— Ференц…, — начал я, как только услышал звук соединения.

— Где ты был? Почему не отвечал? — ты чуть ли не кричал, и твой голос звучал грубо. Мне захотелось раствориться в воздухе. Я всё испортил, это конец.

— Меня подвёз Джон, я сейчас буду в лофте. Ты там?

Я старался говорить спокойно, словно ничего страшного не произошло и я по-прежнему не знаю твоей страшной тайны.

— Да, — ответил ты после небольшой паузы, и потом отключился.

Я поднялся на пятый этаж, дёрнул ручку двери, предполагая, что ты ждёшь меня у входа. Дверь оказалась заперта. Я приложил ухо и услышал твой голос. Похоже, ты разговаривал по телефону, но слов я не разобрал. Некоторое время я раздумывал, что лучше: подождать, когда ты закончишь, или дать о себе знать. Время шло, а ты всё ещё разговаривал, и тогда я тихо постучал. Твой голос сразу же умолк, через секунду замок щёлкнул. Ты высунулся в коридор, схватил меня за футболку на груди и втащил внутрь.

— Я тут с Джоном говорил по телефону, — ты прищурил свои серые глаза совсем так же, как это недавно делал Джон.

У меня сердце ушло в пятки, я оглянулся назад, к двери, с мыслью дать дёру, но потом вспомнил, что мне некуда идти.

— А ты молодец! Он даже не заподозрил, что это был не я, — ты вдруг усмехнулся и по-дружески ударил меня кулаком в плечо. — Высший класс!

Одним тычком ты не ограничился и сгрёб меня в объятия, пока я в полном недоумении пытался сообразить, почему ты не злишься на меня за то, что я теперь знаю твою тайну, да и вообще ведёшь себя так, словно всё происходит так, как ты и задумывал.

Внезапно всё накопившееся за день напряжение схлынуло с меня в виде потока слёз, без моего разрешения полившихся по щекам. Я ничего не делал, а они текли, как будто кто-то убрал огромный валун с края водопада.

— Эй, ты чего? — ты отстранился, взял меня за плечи и заглянул в лицо. — Ну-ну, будет тебе. Ещё затопишь квартиру, а тут, между прочим, шедевры искусства хранятся. Знаешь, как Валентайн разозлится? Да она из нас обоих скульптуры гипсовые сделает! Эй, ну хватит, прекращай.

Я по-прежнему ничего не мог поделать со своим организмом и лишь тупо моргал, чтобы твоё лицо меньше расплывалось. Было унизительно вот так реветь перед тобой, но твоя реакция… Я и не знал, что ты бываешь таким сочувствующим. Ради одного твоего выражения лица стоило это пережить.

— Да, блин! — похоже, тебе надоело нянчиться со мной, и ты оттолкнул меня, хотя и не грубо. — Знаешь, как это стрёмно видеть собственное лицо в слезах?

Твои слова рассмешили меня, и на твоих губах тоже появилась улыбка. Ты стал мне ещё чуточку ближе, и я почувствовал себя так, словно всё могу, словно ты простишь мне любой поступок, любой вопрос. Я протёр лицо рукавом и взял тебя за руку.

— Расскажешь мне, кто этот журналист, от которого тебя пытается спасти Джон?

На твоём лице появилась ухмылка.

— Так и знал, что ты спросишь. Просто журналист, — ты развёл руками. — Я его не знаю.

Ответ разочаровал меня, но было бы странно, если б ты ответил прямо. Не помню, чтобы ты хоть раз так делал.

— А что ему надо?

— Тебе это, правда, интересно? — ты сделал такое лицо, как будто я спросил нереальную глупость. Или что-то неприличное.

Мне снова стало не по себе, чувство окрылённости пропало.

— Просто… Вдруг он снова найдёт меня, что мне говорить?

— Не найдёт. А если и да, то тем лучше, что ты ничего не знаешь.

Ты отвернулся, чтобы наверняка заняться какими-то более важными делами, одновременно давая мне понять, что не намерен посвящать меня в свою тайну. Разочарование накрыло меня с головой. Я ведь столько всего сделал для тебя, разве я не заслуживал знать тебя лучше?

Ты подошёл к открытому ноутбуку, стоящему на кухонном столе, и уткнулся лицом в экран. Мне было видно твой подсвеченный профиль.

— Ференц… Ну, пожалуйста.

Ты даже не поднял глаза.

