— Моё сердце обливалось кровью всё то время, что я думал о вашей погибели, — вдруг заговорил Карлайл, и девушка обнаружила в его голосе хрипоту. — Я изъездил кучу городов, опросил сотни людей, но так и не смог отыскать следа. Я… был безутешен в горе, винил себя за халатность и проклинал день, когда позволил вам сбежать. О, знали бы вы, Ваше Величество, сколько мук я вытерпел, сколько раз во сне являлся мне король, и сколько раз его сильная рука душила меня в наказание.

— Карлайл! Мне так жаль… мне очень жаль, я прошу, называй меня Хизер! Я не вынесу этой ледяной официальности!

Мужчина иронично улыбнулся.

— Хизер, да… теперь можно и так звать, не получая упрёка. Я чуть не умер, когда кто-то в таверне обмолвился о девушке, сражающейся на арене. Бросился туда, а увидев тебя, был и рад, и безутешен. Каждый раз, когда ты билась, сердце замирало. Я старел сразу на десятилетие. Какой ужас охватил меня, когда ты отважилась бросить вызов Лонгрену! Я подумал… что всё кончено, я чуть не прыгнул туда, вниз, чтобы отдать жизнь за попытку спасти тебя, но ты держалась так уверенно. Я впервые усомнился в своей правоте, увидел… как сильно изменило тебя время, и ужаснулся. Как страшно мне представить, что делала ты все эти месяцы, где скиталась, с кем делила хлеб, и был ли он у тебя. В нашу последнюю ссору я сказал: «Ты не воин и уж тем более не правитель. Народ скорее склонит колено перед узурпатором, который способен достойно править, чем перед девчонкой, которая думает, что знает и может больше других, но при этом готова умереть сразу же, как только вспоминает об ответственности». Я раскаиваюсь. Я был не прав. Ты отомстила за брата, взошла на престол и тебя признали люди. План, что казался мне таким абсурдным и невозможным, ты привела в исполнение. Сумела сдержать слово. Мне, старику, не остаётся ничего, кроме как склониться перед тобой и молить о прощении. — С этими словами Карлайл опустился на одно колено. — Ты вправе отослать меня, изгнать того, кто не справился со своими обязанностями, кто не поверил в тебя. Я клялся быть тебе щитом, а вместо того позволил рисковать жизнью. Я даже прощения не достоин…

— Это вовсе не так. Карлайл, прошу тебя, поднимись.

Хизер протянула к нему руки, но мужчина, взяв их в свои, с отеческой нежностью поцеловал.

— Я заблуждался на твой счёт, был так неправ. Я и вообразить не мог, какие чувства тебя одолевают и на что они могут подтолкнуть. Прости меня, Хизер, прости старика…

Сердце девушки разрывалось от боли и радости. Она так много хотела сказать, что мысли перепутались и сбились.

— Это ты прости меня. Прости за то, что сбежала, за то, что оставила одного. Я поступила, как эгоистка, преследующая собственную цель, и не думающая о других.

— Эта цель привела тебя домой.

— Да, привела. Геул уберёг от смерти и меня, и тебя, разве это не высшая милость? Может, в этом и был его умысел. Я так рада видеть тебя, Карлайл, так счастлива знать, что ты жив, что ты снова со мной! Поднимись, я молю тебя…

Мужчина наконец-то встал, и Хизер вновь смогла увидеть его блестящие глаза, обрамлённые сетью мелких морщин.

— Мы снова вместе, — сказала она, — ты — моя семья, что бы ни случилось, и если ты захочешь остаться…

— Я бы счёл за честь.

— Тогда не нужно больше сантиментов. — Она сжала его руки в своих. — Оставайся со мной. Стране так нужны верные люди… За эти месяцы я увидела столько жутких вещей, и поняла, что бездействие разрушает Ревердас. Мы должны укрепить его. Должны изменить существующую систему так, чтобы люди больше не страдали.

— Это благородная цель, — заметил мужчина, — я сделаю всё, чтобы тебе помочь.

Гелата нервно теребила ткань серого помятого платья. Нужно прикупить что-то более практичное. Близились холода, тело начинало мёрзнуть. Она смотрела на собственные тощие руки. Стоило слегка согнуть пальцы, чтобы костяшки образовали рельефные холмики, а паутина из вена выдала чёткий рисунок.

