— Так надо, иди дочь. Я приду и заберу тебя, где бы ты ни была! — потом он посмотрел уже на меня. — Если с её головы упадёт хоть волосинка… — он сжал челюсть. — Давай, убирайся с глаз моих, пока я не передумал.

— У тебя нет возможности передумать, если она для тебя хоть что то значит. Признаюсь, я удивлён, что ты способен на чувства.

Он не ответил. Я медленным шагом подошёл к Мел, не отрывая взгляда от Роша, в любой момент ожидая подвоха. Мы испепеляли друг друга взглядом, его рука всё так же висела в воздухе, готовая в любой момент махнуть солдатам начать залп. Но и он, и я понимали, что у нас обоих связаны руки — у него за счёт нашей связи с Мел, через наручник. Я включил функцию — если убить доминант носителя, то носитель пленник так же умрёт. Я знал, что он не рискнёт жизнью дочери, раз уж он проделал такую работу и устроил вторжение в наш бункер ради нее. А я не мог убить его, потому, что на меня было направлено, как я успел посчитать ровно тридцать семь дул автоматов. Убью Роша, убьют меня, умрёт и Мел. Провокатор до чертиков сводил мышцы, захлестывая эмоциями, заставляя идти на поводу у своих желаний, отключая разум, но благо, это была слабая версия прежней инъекции.

Меня не покидали его слова, что значит, что «я сыграл ему на руку»? Почему он сам отдал дочь мне. Это стоило хорошенько обдумать, и конечно под провокаторами это было сделать нереально.

Черт.

Я переключил всё свое внимание на девчонку, стараясь сменить гнев на другие эмоции. Она смотрела на меня с таким букетом чувств…, разумеется, там было все исключительно негативное. Другого я не ожидал. Но главное, что она цела, и сейчас будет рядом со мной.

Я взял ее под локоть, она стала отпихиваться, брыкаться. Выругался.

— Давай Мел, потом. Надо уходить.

— Я не пойду с тобой, лживое чудовище! Я хочу остаться с папой!

Меня переклинило. Я поджал губы, и потянул Мел за собой, которая пыталась со слезами вырвать у меня свою руку. Мы отошли на приличное расстояние в нужном направлении и, наконец, она прошипела.

— Отпусти меня, ты животное! — сморщился. Не люблю, когда меня так называют. — Ты хуже животного, меня тошнит от тебя. Ты…, как ты мог сделать со мной это…, если… — она заплакала. — Ты мне противен, отвратителен! Ты ведь делал это зная всё, в отличие от меня!

Я злился. Просто молча взял её на руки и понёс, на что она опять начала отпихиваться. Пришлось закинуть её на плечо, теперь она начала колотить меня по спине.

— Я обещаю, мы придём домой и я всё тебе объясню.

— Мне не надо объяснять ничего! Ты спал со мной!

— Да, и буду спать ещё.

— Ты, что ты несёшь…, ты… — она начала задыхаться от возмущения. — Да ты…, меня тошнит от тебя!!

— Я предупреждал, что тебе стоит держаться от меня подальше. Ты не послушала. Так бывает, когда не слушаются. Назад дороги нет.

Провокатор уже вовсю разыгрался. Энергия била через край, сил было просто море, я ускорился, переходя на бег. Дойдя до нужной слепой зоны, я вытащил из карманов крюки, зацепился за край ограждения и подтянул нас с Мел наверх, таким же образом спустился вниз, и направился прямиком к супер — байку.

Усадил Мел на заднее сиденье, укутав ее в шерстяной плед, сел вперед и рванул, что есть мочи, оставляя весь хаос в особняке Раббинович — позади.

[1] Пат — положение в партии в шахматы и других играх шахматного типа, при котором сторона, имеющая право хода, не может им воспользоваться, так как все её фигуры и пешки либо сняты с доски, либо лишены возможности сделать ход по правилам, причём король не находится под шахом.

[2] Ублюдок — бастард /рожденный вне брака.

Глава 38. Оазис

КЛАУД ДЮБОН

У меня было прекрасное понимание, что Мел нуждается в объяснении. Но не сейчас, не под провокаторами, когда эмоции работают отчетливее разума. Я чувствовал, как он бурлил во мне, смешивая все чувства и ощущения в единый ядерный коктейль, захватывая и поглощая полностью. И это было… опасно.

