— Нет, не то чтобы… просто… А почему ты спросил?

— Я был долгое время полицейским. Я как будто шестым чувством чую, когда люди что-то скрывают.

— Понятно. Ты, вероятно, станешь хорошим бизнесменом, когда решишь, чем заняться.

— Так что такое?

Вздохнув, Пол сел на край своего большого стола.

— Даже не знаю, стоит ли упоминать. Ведь я не хочу, чтобы ты слишком много об этом думал, кажется, и повода-то особого нет.

— Да?

— Эд Фернандес действительно умер от разрыва сердца, как я тебе говорил. Обширный инфаркт свалил внезапно и наверняка, как выстрел в голову. Коронер не смог найти ни какой другой причины, только сердце.

— Коронер? Ты хочешь сказать, что делали вскрытие?

— Да, конечно, — сказал Пол и глотнул портвейна.

Джек был уверен, что в Монтане, как и в Калифорнии, вскрытие не делают каждый раз, когда кто-нибудь умирает, особенно если покойник — в возрасте Эда Фернандеса и вполне может окончить жизнь по естественным причинам. Старикам делают аутопсию только при особых обстоятельствах, в первую очередь, когда видимое повреждение указывает на возможность смерти от чужих рук.

— Но ты же сказал, что коронер не смог ничего найти, кроме разрыва сердца, никаких ран. Так что же  здесь не так?

Уставившись на блестящую поверхность портвейна в стакане, адвокат произнес:

— Видишь ли, тело Эда было найдено на пороге между кухней и задним крыльцом, он лежал на правом боку, так, что дверь было нельзя закрыть. И держал обеими руками дробовик.

— И, это достаточно подозрительно, чтобы дать санкции на вскрытие? А может быть, он просто решил выйти поохотиться.

— Был не охотничий сезон.

— Ты хочешь сказать, что маленькое браконьерство — неслыханное дело в этих краях, особенно, когда человек охотится не в сезон на своей собственной земле?

Поверенный покачал головой.

— Вовсе нет. Но Эд не был охотником. Никогда.

— Ты уверен?

— Да. Стэн Квотермесс был охотник, а Эд только унаследовал оружие. И другая странность — в том дробовике магазин был не просто полон. Он даже впихнул еще один заряд в ствол. Никакой охотник, даже полоумный, не будет таскаться с ружьем готовым к выстрелу. — Можно споткнуться, упасть и прострелить себе голову. Да и в доме его держать заряженным тоже нет смысла. Если только, — сказал Пол, — не было какой-то постоянной угрозы.

 — Ты имеешь в виду, какого-нибудь грабителя?

— Может быть. Хотя в здешних краях это бывает реже, чем бифштекс по-татарски.

— Никаких следов ограбления, обыска в доме?

— Нет. Ничего похожего.

— Кто нашел тело?

— Тревис Поттер, ветеринар из Иглз Руст. Что напоминает о еще одной странности. Десятого июня, больше чем за три недели до своей смерти, Эд привез мертвых енотов к Тревису, и попросил их осмотреть.

Адвокат рассказал Джеку о енотах столько же, сколько Эдуардо рассказал Поттеру, а затем и о выводах Поттера.

— Разбухание мозгов? — с тревогой спросил Джек.

— Но никаких следов инфекции или какой-то болезни, — заверил его Пол. — Тревис попросил Эда сообщать о всех других животных в поведении которых он заметит что-нибудь странное. Но, когда они беседовали еще раз, семнадцатого июня, у него возникло чувство, что Эд видел что-то еще, но скрыл это от него.

— Почему ему было нужно скрывать что-то от Поттера? Ведь Фернандес сам к нему обратился.

Адвокат пожал плечами:

— Как бы там ни было, но утром шестого июля Тревиса все еще мучило любопытство, — что же не договаривает Эд? Он отправился на ранчо Квотермесса чтобы поговорить и нашел тело. Коронер сказал, что Эд был мертв в пределах от суток до полутора суток.

Джек прошелся вдоль стены с фотографиями лошадей, потом вдоль другой стены, с книжными полками, вернулся и медленно поворачивая в руке стакан с портвейном спросил:

— Так что, — ты думаешь Фернандес увидел в поведении животных что-то действительно странное, что-то такое, что напугало его настолько, что он решил зарядить дробовик?

— Может быть.

