Все эти уроки: и письменности, и, ранее, словесности — он затеял только для того, чтобы узнать, сможет ли из дикого зверька сделать достойного члена общества. Эксперимент-игра, как ловкая ловушка, расставленная пауком для невинной бабочки. Сейчас Филис понимал: он сам в шаге от того, чтобы попасться в собственные сети.

— Филис Сквалло, ты, право, душемотатель. — рассмеялся он в одиночестве. — Как можно так вымотать собственную душу?

Почти влюбиться в служанку. Глупость, не достойная герцога! Почти влюбиться в ту, кого никогда не назовешь супругой. Гадость, не достойная мужчины! Филис ненавидел тех, кто обещал девушкам свадьбу и титул, но никогда не давал. Его собственный отец был такой: зачал ребенка с работницей веселого дома, но так ни разу не назвал ее женой. В детстве Филис не понимал, почему над его матерью смеются, но потом понял. Так как отец поступать он не собирался, а значит, надо прекратить эту глупую влюбленность без права на будущее. Осталось только придумать, как.

Пятая луна уже приблизилась к исходу, и в замке герцога Сквалло царило небывалое беспокойство. За все врем, что я прожила здесь, ни разу не видела, чтобы слуги так много времени проводили на улице: обычно мы неспеша делали свою работу, прерываясь на неспешный обед, потом также неспеша ужинали и проводили досуг. Конечно, прогулки бывали и раньше, но прежде мало кто старался гулять все свободное время. Люди будто не могли насытиться теплом, которое за прошедшие пять лун не разу не сменялось другой погодой.

Сегодня всюду сновали служанки с мотками разноцветных ниток мишуры, больших красочных зонтиков и других украшений в руках. Создавалось ощущение, что грядет Новый год. Конечно, в том, что в этом мире празднуют смену годов, я не сомневалась, но отнюдь не думала, что тут все проходит с таким же размахом как в матушке России. Выходя из книжной после уборки и, уже ставшей привычной, писательской деятельности для Сквалло (Кстати, самого герцога я уже давно не видела: ни в книжной, ни в коридорах, ни на улице), я едва не сшибла с ног Мэлизент с коробкой блестящих штук, чем-то похожих на елочные игрушки.

— Мэли, ты разве не должна отдыхать? — удивленно спросила я.

Мое удивление было вполне объяснимо: из-за дополнительных занятий я обычно возвращалась в комнату самой последней. Мэлизент же как самая резвая и быстрая всегда приходила первая.

— Милая, — она всегда называла меня именно так (неужели, не может выговорить мое имя?), — почему же такой вопрос? Ужель ли ты не приготавливаешься к Перемене поры?

Перемена поры? Я впервые об этом слышала и, конечно, ни к чему не готовилась, о чем и поведала собеседнице.

— Теивас великий, потери в твоей душе настолько глубоки! — она жалобно и будто извиняясь посмотрела на меня. Я уже привыкла к такому, поэтому молча кивнула.

Я уже давно поняла, что моя фальшивая амнезия мне на руку. Ведь никто не заподозрит во мне шпиона, иномирца или что похуже, все просто будут думать, что, задавая вопросы, я лишь хочу восстановить память.

Многое из того, что было привычно жителям этого мира, я не только не знала, даже не понимала. Иногда слова и словосочетания наталкивали меня на их значение, но фраза «Перемена поры» для меня оставалась пустым звуком. К счастью, коллега поведала мне про грядущее мероприятие, пока мы шли к общей комнате.

— Пора Вод приходит вслед за порой Цветов, точно в заход пятой луны, — Мэлизент очень нравилось объяснять мне что-либо своим назидательно-поучительным тоном. Она, как я успела заметить, любила поговорить, я же не лишала ее этого удовольствия, отчего и заслужила благосклонность. — Солнце и тепло уходят, уступая место так нужным для урожая дождям, двиры выходят на сушу, и рыба вновь появляется на прилавках.

— Ясно, — кивнула я, — значит, Перемену поры встречают с размахом.

— С превеликим! — глаза моей собеседницы загорелись: видно, она очень любила этот праздник. — В грядущую Перемену замок посетит принцесса Эремина, по такой радости готовится к встрече следует еще тщательнее.

