Мне было до ужаса любопытно, где ты был и чем таким интересным занимался, но сначала я долго подбирал слова, чтобы задать этот простой вопрос, а потом ты заявил:

— Блин, все спрашивают, где я был, чем занимался, как будто им это так важно. Фу, ненавижу, когда так делают. Я ж не на допросе, отвечать на всё, что подсказывает им нездоровое любопытство. Рад, что ты не такой. Правда, чувак. Ты особенный.

После этих слов я, естественно, выбросил вопрос из головы. Быть особенным было намного соблазнительнее, чем выяснять правду.

Особо рассказывать про выступление группы на фестивале было нечего, поэтому я уложился в краткий отчёт из пяти предложений о том, какие мы были по очереди, после кого выступали, сколько людей было в зале, какой был звук и реакция зрителей. Про то, что я напутал слова, я говорить не стал, зато не забыл похвалить твою песню. Я не льстил, мне она, правда, очень нравилась, как и первые три, и я готов был посвящать твоему таланту дифирамбы, хотя немного и завидовал, что я так не могу.

Когда я закончил отчёт и хвалебные отзывы о твоем творчестве, ты сказал:

— Ладно тебе, не смущай меня.

— Но ты, правда, написал гениальные песни. И всем ребятам понравилось.

— Ага, — ты кивнул и тут же сменил тему, но я бы с удовольствием снова похвалил тебя, потому что мне нравилось наблюдать, как ты смущаешься. — Мы с тобой только раз нормально погуляли, когда искали тебе шмотки, помнишь? Ты не занят ничем? Повторим?

Я не забыл, что должен был ждать Джемму на крыльце после концерта, но в этот момент мне показалось это настолько неважным, что я тут выкинул это из головы.

— Я свободен.

— Красава! — ты похлопал меня по спине. — Только зайдём кое-куда.

Мы вернулись к центру Киммеля и зашли в фойе. Ты направился к банкомату, а я остановился на расстоянии, чтобы ты знал, что я уважаю твоё частное пространство и не собираюсь подглядывать, сколько денег ты снимаешь, и сколько осталось на счету.

Я старался сделать равнодушный вид, но на самом деле меня распирало от радости. Я не только снова увидел тебя, но ты даже позвал меня с собой на прогулку. Не кого-то из группы и даже не Мону, а меня. Это просто не могло ничего не значить.

И вот, в тот момент, когда я уже не сомневался, что мир создан для меня, со стороны лестницы раздались голоса, одним из которых принадлежал Джемме. Поскольку я стоял чуть ли не в центре холла, спрятаться мне было некуда.

Джемма шла в компании с Лорен и Эммой, но заметив меня, она отделилась от них и подошла ко мне.

— Ну, что, идём? — явно пребывая в приподнятом настроении, Джемма уцепилась мне за руку, но мне было не до веселья.

Я аккуратно вывернул руку, но девушка, очевидно, не поняла, что я сделал это специально, и попыталась ухватиться снова. В этот же момент ты забрал из банкомата чек и направился ко мне. Очевидно, для тебя присутствие Джеммы совершенно ничего не меняло, потому что ты подошёл с абсолютно наивным вопросов:

— Пошли ещё в аптеку на презиками заскочим?

Не знаю, что ты имел ввиду, и зачем сказал это, но челюсти у нас с Джеммой попадали одновременно.

— Кто это? — спросила меня Джемма, уставившись с несколько побледневшим лицом и напуганным взглядом.

— Это…, — я не успел придумать, как представить тебя, и в этот момент заметил, как твоя фигура удаляется к выходу.

У самой двери ты обернулся.

— Ну, ты идёшь? — ты махнул мне рукой и вышел на улицу.

Секунду поколебавшись, я убрал руку Джеммы от себя и выбежал следом. О чём в этот момент думала Джемма, я боялся даже подумать. Я бы на её месте точно бы не пришёл ни к одному выводу в пользу наших с ней отношений.

Ты успел отпахать уже метров сто, и мне пришлось догонять тебя бегом. На ходу я формулировал ответ на вопрос, который ты можешь мне задать. «Кто это девушка», спросишь ты, а я скажу: «моя девушка». Или нет, ты спросишь «чья эта рыжеволосая бестия», а я отвечу — «моя».