— Возможно, он пошел наружу, что бы пристрелить это животное, потому что оно вело себя как-то агрессивно, или выглядело бешеным?

— Так нам и кажется, точно. И, вероятно, он был очень взволнован, взбудоражен, что и вызвало инфаркт.

Из окна кабинета Джек посмотрел на огоньки ковбойских бунгало, которые не могли разогнать мрак. Он допил портвейн:.

— Мне показалось из всего того, что вы говорили, Фернандес не был особенно впечатлительным человеком или истериком.

— Напротив. Эд был не более впечатлителен, чем пень.

Отвернувшись от окна, Джек спросил:

— Так что же он должен был увидеть такое, отчего его сердце разорвалось? Насколько необычно должно было действовать животное, какую угрозу он мог в этом разглядеть, чтобы это стало причиной инфаркта?

— Вот тут мы и дошли до главного, — признался поверенный. — Звучит бессмысленно.

— Кажется, что мы имеем дело с какой-то тайной.

— К счастью, ты ведь был детективом.

— Не был. Я был патрульным полицейским.

— Ну, теперь, в связи с обстоятельствами, ты повышен. Слушай. Я уверен, что здесь не о чем беспокоиться. Мы знаем, что эти еноты не были больны. И, возможно, существуют какие-то объяснения, зачем Эду было надо схватиться за ружье. Это мирный край. Черт меня побери, если я вижу во всем этом хоть какую-то опасность.

— Полагаю, ты прав, — согласился Джек.

— Я завел об этом разговор только потому… ну, это показалось странным. Я подумал, если ты действительно увидишь что-то необычное, тебе нужно все это знать, просто чтобы не пропустить. Если увидишь, звони Тревису или мне.

Джек поставил пустой стакан на стол рядом со стаканом Пола.

— Так и сделаю. Да, вот еще… я бы попросил тебя не упоминать обо всем этом при Хитер. У нас был очень скверный год в Лос-Анджелесе. Здесь — новое начало, во многих смыслах, и я не хочу омрачать его. Она немного нервничает. Нужно чтобы она жила спокойно, воспринимала все позитивно.

— Вот почему я улучил время и сказал только тебе.

— Спасибо, Пол.

— И ты сам не тревожься об этом.

— Не буду.

— Потому что я уверен, ничего такого тут нет. Просто одна из многих маленьких загадок жизни. Люди, не привыкшие к этому краю, иногда нервничают из-за его просторов, из-за лесных дебрей. Я не имею в виду, что вас это тоже затронет.

— Не волнуйся, — заверил его Джек. — После того, как ты поиграешь в биллиард пулями со всякой безумной падалью в Лос-Анджелесе, тебе никакой енот настроения не испортит.

В течение первых четырех дней на ранчо Квотермесса — со вторника по пятницу — Хитер, Джек и Тоби чистили дом сверху донизу. Они мыли стены и рамы, полировали мебель, пылесосили обивку и ковры, перемывали посуду и кухонную утварь, навели порядок в кухонных шкафах, раздали одежду Эдуардо через городскую церковь нуждающимся и, наконец-то, обжили дом.

Они не собирались записывать Тоби в школу до следующей недели, давая ему время привыкнуть к новой жизни. Он был в восторге от того, что свободен, когда все другие ребята его возраста уже заперты в классах.

В среду прибыл транспорт от компании по перевозке из Лос-Анджелеса: остальная их одежда, книги, компьютеры Хитер и дополнительное оборудование к ним, игрушки и игры Тоби, все другие вещи, которые они не захотели выбросить или продать. Присутствие большого числа знакомых предметов делало их новый дом более похожим на что-то родное.

Хотя дни стали холоднее и мрачнее за одну неделю, настроение у Хитер оставалось веселым и легким. Ее больше не беспокоили приступы тревоги, как тот, который она пережила, когда Пол Янгблад показывал им их поместье в первый раз вечером в понедельник: с каждым днем этот параноидальный эпизод уходил все дальше из ее мыслей.

Она смела все паучьи сети с их высохшими жертвами на задней лестнице, вымыла спиральные пролеты едкой аммиачной водой и, таким образом, избавила это место от затхлости и слабого запаха разложения. Никаких непривычных ощущений она больше не испытывала, и теперь было нелегко поверить, что у нее был какой-то суеверный ужас перед этой лестницей, когда она впервые спускалась по ней за Полом и Тоби.