Сегодня я решила узнать у Зуна больше про мир, куда попала. Все думают, что я потеряла память, и этот факт значительно упрощает мне познание местной культуры: не нужно ничего объяснять или оправдываться, все и так понимают, что я ничего не знаю. Однако, всем моим планам не суждено было сбыться.

— Солнце встало, сестренка, — поприветствовал уже привыкший к моему обществу Зун.

Он всегда называл меня «сестренка», видимо, чувствовал за меня ответственность, а может, просто пытался воплотить в жизнь детские мечты о младшей сестре. Как только я начала его понимать, тут же попросила парня меня так не называть (даже мои настоящие братья меня так не называли), но он проигнорировал мою просьбу. Среди слуг Зун был самый главный, поэтому и позволял себе называть других как ему заблагорассудится. В этот раз я даже не стала пытаться спорить с ним по поводу прозвища.

— Встало, — согласилась я, — и я поднялась вслед за ним.

Самое сложное было привыкнуть к стилю местной речи. Тут я не могла говорить в привычной с детства манере: больше половины слов из моей прошлой жизни были непонятны коренным жителям. Зун выставил на стол тарелку с кашей. Все наше утро проходило по одному сценарию: он приносил мне завтрак, а пока я наслаждалась едой, заплетал мне волосы, потом либо был урок словесности, либо я заваливала Зуна вопросами. Но сегодня все пошло не так.

— Ешь, не тратя времени: нынешнее солнце коротко, а тебя работа ждет, — сказал парень так весело, будто давно желал произнести такие слова.

Я удивилась, даже трапезу прервала на секунду. Неужели мое бездельное блаженство подошло к концу? Нет, конечно, рассчитывать на бесконечные каникулы было глупо — у каждой служанки рано или поздно появляются обязанности — но я надеялась оттянуть этот момент еще на пару месяцев. Но, с другой стороны, мне было интересно, что приготовил для меня герцог. В том, что это он определяет обязанности каждого, так как является хозяином замка, я не сомневалась. Я быстро доела кашу и последовала вслед за Зуном.

— Твоя обязанность — уборка на среднем малом этаже, — просвещал меня Зун, пока мы спускались по лестнице. — Не на всем, разумеется. Твои только коридор, две почивальни для визитеров, уборная, синяя комната отдыха и книжная.

Шесть комнат. Для меня, прожившей прошлую жизнь с мамой в двушке, это было немыслимое количество. И это все нужно было убирать раз в два дня. (Ну почему тут нельзя вызвать клининг?! Хотя, стоп, клининг тут я.) Единственное утешение — остальные комнаты будут убирать другие служанки.

Каменные ступеньки закончились большим синим ковром. С первого взгляда казалось, что он выполнен из шелка. Я никогда не видела шелковых ковров, поэтому не сдержалась и, присев на корточки, погладила его пальцем. Как я и думала, это был не шелк, но очень похожая на него ткань.

— Сестренка, — окликнул меня Зун, наклонившись надо мной, — может ли быть, что ты до сего солнца не видела килим[5]? — в его черных глазах плескалось неподдельное удивление.

— Эм… видела. Просто полюбопытствовала, из чего сделан, — ответила я, поднимаясь на ноги и хлопая ресницами, как умалишенная.

Совсем скоро Зун привел меня к первой комнате. Меня посетило чувство дежавю: такую же маленькую дверь я видела в первый день пребывания в этом мире. В этот раз бежать я и не думала, зная, что ничего плохого мой спутник делать мне не собирается. Поковырявшись в кладовке, Зун вытащил швабру и ведро. Все это он с сияющей улыбкой вручил мне. Кажется, он, по правде, считал уборку великой блажью. Потом он подвел меня к другой двери, дубовой и массивной.

— Тут располагается уборная, начнешь с нее. Тут же и воды набрать возможно. Как кончишь прибираться в этой, приступай к другим. Твоя обязанность — убрать все комнаты в этом крыле, — сказав это, он показал вдоль коридора. — Я вернусь к тебе, когда солнце закончит свой обход, и отведу в новую комнату. — закончив просвещать меня, Зун развернулся и ушел.