— Принцесса? — я на секунду остановилась.

Зачем принцессе целого государства приезжать на праздник в гости к герцогу. Конечно, род Сквалло, как я знала, был знатным и влиятельным, но разве в такой день у члена королевской семьи нет более важных и приятных дел, чем навещать аристократию? И, если это так необходимо, почему герцог сам не приедет в королевский замок? Махнув головой, я постаралась избавится от ненужных и непрошенных мыслей: это не мое дело — кто, когда и зачем приезжает.

— Безусловно, это так, — сказала Мэлизент, будто я не верила ее словам. — Ох, милая, ты до сих пор не видала принцессу. Ее Высочество — кроткий цветок на бренной земле; столь нежного и доброго существа и в сто лун не сыщешь!

Кажется, она решила, будто мне интересна характеристика будущей гостьи. На самом же деле меня совсем это не интересовало, и вопрос я задала скорее от удивления, чем от любопытства.

— Сестренки, — навстречу нам вышел Зун, — ходом в большую залу, украситель прибыл.

Кто прибыл? Хоть теперь я и понимала местный язык, но некоторые слова оставались для меня загадкой. К счастью, их было немного, а то я бы точно не смогла тут прижиться. На украсителя мне посмотреть хотелось, да и перечить Зуну нельзя было, поэтому, последовав за Мэлизент, я направилась в большую залу.

***

Сегодня я, как и всегда, была в библиотеке и писала книгу. В этот раз в одиночестве. Сквалло я уже давно в книжной не видела, кажется, целую луну. Наши уроки прекратились, а при любых случайных встречах герцог делал вид, что не замечает меня. Он точно избегал любой возможности нашего общения. Неужели, это из-за того моего вопроса? Не нужно было его задавать.

С другой стороны, когда я была одна, сюжет вспоминался просто превосходно, мои руки только успевали записывать вслед за памятью. Как только закончу, у меня появится причина для личной встречи со Сквалло. Вручу ему книгу, а заодно и извинюсь за бестактные вопросы.

Мои одинокие мысли прервал стук в дверь.

— Сестренка, — в комнату вальяжной походкой вошел Зун, — у меня к тебе дело.

— Я поняла, что ты здесь не чтобы предложить вина, — ответила я, не отрываясь от записей.

— Не думай о себе многого, сестренка, — парень навис надо мной, нахально нарушая личные границы. — Ежели герцог дал тебе дозволение писать в книжной вместо подготовки торжества, так это не повод задирать нос передо мной.

В чем-то он был прав: статус личного слуги герцога Сквалло давал Зуну некоторые привилегии, недоступные мне. Но и у меня было то, что ему недосягаемо. Тем более, наши приятельские отношения давали мне свободу в словах; я просто знала, что Зун мне ничего не сделает.

— Ты сказал, что у тебя ко мне дело. Я внемлю с превеликим усердием, — проигнорировала я его нравоучение.

Он забрал стул от соседнего стола и пристроился на нем напротив меня.

— В действительности, просьба не от меня. Через три солнца в замок приезжает принцесса Эремина, ну, Мэли тебе уже успела ее персоной все уши забить, — Зун усмехнулся собственной шутке. — Так вот, герцог просит тебя сочинить историю для увеселения королевской особы.

— И отказ не принимается? — я прекрасно понимала, что в такой короткий срок не смогу ’’придумать’’ что-то действительно стоящее, только маленькую сказку, еще мне не хотелось прерывать работу над уже начатой книгой.

— Сестренка, ты не поняла, когда я говорю «герцог просит», это значит, что он тебе приказывает.

Я слишком привыкла к мягкому характеру Сквалло, совсем забыв, что он тут хозяин и все его просьбы не подлежать обсуждению. Зун напомнил мне это, хотя и не самым тактичным способом.

— Хорошо, я подумаю, что можно рассказать, — я вздохнула и снова принялась за работу.

Пятая луна подошла к концу, и на землю закапали долгожданные капли. Праздник в честь наступления поры Вод должен был состояться этим вечером, в связи с чем во всем замке воцарилась суета, к заходу солнца сменившаяся покоем.