив меня парень стал мне неприятен. Я уже собрался картинным жестом выкинуть чай в корзину бумаг, которая стояла в полуметре от ног Огги. И даже успел подняться на ноги и сделать шаг в нужную сторону. Но остановился, так увидел в мусоре кое-что, привлекшее моё внимание — смятую афишу о концерте группы Dark Five в клубе Иридиум, который, судя по дате, должно было состояться через неделю.

— Что это? — я не побрезговал и вынул из корзины афишу.

— Это? Да так, мусор.

— У тебя скоро концерт?

Огги покачал головой. Мы стояли в метре друг от друга, и я заметил, что выше его и почувствовал своё превосходство.

— С чего ты взял?

— Но тут же написано, — я чуть ли не в лицо ему сунул бумагу.

— Нет, мы его отменили. Кстати, это случилось за пару часов до того, как ты позвонил. Считай, что это знак. Вот только чего…

— Почему?

— Что почему? Почему отменили? — я кивнул. — Тебе, правда, это интересно?

— Иначе я бы не спрашивал, — я вдруг понял, что уже не просто общаюсь с ним, а веду самый настоящий допрос, но от этого я лишь испытал прилив энтузиазма и храбрости. Этот парень… он как будто позволял так с ним обращаться.

— Ладно. Я в выпускном классе, а этот тур… Ага, пришлось отказаться от четырёх концертов. В общем, тур может помешать окончить школу нормально. Ну и мои предки тоже настояли. Как-то так.

— Что прямо в самый последний момент? Но ты же, наверное, знал, когда соглашался на тур, что у тебя учёба?

Огги ухмыльнулся, и его лицо приняло усталый и грустный вид.

— Да нет, не в последний момент, — он вздохнул, как будто уже устал со мной говорить. — Мы и согласились на него всего несколько дней назад.

Я не поверил. Разве можно организовывать концерт за пару дней? Мы ведь даже к небольшому выступлению в числе многих других групп готовились чуть ли не за два месяца.

— Так не бывает, — заявил я, ощутив себя великим экспертом шоу-бизнеса.

Огги нахмурился. Если бы я не знал, что он всего лишь школьник, то решил бы, что ему лет двадцать пять, не меньше. Не то, чтобы он так солидно выглядел, просто казалось, будто он уже успел устать от жизни.

— Много ты знаешь? — спросил он так, будто разговаривал с человеком на добрый десяток лет себя младше. Потом его лицо вдруг просветлело. — Может, знаешь какую-нибудь группу, которая бы хотела поехать в мини-тур? А то наш концертный менеджер такой вредный, я ж ему ещё не сказал… Он сожрёт нас с потрохами. Там у вас в универе же, наверняка, есть группы, из школы Штейндхардта[i], например…

— Откуда ты знаешь, где я учусь? — удивился я.

Он улыбнулся, как кот, слопавший весь запас хозяйской сметаны.

— Видел тебя с девушкой. У неё был значок на рюкзаке. Ну, и ты похож на студента.

— Может, и мою специальность угадаешь? — мне почему-то зацепила эта информация. Это я же охотник! Никто не может наблюдать за мной!

— Это нет, это было бы слишком.

— Ладно, — я немного успокоился и переключил свои мысли на фразу, произнесённую парнем некоторое время назад. — Я знаю группу.

Огги и, правда, очень обрадовался, когда я сказал, что и сам пою в группе, и нам бы не помешали несколько новых концертов. Пока он записывал на листе из блокнота координаты человека, с которым нужно связаться, а также что именно нужно ему говорить, я думал лишь о том, какие лица будут у всей группы, когда ребята узнают, что я организовал им тур. Особенно мне хотелось видеть выражение Нильса, который давно считал меня никчёмным и бесполезным приложением к группе.

[i] Один из колледжей Нью-Йоркского университета

Я расстался с сыном Сидни Дарвелла, который хотя мне и не особо понравился, зато оказался более чем полезным. Напоследок он сказал, что сам позвонит менеджеру и порекомендует нашу группу (мне пришлось рассказать о нас), но, на всякий случай, я должен буду позвонить менеджеру и сам, и, причём почти сразу после того, как Огги сообщит ему об отказе от тура. Чтобы «взять его тёпленьким».