— Ференц, я могу тебе помочь?

Не то чтобы мне хотелось возиться с этим мерзко пахнущим веществом, но это было лучше, чем торчать без дела. Было похоже, что про секрет ты не торопишься говорить, а я напомнить не решался.

Ты обернулся и смерил меня удивлённым взглядом.

— Ты хочешь мне помочь? — в голосе чувствовалось не меньше недоумения, чем во взгляде.

Мне стало не по себе. Неужели я кажусь таким эгоистичным?

Я кивнул и протянул руку к кисти. Ты сунул наверняка грязный палец в рот, и некоторое время жевал его, как будто обдумывая моё «странное» предложение. Потом всё-таки отдал кисть.

— Окей, пусть будет по-твоему.

Я со всей решительностью и желанием показать, как сильно я хочу помочь тебе, принялся за работу. Ты отошёл в сторону и наблюдал за мной с расстояния. Я гадал, куда делась твоя разговорчивость, и связано ли её отсутствие с этим местом. Подумать над тем, для чего вообще может понадобиться мазать старые деревяшки горючей жидкостью, мне в голову не пришло. Это твоё место и тебе лучше знать, что тут и зачем.

Минут двадцать я продолжал свою странную деятельность, но успел нанести бензин только на переднюю стену. Я обернулся назад. Тебя нигде не было. Я оставил кисть на канистре и заглянул в дом.

— Ференц? Ты здесь?

— Не-а, — послышалось сзади, и в этот же момент ты ущипнул меня за зад.

Ты стоял у крыльца с зажжённой сигаретой в руке. Тогда я впервые подумал, что пристройка может загореться, но решил, что ты знаешь, что делаешь, поэтому всё под контролем. В каком-то смысле так оно и было.

— Уже устал? Сдаёшься?

Я помотал головой.

— Я просто хотел спросить. Может просто вылить бензин сверху? Быстрее и…

— Фи, как вульгарно. И шаблонно. Полить бензином, кинуть спичку и спалить всё на фиг. Как в примитивном кино! Нет уж, крась дальше. Лучше впитается.

— А вот теперь можно и спичку кидать! — сказал ты, оглядывая мою работу. — Хочешь сделать это сам?

В канистре осталось бензина на донышке, после того, как я обмазал всю пристройку, исключая дверь и крышу. От мерзкого запаха кружилась голова. Я ужасно устал, но предложение принял. Ты передал мне коробок, который, оказывается, носил с собой, но прежде чем я успел чиркнуть спичкой, ты остановил меня жестом.

— Ты хочешь сжечь дом? — спросил я, потому что ты не спешил объяснять своё поведение.

— Хочешь узнать секрет? — ты прищурился и сделал заговорщицкий вид.

— Конечно, хочу!

Я хотел высвободить руку со спичками, чтобы мы могли где-то присесть, и я бы выслушал, наконец-то, твой рассказ. Но твои планы оказались иными. Ты лишь сильнее сжал мою кисть, от чего коробок смялся.

— Не дёргайся и слушай. Этот дом, как ты угадал, когда-то был моим. Точнее, моего отца. Мы приезжали сюда на лето, он рыбачил — тут речка недалеко, а мне приходилось строить вот это, — ты кивнул головой на постройку, которую собирался сжечь. — От нас только ушла мама, поэтому отец был вечно бухой и злой. Хотя иногда на него и накатывала сентиментальность, и он ударялся в сопли. Я был мелкий, быстро уставал, да и какому подростку хочется проводить лето на штрафных работах. Отец уходил на рыбалку, я делал вид, что тягаю доски, а потом сваливал. Он не особо следил за скоростью строительства. Но однажды он вернулся днём. Не знаю, выпивка кончилась, он уронил всю наживку в реку или единорог в жопу лягнул. Фиг его знает… Короче, как понимаешь, меня тут он не нашёл. Когда я вернулся, он жарил рыбу на мангале. Вон там, — ты повернулся к дому и указал свободной рукой на пространство перед крыльцом, — стояла железная цистерна, мы её использовали для сжигания мусора и готовки на природе. Иди, говорит, сюда. Смотри, какую здоровую рыбу я поймал. Я подошёл, а он — хвать меня за руку и в огонь сунул. Мол, не нужны мне руки, раз я ими только дрочить умею, а не строить. Я вырывался, но он такой здоровый был, мой батя…

У меня перехватило дыхание, и остаток рассказа я слушал не дыша. Неужели такое может сделать родной отец? Получается, мои родители не такие уж и строгие. Вот почему ты так холодно отнёсся к тому, что я когда-то жаловался на своих предков. Конечно, твои же просто изверги: мать бросила, а отец, вообще, садист.

