В следующий миг я осознал, что из воздушного вихря посреди бассейна из отравленной, чёрной крови, собирается моё тело.

Первый вздох, что я сделал, буквально чувствуя, как впервые работают сотканные из самого небытия лёгкие, был самым прекрасным чувством, что я когда-либо испытывал в жизни.

Это было чувство абсолютной власти над самой смертью, чувство настоящего, подлинного бессмертия. И это было прекрасно.

Я оглянулся, глядя на дело своих рук. Тысячи начинающих смердеть трупов, реки засыхающей почерневшей крови. Вернейшие из верных, что отдали свою жизнь ради этого мига.

Но если бы я это требовалось, я бы отправил в бездну всех до единого людей в королевствах ради этого момента. И даже больше. Но затем кое-что ещё привлекло моё внимание…

В бассейне из чёрной крови плавало шесть ссохшихся, искажённых тел, но вот одно… Стояло.

Эскилион, бывший адепт круга красных башен, последний из моих культистов, стоял и смотрел на меня глазами, в которых пылали протуберанцы багрового огня.

Я быстро подошёл к нему и схватил его за плечи, внимательно осматривая его.

Определённо, он был мёртв. Но не просто мёртв… Нет, он был личем, и довольно странным. Похожим на Элдриха, пожалуй. Свежая кровь сыграла свою роль? Но как это вышло…

— Что ты сделал? Самонадеянный мальчишка…

Пылающие огнём глаза внезапно потухли, возвращая привычный серо-дымчатый цвет нежити. Парень растянул губы в глупой улыбке.

— Я провёл над собой ритуал, похожих на тот, что сделал бессмертным мастера Улоса. Там же тоже требует вонзить кинжал себе в сердце и убить себя, правда? Вот я и подумал… А что если…

— Ты мог сорвать весь ритуал этим! В качестве проводников требуются изначально живые!

— Но всё же получилось, мастер?

Эскилион выглядел столь счастливым, что у меня появилось желание приложить к его лицу кирпич. Но он был прав: всё действительно получилось… На миг я задумался, как глупо мы выглядим: оба голые, лысые, по колено в бассейне из чёрной крови.

Даже расхотелось как-то ругать незадачливого культиста. Можно подумать, на его месте я бы не попытался вывернуться. Удивительно, что он один додумался до подобного. И осуществить сумел. И этого парня выгнали из круга красных башен? Определённо, кто-кто среди людей Грицелиуса не умеет ценить молодые таланты.

Я тяжело вздохнул и решил, что сегодня слишком хороший день, чтобы злится на кого-то.

— Пойдём, Эскилион. — отпустил я юношу. — Ты прав, всё получилось. Присядем, отдохнём.

Культист неуверенно посмотрел на меня, словно вспомнив, что я всё ещё король и лидер культа. И засеменил за мной. Мы остановились на краю столовой горы, где проводился ритуал.

Здесь был хороший вид на зелёные, покрытые травой и мхом скалы обширного плато. Живописный и красивый вид. Голые, перемазанные чёрной кровью, но донельзя довольные, мы молча сидели и наслаждались им, забыв обо всех проблемах.

— Как… Как это ощущаешься, мастер? — наконец, робко поинтересовался парень.

Я запрокинул голову назад, откинувшись на траве. Сквозь пасмурные, хмурые облака, начинали пробиваться лучики закатного солнца. Я рассмеялся. Впервые за долгое время рассмеялся искренне, без единой фальши и маски. Я смеялся и не мог остановиться, и мне было совершенно плевать кто и что подумает, наблюдая за этим. Мой смех разносился над скалистым плато, эхом отражаясь от гор, и я потерял счёт времени, смеясь до тех пор, пока в лёгких не кончился воздух.

— Это бессмертие. — ответил я Эксилиону. — И это прекрасно!

Я бы наверное ещё долго с глупой улыбкой наблюдал за закатом, но из этого дела меня вырвал осторожный голос культиста:

— И… Что будет дальше?

— Дальше? — я на миг задумался. — Ну, сперва стоит проверить кое-что. У тебя остался твой кинжал?

Парень молча протянул мне окровавленный стилет с запёкшейся на ней кровью.

Я на миг подкинул его в ладони, а затем резко, не обращая внимания на расширившиеся глаза Эскилиона, воткнул его себе в сердце.

