— Ты рехнулся? Я не буду с тобой, — заорала, сорвавшись. Видимо, у меня никогда не было даже самого элементарного чувства самосохранения, потому что только смертник мог наброситься на врага с кулаками.

Меня в тот же миг грубо схватили и потащили на второй этаж. Все попытки вырваться, хоть как-то укусить, засадить коленкой в пах оказалась безрезультатными, особенно когда Олег позвал на помощь одного из своих громил. Тот в считанные секунды заломил мне руки и, перекинув пручающееся тело через плечо, легко взбежал по лестнице.

Оказавшись брошенной на огромную кровать, пружинисто вскочила на ноги, приготовившись защищаться. Вошедшего следом Олега лишь позабавила моя реакция. Черт, и под рукой ничего нет. Но против всех ожиданий он остался стоять в дверях, злобно зыркая на меня исподлобья.

— Советую пересмотреть свое поведение, — сказал с ухмылкой. — Мне бы не хотелось портить твою красоту. Но если ты хотя бы ещё раз взбрыкнешь или попытаешься сбежать, проявив непослушание — мне без разницы, как я буду трахать тебя: сам или в присутствии своих людей. Я ясно выражаюсь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍У меня на затылке зашевелились волосы. Мразь. И он ещё надеется на мое согласие?

— Я не слышу?!

— Ясно, — прошептала, обхватив руками коленки.

— Вот и славно. Кстати, телефон отдай!

Пришлось отдать. На моих глазах была изъята симка, а сам смартфон беспощадно выброшен в окно. После этого Турский оставил меня в покое, пообещав наведаться позже. Когда его шаги стихли, я бросилась к окну и сдавленно застонала: кругом, куда не глянь, возвышались строительные краны. Напротив красовались ещё три высотки. Одна — полностью завершенная, остальные — в процессе. Я знала этот район. Вполне себе оживленное место. Днем. И то, мои вопли вряд ли бы кто-то услышал среди всеобщего шума. Я уже молчу про двадцать пятый этаж и полное отсутствие соседей.

Вернулась к кровати и как подкошенная рухнула на жесткий матрас. Накатила разрушающая апатия. Почему разрушающая? Потому что лишила сил на противостояние. Вернись сейчас Турский и воплоти в реальность произнесенную угрозу — даже не противилась бы. Когда подключенный к аппаратуре человек умирает, на мониторе появляется сплошная ровная линия. У меня так же. Виски пульсировали адской болью, однако в голове — вот такая прямая с одним единственным именем «Лёшка».

Организм требовал отдыха, но я так и не уснула. Высоко в небе светило солнце, намекая на обеденную пору, а моя апатия сменилась решительным настроем выстоять и не позволить Турскому осуществить задуманное. Я не та, кто забьется в угол и будет шарахаться от собственной тени. Хочет, пускай зовет своих шавок, вяжет меня, насилует, но я никогда не буду с ним добровольно.

Но не смотря на боевой запал, меня замучила неизвестность, я всё так же изводила сердце, прислушиваясь к ощущениям, и в итоге дошла до той кондиции, когда не знаешь, что и думать. Я то ревела белугой, полностью разочаровавшись в жизни и окружающих меня людях, то смахивала слёзы, и металась по квартире в поисках хотя бы какой-то щепки, с помощью которой смогла бы не подпустить к себе Олега.

На втором этаже было три комнаты: ванная, та спальня, в которой стояла кровать и ещё одна, будущая то ли детская, то ли гостевая. Потеряв всякую надежду, без особого интереса открыла в неё дверь, да так и застыла на пороге. Прямо по центру комнаты стоял огромный стенд, к которому в хаотическом беспорядке были пригвождены… МОИ фотографии.

Охренеть!!! Он точно болен. С упавшим сердцем подошла ближе и принялась внимательно изучать снимки. Вот мне вручают аттестат об окончании школы, а вот тут — я на днюшке Таси два года назад пьяная в хлам… Я у могилы матери этой весной… я на море в купальнике… в обнимку с Найдой. Воспоминание о любимице вызвало щемящую боль. Я так и не узнала, кто приложил руку к её смерти.

Боже, сколько же тут фотографий?! Штук сто, как минимум. Пьяная, трезвая, накрашенная, зареванная, голая… Стоп! Голая? Пришлось снять снимок и внимательно присмотреться к запечатленному моменту. Это же примерочная торгового центра! В руках красный бюстгальтер… Как так? За мной в тот момент никто не следил, разве что… с камер наблюдения.