— Сколько мы будем ждать? Я… чувствую себя скверно.

Этцель, внимательно рассматривающий что-то за окном, ответил, не оборачиваясь.

— Недолго. Людей у дворца всё меньше, как только схлынут, навестим новоиспечённую королеву.

— Может, убьём её?

— Убьём? Я думал, она тебе интересна.

— Иногда я до отвратительности мстительна. — Губы девушки искривила усмешка. Маг повернулся и внимательно посмотрел на неё.

— Сейчас в этом нет смысла. Допустим, она умрёт, а затем куча людей бросится на меня с оружием. Я не бог, чтобы справиться с толпой, а ты в этом теле бесполезна.

— Тогда поторопись и избавь меня от него. — Бросив на мужчину острый взгляд, Гелата встала и направилась к двери.

— Куда ты идёшь?

— На рынок. Прикуплю что-нибудь получше этих тряпок.

Девушка хлопнула дверью, будто желала показать Этцелю всю степень собственного недовольства, и только после подумала о том, как просто Энйн стала перехватывать контроль над телом.

Добрую часть дня Хизер провела в обществе Карлайла. Она распорядилась приготовить мужчине комнату, а сама долго беседовала с ним о минувших днях. Не желая говорить слишком много, девушка опустила рассказ о Дэррад и том, что ей пришлось пережить, умолчала о новообретённой силе, дабы не вызвать у мужчины негодование, а победу на турнире обставила как результат усиленных тренировок. Мужчина, своими глазами видевший её триумф, не задавал лишних вопросов и со странной наивностью верил в каждое сказанное слово. Хизер познакомила его с Леоссаром, и если маг отнёсся к названному отцу Хизер снисходительно, то у Карлайла, как и Ридесара, изгнанник вызывал отторжение и неприязнь. Он решил промолчать, видя, что девушка снова увлеклась рассказом, но брошь советника на груди Леоса заставила мужчину внутренне съёжиться. Они обедали втроём, когда в дверях вдруг появился слуга, и низко раскланялся, привлекая внимание.

— Прошу прощения, Ваше Величество, к вам придворный лекарь, говорит, что это срочно.

— Лекарь? — удивилась девушка, откладывая столовые приборы. — Пусть войдёт.

Слуга освободил проход, и за порог тут же шагнул человек в длинном чёрном балахоне.

— Ваше Величество, многократно извиняюсь. — Он низко поклонился и прошествовал вперёд. — Меня зовут Периций, я придворный лекарь. Прошу вас смилостивиться и разрешить мне, как и прежде, навещать принцессу Наоми. Её состояние вновь ухудшилось, а стража говорит, что в покои пускать не велено. Я приготовил отвар. Быть может, его разрешат хотя бы передать… Буду премного благодарен. — Мужчина снова поклонился, и Хизер разглядела в его руках небольшой стеклянный графин.

— Принцессу терзает какой-то недуг? Мне не докладывали.

— Да, Ваше Величество.

— Это серьёзно?

На лице Хизер отобразилась тревога. Ситуация в стране и без того была плачевной, не хватало ещё болезни молодой вдовы. Лекарь замялся, не решаясь дать конкретный ответ. Хизер это не понравилось. Значит, и правда серьёзно? Она уже приказала организовать отбытие принцессы на родину, написала её отцу, запросив людей для сопровождения, но болезнь может всё осложнить. К тому же стремительно близились холода, рисковать было не впору. Если Наоми требуется срочное лечение, его нужно оказать.

— Чем она больна?

— Это… беременность, Ваше Величество. Принцесса носит под сердцем ребёнка.

Новость так ошарашила Хизер, что несколько мгновений она не могла вымолвить и слова. Безумцы на площадях, захват Ютры, а теперь… Беременность! Наоми носит в себе наследника узурпатора.

— Давно?

— Почти три луны.

Хизер облокотилась на стол и прикрыла ладонью рот. Мужчины, заметив, как она побелела, переглянулись. Периций, почувствовав, будто сказал что-то не то, крепче сжал графин.

— Она мучилась рвотой, а потеря мужа… это стресс, позвольте…

— Оставьте ваш отвар, я сама отнесу его, — перебила Хизер, наскоро пытаясь найти решение проблемы.