Даже сквозь униформу, чувствовал, как Мел напряжена. Ее руки вынуждены были касаться моего тела, чтобы удерживать ее во время езды, но при этом она старалась делать это максимально ненавязчиво, будто в месте контакта ее ладоней со мной, она обжигалась.

Но сейчас меня не волновало это. Под воздействием провокатора, я витал где-то на окраинах своего разума, и думал лишь о тепле ее бедер, обхватывающих меня. Я был полностью освобожден от давления морали, пропало чувство правильности и неправильности. В данный момент, правильным для меня было лишь одно, это возбуждающая близость ее тела.

Еще в трезвом уме, понимал, насколько скучал по ней, но сейчас, под инъекцией это чувство заполнило меня всего. Каждая клеточка моего тела была заполнена мыслями о ней, и о том, что, наконец, она рядом.

Мы ехали очень быстро, съехали с Платинового плато Бришалота по пограничной магистрали и рванули через каменную степь. Я намеревался сразу поехать в Гипфель, но после суток бодрствования, боевых сражений, и использования провокатора, понимал, что мог и не осилить дорогу. А ночевать с полуголой Мел под открытым небом в лютую зиму, сродни безумству.

В мыслях вновь всплыл ее образ, в этом чертовски-безобразном неприличном платье. Она сама на себя напялила это?! Разрезы на боках были такими высокими, что при любом движении, уверен, там проглядывало все то, что видеть можно только мне. Моя фантазия с большим удовольствием рванула уже в другом направлении, а провокатор, как назло, усиливал все десятикратно.

До боли сжал грипсы на рукоятках супер-байка, стараясь не думать об этом.

Езжай в Гипфель, не будь идиотом…. На крайний случай есть же автопилот, не вздумай ехать в «Мираж»….

В безжалостной внутренней борьбе с совестью, я выиграл, и… развернул байк в другом направлении.

Через пару часов мы оказались в перекантовочной зоне. Я заехал на парковку «Миража», припарковался и…, заглушил двигатель. Искоса глянув на неоновую вывеску, прекрасно понимал, что привела меня сюда далеко не усталость. Я лишь пошел у себя на поводу.

Девчонка, как только мы остановились, убрала от меня руки, и даже отстранила бедра. Я же, не двигался, сидел, опустив голову, пытаясь ухватиться за последнюю соломинку благоразумия.

Резкий прилив адреналина из-за моей спины, дал мне понять, что Мел начала бояться.

Правильно. Верный выбор эмоций.

Незамедлительно, легким грациозным движением встал с байка.

Мел сидела, максимально отстранившись. Она уже успела снять шлем, и, обхватывая его руками так крепко, будто он мог ее от меня спасти, испуганно и вместе с тем, с нескрываемой ненавистью смотрела на меня.

Тоже стянул с себя свой, и суетливо опустил голову, пряча ухмылку, стал рыскать по карманам, нащупал сигареты, вытянул одну из пачки губами, и зажег. Глубоко затянулся, и, выпустив густое облако дыма, вновь поднял взгляд в поисках глаз Мел. Она смотрела на меня не отрываясь, рот был поджат, но слегка подрагивал, выдавая ее страх. Хотя я итак, прекрасно о нем знал, мои инстинкты оглушающе кричали об этом.

Я шарил по ней глазами…, жадно, плотоядно, наслаждаясь каждым миллиметром ее тела, выглядывающего из-под чертового пледа. Уверенность ее таяла, она крепче укуталась в бесполезный лоскут ткани.

Не смог удержаться, и опять ухмыльнулся. Меня самого пугала та тьма, что сейчас охватила мою душу, что уж говорить о ней.

— Зачем мы приехали сюда?! — гневным тоном, твердо произнесла она. Но если мой слух можно было обмануть, то инстинкты — никогда. Ее страх дурманил и окутывал меня все сильнее и сильнее. Наверное, она догадалась, зачем мы здесь. С «Миражем» у нее уже было короткое знакомство.

Я нехотя оторвал взгляд от её, обутых в туфли на высокой шпильке, голых ног, на которые смотрел всё это время. При этом не забыл мысленно поблагодарить инженеров, сконструировавших мой мотоцикл, за то, что снабдили его обогревом.

— Передохнём и завтра поедем дальше — отстраненно сказал я, мыслями пребывая в другом месте.