Олег был в курсе всей моей жизни. Всех значимых событий. Он знал о каждом моем шаге. Однако постаралась вспомнить хотя бы какой-то намёк на нездоровый интерес и нервно сглотнула — ни разу такого не было. По крайней мере, до появления Гончарова.

Прижавшись ладонью к губам, начала медленно отступить к двери и неожиданно громко вскрикнула, почувствовав под ногами что-то мягкое. Отпрянув, увидела засохшую салфетку, при чем не одну. Смутная догадка блеснула молнией, вызвав рвотный рефлекс, словно я присутствовала при этом кошмаре вживую. Он др*чил на меня, следил за каждым моим шагом на протяжении долгих лет, а я даже не подозревала. Было такое чувство, будто меня уже изнасиловали.

С первого этажа послышались быстрые поспешные шаги. Господи, Олег…

Первой мыслью было броситься обратно, притвориться спящей, но чтобы это дало? Врать я всё равно не умею. И так догадается, что исследовала квартиру.

Каждый шаг — удар сердца. Казалось, прошла целая вечность, пока он поднимался по лестнице. Не выдержав, вышла к нему навстречу, скрестив на груди дрожащие руки.

— Ты больной на всю голову, — процедила презрительно, став у двери.

Олег как ни в чем не бывало улыбнулся, смерив меня взглядом и молча прошел в спальню, ту самую, где стояла кровать. Боже, а я ещё лежала на ней. От нахлынувшего чувства омерзения аж передернуло. Под мышкой у него была кожаная папка, и мне кажется, я даже знаю, что от меня сейчас потребуют.

— Какой есть. Думаешь, Гончаров не др*чил на тебя? Это нормальная реакция, Ладусь. Особенно, когда не можешь трахнуть.

Я против воли покраснела.

— Да брось, — похлопал ладонью по матрасу, приглашая составить компанию, — не нужно смущаться. Ты уже немаленькая, прекрасно знаешь, что к чему.

И тут меня осенило: он ведь не в курсе моей поездки в Москву! Знал бы — сразу рассказал Павлу Олеговичу. Видимо, что-то случилось, раз он решился открыться именно сейчас. Это не спасало ситуацию, но я могла сыграть на этом и выиграть хотя бы немного времени.

— Ты бы мог утолять свое желание с другими женщинами. — Вспомнила всех Лёшкиных баб и свою ревность на тот момент.

— Нет, Ладусь, я не такой. Я — верный. Разве ты ещё не поняла?

— Не называй меня «Ладусь»! — огрызнулась, так и оставшись стоять в проходе. Хрен я к нему подойду после увиденного.

— Хорошо, — раскрыл папку, — потом поговорим на эту тему, а сейчас ты подпишешь вот это свидетельство. — Тон вкрадчивый, я бы сказала, лестный. Разговаривал, будто с полоумной. Движения плавные, нерезкие. Усыпляющие бдительность.

— Даже не надейся.

Олег вздохнул, устало потер глаза.

— Ты же понимаешь, что «да» — это так, формальность. По-сути, ты уже моя жена. Нам даже в ЗАГС не нужно идти, — принялся вводить в курс дела, кайфуя от моего ступора. — Но, свадьбу всё-таки придется сыграть. Для публики, так сказать. Я же должен как-то продемонстрировать обществу принадлежность к семейству Скибинских. А ты мне в этом поможешь.

— Я Некрасова и не имею никакого отношения к этой семье.

— Знаю. Но ты сестра Вики. А Вика у нас кто? Правильно, невестка Павла Олеговича.

Я ухмыльнулась.

— И что? Ты забыл о Ване. Он — наследник всего состояния. При чем тут я?

Олег насмешливо фыркнул.

— При том, любимая, что сразу после смерти Скибинского Вика останется сам на сам с многочисленными врагами вашей семейки. Она не выдержит. Их или убьют, или сделают так, что она сама отдаст всё. Как думаешь, к кому она обратиться за помощью? — воскликнул насмешливо, ввергая меня в шок. — Конечно же к мужу сестры. Мы ведь станем одной семьей, одним целым. Пока Ванька окончит школу, выучится в университете, знаешь, сколько воды утечёт? Мальчик ведь может и не пойти по стопам деда. Жизнь настолько коварна, — прицокнул языком, сокрушительно качая головой. — Сегодня ты перспективный парень, отличник в школе, спортсмен, а завтра… наркоман, например.