Он много прожил и видел, как много жизней было погублено людьми, действовавшими из лучших побуждений и из самодовольной уверенности в собственном превосходстве и мудрости. Гибель еще одного старика не будет замечена, а у него нет ни жены, ни детей, ни друзей и ни родственников, которые могли бы поддержать его в борьбе с убийственной добротой государства.

Передать Поттеру для осмотра и вскрытия мертвых животных — это было все, на что Эдуардо осмелился. Его тревожило только, что если действительно енотами управлял инопланетянин, то Тревис Поттер мог подвергнуться возможному риску.

Однако Эдуардо ведь намекнул на странность дела, и у Поттера, похоже, есть изрядная доля здравого смысла. Ветеринары знают о риске, связанном с болезнями. Он предпримет все меры против заражения, которые, вероятно, будут эффективны и против какой бы там ни было неземной опасности.

Вот опять видно за окном крошечное соцветие огоньков неизвестного ему поселения. Свет горит в домах незнакомых ему семей, далеко в море ночи. Впервые в своей жизни Эдуардо пожалел, что не знает их имен, лиц, что ничего о них не знает.

Представил себе, как сидит какой-нибудь ребенок на далеком крыльце или у окна, глядя вдаль через равнины на фары «Чероки». Маленький мальчик или девочка, полный планов и мечтаний, может задаться вопросом — а кто там сидит в машине за этими огоньками, куда он направляется и чем наполнена его жизнь.

Мысли об этом ребенке где-то в ночи придали Эдуардо странное чувство общности, совершенно неожиданное — будто он является, хочет этого или нет, частью семьи человечества. Частью этого разочаровывающего и противоречивого рода, много ошибающегося и часто бестолкового, но также периодически благородного и восхитительного. И что общую судьбу он разделяет с каждым членом этой большой семьи.

Для него такой взгляд на мир был необычно оптимистичным и великодушно философским, правда неприятно близким к сентиметализму. Но это не только удивило, но и согрело его.

Он был убежден, что то что прошло сквозь дверь, было враждебно человечеству — а то как это произошло свидетельствовало, что и вся земная природа была враждебна пришедшему. Пришелец был представителем холодной и равнодушной вселенной, которую Бог сделал такой для того, чтобы отличать добро от от зла. Почти каждый человек на Земле живет в постоянной борьбе со злом и с трудом достигает в этом успеха. Если новое зло сошло на землю и при этом общий объем зла на Земле станет таким, что бороться с ним поодиночке станет невозможно, то человечеству потребуется чувство общности, и нужда в этом чувстве будет гораздо острее, чем когда-либо за все время долгого и тревожного существования человека. Тем более с инопланетной добавкой бороться смогут лишь немногие.

Дом он увидел, когда до него оставалось шестьдесят — восемьдесят метров, и понял, что что-то не так. Резко нажал на тормоза.

Перед тем как уехать в Иглз Руст, он зажег свет во всех комнатах из-за иррационального нежелания возвращаться в темный дом. Он ясно помнил, что когда отъезжал все окна горели. Что ж, теперь он темен. Черен, как тьма у дьявола в животе.

Прежде чем осознать, что делает, Эдуардо нажал кнопку блокировки, одновременно запирая все двери автомобиля.

Он посидел немного, просто глядя на дом. Парадная дверь была закрыта, и ни одно из тех окон, которые он мог видеть, не было разбито. Казалось, все было в порядке.

Исключая то, что все лампы во всех комнатах были выключены. Кем? Чем?

Предположил, что это произошло из-за аварии на электростанции, — но сам этому не поверил. Иногда гроза в Монтане была причиной отключения: зимой пурга и скопившийся лед могли разрушить систему энергоподачи, оборвать провода, свалить столб. Но сегодня не было непогоды, и ветер был самый тихий и нежный. Он не заметил ни одного поваленного столба по дороге.

Дом ждал.

Нельзя же сидеть всю ночь в машине. Нельзя же в ней жить, черт возьми!

Он медленно проехал оставшийся путь и остановился перед гаражом. Взял пульт дистанционного управления и нажал на единственную кнопку.

