— Не забывай о приличиях, — Сквалло откинулся на стуле, строго глядя на прервавшего его парня, — памятуя о детской дружбе, памятуй и о нынешнем положении вещей.

— Душемотатель ты, милорд, — не смотря на предупреждение, слуга только вальяжнее вытянул ноги, — Самому же нравится вспоминать прежние забавы.

Собеседник ничего не ответил. Такая словесная перепалка проходила каждый вечер, когда аристократ, забывшись в делах, пренебрегал ужином, а слуга приносил ему еду в кабинет, заботясь о здоровье господина. Слова Зуна были правдой: Сквалло, действительно, любил вот так проводить время. Будучи младшим сыном своего отца, он раньше даже не смел помышлять о герцогстве, поэтому дружбе с сыном торгаша ничто не угрожало. Однако старшие братья погибли один за другим — младший сын стал наследником. Переезд к тетушке в королевский дворец после смерти отца только еще больше переменил судьбу. Как только предоставилась возможность, новоявленный герцог Сквалло разыскал друга детства, предложив тому место слуги, на что Зун, только потерявший работу в лавке, с радостью согласился. Днем они жили, соблюдая роли слуга-хозяин, безупречно следуя правилам этикета, но по вечерам маски слетали, позволяя молодым людям быть просто Зуном и просто Филисом.

— А все же, ответь мне, милорд, какая неведанная мне причина толкает тебя на любезности с новой служанкой? — Зун стащил со стола виноград и принялся со спокойным видом его есть. — Не припомню я, чтобы Фили́с Сква́лло был без причины так щедр со своими слугами: выделял отдельные комнаты, проводил с ними столь большое количество солнц, заводил для них псов с улицы… Ты даже работу ей не назначил, хотя она и числиться служанкой. Беря в расчет ее рабское прошлое, это слишком выходит за рамки дозволенного.

Герцог часто говорил шебутному Зуну не переходить черту приличия, и когда последний уличил того в нарушении собственных правил, то не мог не упрекнуть его. Также роль в этом сыграла ревность: Зун привык быть единственным, кто пользуется расположением хозяина замка.

— Я всего лишь желаю, чтобы она понимала, что говорят ей, — спокойно проговорил Филис. — До тех солнц, пока она не приноровится воспринимать человеческую речь, нет никакого резона давать ей работу. Не зная обязанностей, она, что и понятно, не будет в состоянии выполнить их.

— Если скажешь истину, небеса не разрушаться, — Зун встал с кушетки и подошел к столу. — Три луны и пять солнц прошло, она уже может говорить. Когда-то ты доверял мне свои секреты, что же переменилось сейчас? — ровно и твердо проговорил слуга, заглядывая в глаза господину.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Черные глаза вперились в серые, те же не желали отступать, прямо и без колебаний смотря прямо в душу. Так продолжалось до того, как Сквалло отвернул голову в сторону, проиграв эту битву.

— Ты всегда был хорош в подобных играх, — он устало вздохнул, почесав переносицу указательным пальцем. — Ярмарку, что проходила в Кадринесе восемь лун назад, помнишь? — не дожидаясь утвердительного кивка, Филис продолжил, — одна цыганка нагадала мне: «В жаркий полдень под ногами хана падёт ученая дева, и вина будет на тебе, а потом обретешь судьбу ты». Сначала верить в это было глупо, но ты сам знаешь, что произошло три луны назад.

— В предсказании говорилось ученая, а она — бывшая рабыня. — Зун развел руками.

Рабов никто никогда не обучал. Просвещение испокон веков было доступно лишь привилегированному классу аристократии, остальные же довольствовались примитивными знаниями. Рабам же недоступно было и это. Грамотный раб — несчастье на голову рабовладельца.

— Я тоже думал, что она не причастна к словам цыганки, а случай с Ханом лишь совпадение, но, когда она назвала мою фамилию при очевидных признаках потери памяти… — Филис не стал продолжать: все и так было понятно.

— Да… с предсказаниями не шутят, — Зун растеряно сел назад на диван. — Но все же не было бы худо дать ей работу.

— Твоя правда. — Филис устало вздохнул.

Свеча на столе сгорела до половины. Ночь близилась к концу, а луна почти сменилась рассветом. Зун широко зевнул, потянувшись.