Это было больно. Своего рода новое ощущение: когда кинжал вонзается в живое сердце…

Кровь текла и текла, не останавливаясь. Но чем дальше кровавый туман застилал мне глаза, чем отчётливее я ощущал всё вокруг. Я упал на траву, умирая, но всё ещё чувствовал, как культист засуетился, со страхом глядя на меня. Но одного лишь желания было достаточно, чтобы разорванное сердце собралось вновь, заставив меня вдохнуть воздух вновь.

Погладив грудь, я понял, что на месте удара не осталось и следа. И это заняло всего несколько секунд.

— Работает. — удовлетворённо кивнул я парню.

— А если бы вы просто убили себя?! — воскликнул он.

— Собирать себя я уже научился. — снисходительно посмотрел на него я. — Но даже в таком случае… Стал бы немертвым, как ты. Нужные ритуалы я давно провёл. А теперь идём. Займёмся теми, чьи тела еще остались. Научу тебе паре вещей…

— Надеюсь, я когда-нибудь смогу стать таким же великим мастером, как вы. — послушно поплёлся за мной юноша.

Я искренне улыбнулся ему.

— Когда-нибудь, быть может. Но ты уже мастер. То, что ты сделал… Считай, что это был экзамен, а потому я дам тебе это звание авансом. Красные башни просто идиоты, раз не разглядели твоего таланта. Но тебе всё ещё нужно многому научиться! Так что не отставай!

Надо ли говорить, что энтузиазм, с которым счастливый новоиспечённый мастер последовал за мной, заставлял его двигаться чуть ли не вприпрыжку?

Я получил даже больше, чем рассчитывал. Бессмертие превосходило все ожидания. Прежде всего, управлять им оказалось предельно легко. Чётко оформленное желание заставляло закрываться любую рану в считаные мгновения, и неважно, сколь тяжёлой она была.

И это привело к настоящему прорыву в искусстве смерти. Собравшись из праха впервые, я был абсолютно здоровым, голым человеком. Каналы смерти рассосались, все раны зажили, на теле не осталось ни единого, даже самого маленького шрама от царапины. Это было буквально новое тело, пусть и повторяющее в основном старое.

Я на миг застыл в ступоре, подойдя к плавающим в чёрной крови телам своих адептов. Сказалась намертво вбитая в подкорку техника безопасности: ты не можешь просто взять и использовать высшие аспекты искусства без подготовки, прожигания каналов в собственной плоти… Но затем меня осенило.

К чему всё это, если я могу в одно мгновение закрыть любые раны? Даже если я рассыплюсь прямо в прах, не выдержав потока собственных сил, ничто не мешает мне собраться вновь, продолжая.

И даже больше того: я мог сознательно приносить себя в жертву вновь и вновь, создавая удары такой силы, что обычный мастер смерти может себе позволить раз в жизни.

Сила жертвы одного человека, воплощённая в ударе чистой смерти, способна убить десяток. Если этот удар наносит мастер смерти: возможно, что и сотню.

Десятка жертв мне хватило, чтобы накрыть землёй теней гигантский храм с прилегающими землями.

С сотней можно наслать чуму смерти на целый город.

Будь у меня тысяча жертв, наверно, я мог бы проклясть даже Кордигард: крупнейший из всех городов людей Тиала.

На что же способны семнадцать тысяч? Я чувствовал, что способен уничтожить целое королевство голыми руками, и это опьяняло. Гибель настоящего мастера смерти, воплощённая в чудовищном посмертном проклятии, стоила сотни обычных жертв. И теперь я мог повторять её вновь и вновь…

Я проверил это немедленно, используя свой любимый приём. Толстые чёрные молнии ударили по камню столовой горы, круша и превращая в щебень стройные линии вырезанных в камне каналов для крови.

Молнии искрились чёрным сияниям, змеились и распадались на струи от потока вложенной силы: сама структура приёма не выдерживала вложенной в него мощи. Мои собственные руки сначала почернели, а затем и вовсе распались в прах… Но лишь затем, чтобы собрать вновь. И продолжить…

Я долго развлекался так, пытаясь стереть все следы ритуала, но в итоге понял, что это вообще-то бессмысленное занятие.