Мне захотелось обнять тебя, утешить. Хотя я и понимал, что это тебе бы ничего не дало.

— Это ещё не вся история, — сказал ты после небольшой паузы. — В то лето я таки построил пристройку. Кстати, это не она, это более новая.

Ты дёрнул за ручку и открыл дверь. Внутри было темно и лишь немного света проникало сквозь щели в задней стене. Ты шагнул в сторону, твоя тень ушла из проёма, и я увидел нечто, что, наверное, когда-то было сортиром. Именно сортиром, потому что уборной это назвать было никак нельзя. Небольшое квадратное помещение и дырка в полу посередине.

Я шагнул вперёд, чтобы заглянуть вниз и услышал смешок. В яме было темно.

— В первый раз туалет видишь?

— Такой — впервые, — честно признался я. — А как в него…

На этот раз ты заржал в голос.

— Как в него срать? Ты это хочешь спросить? — ухмыльнулся ты, успокоившись. — А вот так. — Ты отпустил, наконец, мою руку, сложил ладони вместе и изобразил, что ныряешь в тёмную яму рыбкой. — Хочешь попробовать?

Я помедлил с ответом, и ты снова засмеялся.

— Тут была такая деревянная хрень, типа стула, и сидение сверху. Так что не так уж и страшно. Там, кстати, и лампочка осталась. Не знаю, работает ли. Заглянешь? — я резко помотал головой. Ты снова ухмыльнулся. — Да ладно, не боись.

Жестом придворного ты пригласил меня пройти в сортир.

Я осторожно поставил ногу на деревянный пол, и он подо мной отчаянно заскрипел, а пара досок даже закачались. Пожалуй, строил эту пристройку не особо умелый инженер. Расставив ноги над дырой в полу, я аккуратно повернулся лицом к выходу. Над дверным проёмом, и правда, торчала лампочка без плафона.

— Да, она здесь, — сообщил я.

Тебя хорошо было видно через проём. Ты стоял, уперев руки в бока и глядя на меня каким-то странным взглядом. Улыбки больше не было, лишь странный блеск в глазах. Я подумал, что тебе, наверное, стоит пореже принимать то, что ты принимаешь.

Ты подошёл вплотную к проёму и упёрся руками в косяки. В помещении заметно потемнело.

— Так вот, после того, как я построил этот сортир, — продолжил ты свою историю, — мой батя в очередной раз напился. Ему до жути не нравилось, когда я слонялся без дела, и он придумал, что помимо сортира нам нужно помещение под инструменты. Время шло к осени, и меня вконец всё это строительство достало. Я хотел хотя бы последние две недели перед школой отдохнуть, как человек. Я так тогда ему и сказал. Мол, детский труд не законен и всё такое. Видел бы ты, как он рассвирепел. Схватил меня за руку, завёл сюда и закрыл дверь. А потом…

Ты похлопал себя по карманам, потом протянул руку мне. Где-то в глубине души одинокий таракан забил тревогу, но я его не послушал. Я отдал коробок со спичками тебе. Ты захлопнул дверь. Я ощутил, как пульс начал отдавать где-то в горле, но ничего не сделал, просто стоял, как вкопанный в этот деревянный шаткий пол. А сквозь щели в стенах начал проникать дым.

— Френсис…, — тихо позвал я, боясь выдать страх в голосе. Я убедил себя, что ты всего лишь пытаешься напугать меня. Наверное, это часть твоей истории. Если я выскочу отсюда, ты сочтёшь меня трусом.

Ты не отозвался. Дыма становилось всё больше. В горле запершило, я закашлялся. Ты уже должен был понять, что затея становится опасной, и открыть дверь. Я натянул на нос футболку, чтобы хоть немного отфильтровать воздух. Сквозь дым, разъедающий ко всему прочему ещё и глаза, я увидел языки пламени на поверхности передней стены. Это было уже слишком. Я бы и дальше стоял в огне, пытаясь доказать, что я стою тебя, но инстинкт самосохранения взял верх. Я толкнул дверь. Она оказалась заперта.

— Френсис! — закричал я, но из-за дыма получился лишь жалкий хрип.