Вся она, как оголенный нерв. Не дотронуться, не поласкать, как следует. От самого легкого прикосновения её била крупная дрожь. Как и его.

Её пухлые губы были совсем близко. Стоит податься вперед — и ощутит их нежность. Крышу сносило от одного только их вида, не говоря уже о мелькающих перед глазами картинках, на которых эти самые губы посасывают его член. С-с*ка-а-аа… нельзя о таком думать. Ещё не время. Задавит ведь, уничтожит бешеным голодом и животной страстью. С Ладой стоило запастись бетонной выдержкой и воистину титаническим терпением иначе разорвет на хрен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вода, падавшая на полыхающие страстью тела, казалось, тут же испарялась. Так жарко стало, так душно. Перед глазами всё плыло от перевозбуждения. А когда Гончаров наклонился, удерживая её талию слегка шершавыми ладонями, и с жадностью припал к налившейся перед месячными груди, у неё в прямом смысле онемели коленки.

Боже, если можно умереть от сладко-болезненного наслаждения, то почему она ещё жива? Он так жадно и жарко пожирал её, так втягивал в себя затвердевшие соски и ласкал их скользким языком, что она не удержалась и громко вскрикнула, чувствуя, как начинает оседать на пол.

Гончаров ненадолго отстранился, выключил воду и припал губами к греховной ложбинке, скользя языком вдоль соблазнительной впадины.

Влада обхватила его голову руками, жадно хватая ртом воздух. Между ног уже не просто сочившаяся влага, а самый настоящий потоп. Не смыть его теперь, не скрыть. Так и чувствовала, как по внутренней стороне бедра прокладывала дорожку обильная смазка.

— Лё-ё-ёша, — схватилась за крепкие плечи, практически падая. — Я больше не могу…

Поскорее бы ощутить его внутри себя и положить конец этой страстной агонии. Уже не было сил противостоять ей, накаляя и без того подошедшее до критической точки возбуждение. А ведь это всего лишь прелюдия. Что же будет дальше?

Гончаров словно не слышал её и хотел, было, опуститься на колени, подготавливая свою девочку к дальнейшему этапу, но она не позволила. Вцепилась в плечи, удерживая на месте, и смущенно выдохнула:

— Не надо, пожалуйста.

— Будет не так больно, — прошептал почему-то севшим голосом. Дышать становилось всё труднее и труднее.

Ну и пусть. Не созрела она ещё для столь интимных прикосновений. Для секса — да, но не для куни. Сама себя там ни разу не трогала, а то он. Может, для кого-то это покажется смешным, но для неё это именно так. Поэтому приподнялась на носочках и он, не задумываясь, с легкостью оторвал её от пола подхватив на руки. Длинные ноги ловко обвились вокруг крепких бедер, прижимаясь пульсирующей промежностью к вздыбленному члену.

— Не будет, — заверила пылко. — Я хочу тебя сейчас, — выдохнула, зарывшись губами в его мокрые волосы. Боялась, что если дотронется к ней там, она просто не выдержит и взорвется нахрен.

Лёшка всё же нырнул в её узкую дырочку сначала одним пальцем, а следом присоединил и второй, неспешно растягивая тесное лоно. От накрывших с головой ощущений повело в буквальном смысле. Пошатнувшись, впечатался спиной в скользкий пластик и стиснув зубы, принялся разрабатывать мокрую щелочку.

Прям так и не будет больно. Ага. Щас. В жизни не встречал столь тесной вагины. Вот как она собирается принять его, если уже сейчас сокращает вокруг пальцев нежные стенки, препятствуя более глубокому проникновению.

— Лад, я хочу тебе помочь, хотя бы так, — приподнял выше над членом, лаская более откровенно. Если не хочет языком, не вопрос, он и пальцами подарит ей оргазм. Ей срочно нужно расслабиться, иначе намучается.

Девушка тихо всхлипнула и едва уловимо кивнув, шире развела бедра, позволяя изучить сокровенное местечко.

Пока его звериный изголодавшийся взгляд упивался распахнутыми от наслаждения полными губами, наблюдал за рваными вдохами, любовался идеальной грудью, длинные пальцы умело таранили промежность, не забывая ласкать налившийся острым желанием клитор.