— Завтрашний день начнется рано. Иди спать. — Сквалло, заметив усталость слуги, похлопал того по плечу.

— А ты, милорд, почивать не изволишь? — спросил Зун.

— Бумаги остались не разобранными; теперь еще и обязанности новой служанки прописать надо, — ухмыльнулся тот.

Зун еще немного попытался настоять на отправке в постель, но переубедить друга не получилось. Филис с самого детства был упертым, и очень редко менял свое мнение. Оставшись в одиночестве, герцог Сквалло снова склонился над бумагами. К счастью, жир от еды их не коснулся.

— Что же в городе забыл королевский заклинатель? — пробубнил он себе под нос, вспомнив рассказ Зуна о встрече с рыжебородым мужчиной на рынке. И хотя эта ситуация произошла довольно давно, Филис никак не мог выкинуть ее из головы.

Королевский заклинатель Циллар был третьим важным человеком во дворце, но любовью большинства чинов не пользовался. Сказать по правде, этот человек был настолько противен, что если бы не протекция королевы и уважение короля, то вежливого обращения он не дождался бы даже с приходом божественного Теиваса в земной мир. Когда Зун рассказал о его появлении в Саведо, герцог задумался: «Что могло привлечь этого человека на самом большом международном рынке страны?» Но, вспомнив о должности Циллара, Сквалло подумал, что тот пришел в поисках ингредиентов, которые не смог найти в столице, и успокоился. Выдворив этот вопрос из головы, герцог снова склонился над бумагами, не отвлекаясь ни на что.

С того момента, как я проснулась в новом для меня мире по моим примерным подсчетам прошло чуть больше шести привычных мне месяцев. Это было вовсе не сложно определить, считая дни и наблюдая за луной; именно так я и обнаружила, что здесь лунный цикл длится в два раза больше, чем в моем родном мире, а вот сутки почти совпадают с нашими. Мои ранки заросли, травмы излечились, и я уже начала привыкать к этому месту. Выучить здешний язык было не так сложно, как я предполагала. Возможно, помог опыт прошлой жизни, где я не только знала три языка, но еще преподавала английский детям. И моя фотографическая память в этом тоже сильно помогла. А с уроками от Сквалло учить язык было не только просто, но и приятно.

Сквалло… Каждый раз, когда о нем думаю, становится жутко неловко, а лицо, с которого уже сняли все бинты, заливает стыдливый румянец. Какой позор: все шесть месяцев нагло называть человека по фамилии! А ведь до попаданства я не могла себе позволить такую дерзость даже в мыслях. Нет, я не должна больше такого допускать, только не теперь, когда я узнала о своем положении. Он мне не приятель и не сосед, он — мой хозяин, работодатель, господин, и величать его следует только по титулу. Никакое обращение, кроме «милорд», в моем случае недопустимо. Так сказал Зун, и я ему верю: подтверждение его словам вижу каждый день, наблюдая за жизнью остальных слуг.

Сначала, когда я только узнала о своем положении, сильно удивилась, что мне до сих пор не дали никакой работы. Каждый в замке был занят делом, и мне казалось жутко несправедливым, что я одна прохлаждаюсь. Более того, отсутствие такого привычного Интернета время от времени заставляло меня погружаться в хандру: я слишком привыкла листать ленту новостей по утрам. Однако вскоре подобные мысли оставили меня. И без социальных сетей нашлось чем заняться: прогулки по небольшому цветнику, отдых в собственной комнате на третьем этаже и уроки словесности пришлись мне по сердцу, и о работе я уже не думала. Тем более, для моего праздного времяпровождения был веский повод: из-за травм, нанесенных мне конем, лекарь запретил мне нагружать организм, кроме того, для изучения языка требовалось множество свободного времени.

Когда я уже более-менее могла понимать и говорить на местном языке, Сквалло — нет, герцог — уже не приходил повидаться со мной. Это было грустно, но вполне объяснимо, тем более что вместо него компанию мне составляли Зун или Берта, местная кухарка. Ситуация, когда парень тряс передо мной ножом, разрешилась: Зун вовсе не думал на меня нападать, он хотел дать мне нож, потому что предполагал отправить меня работать на кухне. Когда он мне это объяснил, я вволю насмеялась.