Но до самой аптеки ты говорил о чём угодно, только не о Джемме. Я даже усомнился, а видел ли ты вообще, что она держала меня за руку?

Ты ушёл сразу к кассе, а я решил пройтись между рядами, чтобы не мешать тебе, но уже через минуту услышал твой голос:

— Тейт, куда ты делся?

Я подошёл и ты спросил:

— Тебе какие презики нравятся?

Вопрос был немного странным, но, чтобы не выглядеть тупицей или недоразвитым, я ляпнул:

— Обычные.

Ты повернулся к продавцу.

— Пачку классических презервативов и жвачку. Вон ту, мятную.

Мне стало стыдно, что продавец может подумать, будто я стесняюсь сам себе покупать контрацептивы, и я отвернулся. Как раз в этот момент, дверь в аптеку открылась, и с улицы залетела запыхавшаяся Мона. Ты этого, конечно же, видеть не мог, поэтому довольно демонстративно передал упаковку с презервативами мне. Хотя, может быть, если бы и видел, то сделал бы то же самое.

Мона просто не могла не заметить этого.

Я ожидал, что она начнёт смеяться, колко пошутит или хотя бы захихикает, но у неё только расширились глаза, а потом, когда ты обернулся и увидел её, то она прищурилась.

— О, Фер! А я не знала, что ты вернулся, — звучало это из её уст крайне неправдоподобно, но ты это никак не прокомментировал. — А у нас вот концерт только что закончился. Пойдём, погуляем? — Мона взяла тебя за руку и притянула к себе.

Я был уверен, что ты откажешься от меня в пользу Моны, и уже стал планировать, что сказать Джемме, если она ещё в там, как оправдать свой побег, но ты довольно грубо вырвал свою руку из захвата Моны.

— У меня другие планы, — ты подошёл ко мне и приобнял, очевидно, намекая, что я являюсь частью его этих самых планов.

Мона должна была разозлиться, но она только прикусила нижнюю губу в задумчивости.

— Жалко, — сказала она после небольшой паузы. — Но дашь хоть минутку поговорить? А Тейт пока причешется. Тут должен быть сортир.

Я не понял, причём тут моя причёска, но машинально ощупал голову. Я не хотел навязываться и устраивать публичный делёж тебя с Моной, поэтому, рассудив, что раз уж ты выбрал меня, пара минут с Моной ничего не изменят, и спросил у продавца, можно ли воспользоваться уборной. У мужчины образовалось такое выражение лица, словно я отвлёк его от созерцания разыгрывающейся на его глазах мелодрамы. Он показал куда идти и, похоже, вернулся к прерванному занятию. По крайней мере, он повернулся в вашу с Моной сторону.

Моё отражение подсказало, что с моей причёской всё в порядке. Но всё равно я включил холодную воду, намочил руки и провёл ими сначала по лицу, потом по голове. Всё, что происходило в настоящем времени, настолько плохо вписывалось в мою привычную жизнь, что я боялся, что если я решу осмыслить это, то просто сойду с ума. Ты не только интересовался моим вкусом, пусть и в презервативах, но и решил подражать ему. То есть теперь не только я хочу быть, как ты, но и ты, — как я. В это сложно было поверить, никто и никогда не хотел быть похожим на меня, а уж ты, тем более, ведь ты всегда только смеялся надо мной. Может быть, это раньше я был таким непопулярным, глупым и смешным кретином, а сейчас я уже не такой? Или это ты изменился?

Я постоял ещё немного, чтобы дать тебе и Моне обсудить всё, что вы хотели, но не сильно увлечься, а потом дёрнул ручку двери. Она не поддалась. Я попробовал ещё раз и ещё раз. Только попытки с десятой до меня дошло, что меня заперли. Наверняка, это была Мона. Не знаю, как она усыпила твою бдительность, и как объяснила то, что я застрял в туалете, но я был уверен, что ты точно к этому никакого отношения не имел.

Я стучал и стучал в дверь, хотя мне было и стыдно от того, что аптекарь поймёт, что надо мной подшутили. Только минут через десять дверь открылась. Передо мной стоял незнакомый мужчина.

— Ты что сидишь тут взаперти? — удивился он, убирая швабру в сторону.

Оставив его без ответа, я выбежал на улицу. Реальность оказалась жестокой. Я выбирал между тобой и Джеммой, но остался вообще один.