Влада подалась к его губам и впилась в них со всей страстью. Это было первым звоночком, подтолкнувшим мужчину к дальнейшим действиям. Вторя движениям пальцев, он трахал её рот языком, заполняя собой всю ротовую полость. Она едва поспевала за ним, стараясь не отставать. Со всей старательностью посасывала в ответ его губы, покусывала их, скользила вдоль умелого языка, вступив с ним в неравную борьбу. Почему неравную? Потому что спустя несколько минут сдалась, уступила право первенства более умелому бойцу. И этот проигрыш был слаще любой победы, ведь она полностью растворилась в подаренных им ощущениях, качаясь на волнах подступившего оргазма. И когда он накрыл её, взорвался внутри вибрирующими спазмами, окатил жаркой лавиной не только низ живота, но и каждую клеточку, тогда и смогла почувствовать, что значит полностью расслабиться. Даже стенки влагалища, до этого судорожно сжимавшие мужские пальцы, патокой растеклись вдоль их поверхности, позволяя проникнуть ещё глубже.

— Вот теперь можно, — улыбнулся хищно Гончаров, увлекая её за собой на кровать. Влада послушно опустилась на одеяло, пребывая в некой прострации от пережитого только что наслаждения, и согнула в коленях ноги, позволяя лечь на себя всем весом.

Как же ей понравились такие ощущения. Она умело овила его шею руками, и сама прижалась теснее, кайфуя от прикосновения сосков к мужской груди. Потерлась ими, испытывая легкую боль от давления на полушария и протяжно застонала, почувствовав между складочек гладкую головку.

— Если будет больно — не терпи, — дал указания Гончаров, внимательно всматриваясь в затуманенные серо-зелёные глаза. — Обещаешь?

— Обеща-а-аю… — захлебнулась от скользкого скольжения в промежности, обхватив ногами покрывшуюся испариной спину. — Только можно выключить свет?

— А что такое? — приподнялся на локте. — Стесняешься, что ли?

Она опустила взгляд, спрятав за густыми ресницами ответ.

— Нет, я хочу видеть тебя всю.

— Но…

— Никаких «но», Ладусь. Тебе нечего стесняться и уж тем более бояться. Ты охрененно красивая.

Сначала он только дразнил её, напряженно наблюдая за прикушенной от нетерпения нижней губой. Пускай по комплекции Некрасова и соответствовала его размерам, но лучше повременить. Для начала дал ей привыкнуть к нему постепенно, без напора. Только оказалось, не так просто это сделать. Когда тебя рвет на ошметки, когда всё плывет перед глазами, а барабанные перепонки разрывает от надрывного сердцебиения — все благие мысли отходят на второй план.

С каждым миллиметром он проникал в неё всё глубже и глубже, уже и сам прикусив губу от боязни сорваться и войти одним резким толчком. Так было бы проще, но Влада не позволяла, сдерживая его напор давлением бедер.

Он прижался к ней всем телом. Приоткрыл манящие губы и проник между ними языком. Не целовались, а присосались друг к другу, обезумев от желания. Будто голодные. Будто не смогут прожить друг без друга. Есть такой молодёжный сленг, как «сосаться». Именно в их случае это определение подходило больше всего. Они сосались, как сумасшедшие, смешивая не только дыхание, но и переплетая между собой языки.

Кровь бурлила в венах, в голове сплошное помутнение, пульс набатом стучал в висках. Это была самая настоящая похоть. Дикая. Неконтролируемая. Это было вожделение, когда ты прекращал быть разумным существом, прекращал реагировать на окружение, отдавшись одному единственному желанию слиться воедино, наплевав на здравый разум.

Знал, что будет непросто, однако и представить не мог, что настолько. Черепная коробка практически разрывалась от усилия сдерживать себя из последних сил. Но когда он почувствовал её бархатистую щелочку, когда вошел в неё без преград, утопая в обильной смазке — ничтожные крохи самообладания полетели в бездну.

То, что полностью слетел с тормозов, понял лишь тогда, когда ему в грудь замолотили кулачками, а до захмелевшего подсознания донесся вымученный стон. Рвано дыша, замотал головой, проясняя зрение, и только тогда увидел под собой перекошенное от боли лицо.