— Подожди, какая новая комната? — запоздала крикнула я ему вслед.

Конечно, ответ я не получила: Зун был слишком далеко, чтобы расслышать мой вопрос. Гадать, что это за новая комната, смысла не было: все равно я никогда не догадаюсь. Зун был падок на задумки, и замыслы его подчас были неизвестнее Запретного леса из книг про «Гарри Поттера». Но все же мысли по поводу новой комнаты не покидали моей головы. Для меня не было секретом, что я была единственной служанкой в замке, кто живет в отдельной комнате. Из слов кухарки Берты я знала, что остальные слуги, за исключением Зуна, живут в общих комнатах по четыре человека. Возможно, Зун решил, что раз я теперь окончательно вошла в роль служанки, то следует переселить меня в общую комнату. Решив, что к концу дня я все равно узнаю, я собралась с духом, отворила дверь и принялась за работу.

За массивной дубовой дверью меня ждала обширная комната, освещенная двумя окнами. Между ними расположилась прозрачная дверь на балкон. Стекла в этом мире не было, его с лихвой заменяли слюда для простых людей и хрусталь для аристократии. На остальных трех стенах висели медные узорные канделябры. Там, где их не было стояли либо мягкие кресла, либо небольшие книжные шкафы, скрывающие от глаз потрепанные стены или другие кресла. Если честно, переступая порог книжной, я ожидала увидеть горы книг, таящих в себе знания ближайших пяти поколений, но тут этого не было. Книг было меньше, гораздо меньше, примерно столько, сколько раньше было в моей комнатке в том мире, но книжная была гораздо больше, чем моя прошлая комната. Большую часть помещения занимали кресла для отдыха и ковры на полу.

Немного взгрустнув из-за своих несбывшихся ожиданий, я приступила к уборке. Схватившись рукой за деревянную ручку швабры, я начала методично подметать пол. К счастью, влажную уборку тут проводили вчера, о чем Зун все же удосужился мне сообщить, поэтому я просто должна была избавится от пыли. Несмотря на то, что такого объема работы у меня никогда не было, убираться я умела, хотя и не так хорошо, как профессиональные уборщицы, но вполне сносно. Чтобы убираться было не так тоскливо, я тихонько замурлыкала под нос знакомую с детства песенку. Мягкие прутики сорго[6], из которого тут делали все инструменты для уборки и в честь которого называли веники, из угла в угол плясали под звуки мелодии, безропотно повинуясь девичьим рукам.

Уборку я закончила быстрее, чем ожидала: солнце еще даже не приблизилось к горизонту. Зун собирался зайти за мной после заката, у меня было достаточно времени, чтобы насладиться запахом и видом книг. Книги — моя страсть, любовь и жизнь. В прошлом если я не прочитала хотя бы десять страниц, значит, день прошел зря — так меня воспитали. Сколько же дней в этом мире я потратила в пустую… Пальцами провела по кожаным переплетам, ловя подушечками мельчайшие трещинки и неровности. Вдыхая запах миндаля, ванили и сладкий запах старости, перемешанный с легким ароматом трав — результат разрушения бумаги и чернил — я, словно завороженная стояла перед книжными полками, наслаждаясь встречей с великими хранилищами мудрости человеческой. Мелкие пылинки, кружившие в воздухе до моего прихода, теперь совсем не мешали. Осмелев от мысли, что я тут одна, я осторожно взяла с полки первый попавшийся том и открыла его на первой попавшейся странице.

Неведомые мне письмена ровной лентой лежали на тонкой бумаге. Не удержав своего любопытства, я провела пальцем по первому слову. Ровные черточки букв казались причудливыми и будто магическими. Некоторые знаки были приблизительно похожи на родную мне кириллицу, другие же больше напоминали замысловатые иероглифы, чем буквы. Так вот как выглядит местная письменность. Рукописные строки всегда казались мне чем-то инородным, будто не принадлежавшим миру людей. Они, в отличие от машинописного текста — предсказуемого и обезличенного — интимно, будто прикосновения к оголенной коже, медленно обнажают смысл написанного, делятся своими тайнами лишь с одним человеком, читающим их в этот определенный момент. Это меня завораживало.