Автоматическая дверь гаража поднялась. Внутри помещения, рассчитанного на три автомобиля, лампа, на потолке, снабженная таймером на три минуты, давала достаточно света, чтобы увидеть, что в гараже все в порядке и что теория аварии на станции несостоятельна.

Вместо того чтобы въехать внутрь, он остался на месте. Поставил «Чероки» на тормоз, но не выключил двигатель и оставил включенными фары. Взяв дробовик и пистолет,  вышел из автомобиля, оставив дверь со стороны водителя открытой настежь.

Дверь открыта, фары включены, двигатель работает.

Ему не хотелось думать, что он струсит и побежит при первом же неблагоприятном признаке. Но если придется выбирать между бегством и смертью, то он хотел быть уверенным, что окажется быстрее чего-либо, что побежит за ним.

Хотя в дробовике было только пять патронов — один уже в стволе, а четыре других в магазине, — его совершенно не волновало, что он не захватил еще запасных патронов. Если ему так не повезет, что при встрече с чем-то он не свалит это пятью выстрелами почти в упор, то ясно, что сам он не проживет достаточно долго для того, чтобы перезарядить ружье, быстрее будет выхватить пистолет.

Подойдя к дому, поднялся по ступенькам крыльца и дернул за ручку парадной двери. Она была заперта.

Ключи от дома висели на цепочке из бусин, отдельно от автомобильных ключей. Он выловил цепочку из джинсов и открыл дверь.

Стоя снаружи, Эдуардо сжал дробовик в правой руке, а левую протянул через порог, за полуоткрытую дверь, ища ощупью выключатель, ожидая, что нечто бросится на него из угольно-черной прихожей или положит свою руку на его, пока он будет шарить по стене в поисках выключателя.

Щелкнул выключатель, и свет наполнил весь холл, выплеснулся мимо него на крыльцо. Он пересек порог и сделал несколько шагов в глубину дома, оставив дверь позади себя открытой.

В доме было тихо.

Темные комнаты по обе стороны коридора. Кабинет слева. Гостиная справа.

Ему не хотелось поворачиваться спиной к любой из этих комнат, но, наконец он двинулся направо, выставив ружье перед собой. Когда включил верхний свет, просторная гостиная оказалась пустой. Никаких следов вторжения. Ничего необычного. Затем заметил нечто черное, лежащее на белой кайме китайского ковра. Сначала ему пришло в голову, что это испражнения, которые оставил зверек, бывший в доме. Но когда он нагнулся над этим и присмотрелся повнимательнее, то увидел, что это всего лишь затвердевший комок мокрой земли. Из него торчала пара травинок.

Вернувшись в коридор, увидел, то что пропустил в первый раз: маленькие крошки грязи усеяли полированный дубовый пол. Осторожно ступил в кабинет, где люстры на потолке не было. Приток света из коридора позволил отыскать и включить лампу на столе.

Крошки и пятна грязи, уже высохшие, запачкали промокательную бумагу. Еще больше ее было на красном кожаном сиденье стула.

— Что за черт? — поинтересовался он тихо.

Быстро распахнул стеклянные дверцы стенного шкафа, но там никто не скрывался.

В коридоре тоже проверил шкаф. Никого.

Парадная дверь была все еще открыта. Он никак не мог решить, что с ней делать. Ему нравилось, что она открыта, потому что это обеспечивало ему беспрепятственный выход, если понадобится бежать. С другой стороны, если он поднимется на второй этаж, то что-то может проскользнуть в дом, пока он будет наверху. С неохотой закрыл дверь и задвинул засов.

Бежевый широкий ковер от стены до стены спускался сверху по лестнице с дубовым паркетом и тяжелыми перилами. В центре нескольких нижних ступеней лежали шматки сухой земли. Немного, но достаточно, чтобы привлечь его внимание.

Поднял взгляд на второй этаж.

Нет. Сначала внизу.

Он ничего не нашел ни в дамской туалетной, ни в шкафу под лестницей, ни в большой столовой, ни в гардеробной, ни в технической мойке. Но на кухне грязь была снова, и больше, чем где-либо еще.