— Я понял, что ты убил кого-то, но мне всё равно, я не осуждаю тебя. Уверен, у тебя есть объяснение. Я просто хочу…

Я умолк, уловив на себе твой злобный взгляд. Ты захлопнул крышку ноутбука и подошёл ко мне вплотную. Наши лица оказались в сантиметрах друг от друга. Пришлось даже собрать глаза в кучу.

— Ты…, — ты больно ткнул меня пальцем в грудь. В первый раз я увидел, что ты не находишь слов. — Всё тебе нужно знать. Ты не думал, каково мне, когда каждый шаг, каждую ошибку пытаются вытащить на поверхность и рассмотреть под увеличительным стеклом? Всё, что интересует тебя — это мои тайны, мои промахи, грязное бельё, давным-давно запихнутое в дальний угол и забытое! Ты хоть раз сделал мне комплимент, сказал хорошее слово, спросил, как у меня дела, как я себя чувствую? Нет! Ни разу! Зато требуешь, чтобы тебе доверяли, всё рассказывали, а сам-то! — ты, в самом деле, разозлился.

Я глотал каждое твоё слово, как непреложную истину, и мне стало стыдно, что я настолько ужасен. Я ведь и, правда, очень редко говорил тебе приятные слова.

— Ты вообще про себя почти никогда не говоришь, как будто любую информацию я должен выяснять под пытками? Типа, пока не спросят — не ответишь? Эка, важная персона!

— Прости, — пробормотал я в тот момент, когда ты замолчал, чтобы отдышаться. — Я не думал, что это так выглядит…

— Не думал он! — ты покачал головой, а потом махнул на меня рукой и вернулся к компьютеру. — Кто же будет за тебя думать? Мама с папой?

Ты открыл ноутбук, и твои пальцы забегали по клавиатуре. Я стоял столбом посреди лофта в смешанных чувствах. То ли это я — последнее зло на Земле, то ли я просто-напросто задел тебя за живое. С другой стороны, не было смысла спорить с тобой, ты ни грамма не преувеличил в описании меня: скрытного и ограниченного эгоиста.

Я не знал, что мне делать — уйти или снова попытаться заговорить с тобой, чтобы вернуть наши отношения, какими они были до того, как я начал допрос про журналиста. В итоге я выбрал совсем другой вариант: остаться рядом, но больше не приставать к тебе.

Я открыл холодильник, нашёл пластиковый контейнер с пирожными и выставил его на стол. Потом налил в кружку воду из крана, сунул её в микроволновку, и пока не сработал сигнал, стоял там, искоса подглядывая за тобой.

Ты оказался ко мне полу боком, и мне немножко было видно экран ноутбука: таблицы, напоминающие расписание самолётов или поездов. Первой мысль намекнула, что ты собираешься бросить меня из-за сегодняшней ссоры, но потом я вспомнил, что ты говорил про промо-тур в поддержку будущего альбома группы. С такого расстояния дат и мест, к сожалению, не было видно, поэтому оставалось только гадать.

Пирожные оказались свежими. Наверное, ты купил их во время моих сегодняшних приключений. Я переложил одно в тарелку, достал из ящика ложку и принялся ковыряться в бисквите и креме.

— Ференц, — спросил я негромко, — тебе сделать чай?

Ты произнес какой-то невнятный звук, больше напоминающий нет, чем да. Я направил взгляд в коричневую жидкость в кружке. В голове мелькали разные мысли о твоей тайне, о Джемме, о странном журналисте, но ни на одной из них сосредоточиться не получалось. Они разбегались, словно муравьи, как только я находил между ними малейшую связь.

Я не заметил, как ты оставил компьютер и сел на стул рядом со мной.

— Чего такой грустный? — спросил ты, и я вздрогнул от неожиданности. Ты сунул палец в середину оставшегося куска пирожного, облизнул его. — Ммм… Фу, приторное какое. И сухое. Как ты это ешь?

Я пожал плечами.

— Мне нравится. Ты хорошо выбрал.

— Издеваешься, что ли? — на твоём лице появилась улыбка, но складка между бровей так и не разгладилась.

— Ференц, прости, что был таким… эгоистом. Я просто… Наверное, я не умею общаться с людьми. Ты мне очень нравишься, и я не хотел причинять…

— Да брось, — ты толкнул меня в бок и растянул рот в такой широкой ухмылке, как будто ты был котом, которому неожиданно припал здоровый кусок рыбины. — Я не сержусь. Ты у меня один такой особенный. А знаешь что? Я, пожалуй, открою тебе свой секрет, — я открыл было рот, чтобы начать возражать, мол, ты не обязан, но ты закрыл мне рот ладонью. — И я вроде даже обещал. Про шрам, помнишь?