— Воды? — Рамерий протянул девушке ковш, но та отрицательно качнула головой. Хотелось бы ей спрятать собственную бледность, скрыть расстройство и скорбь. В конце концов, она знала, что так случится. Блэйр должен был умереть. До её собственной победы оставался лишь шаг, но что-то человеческое внутри всё равно болезненно сжалось. Стражник вздохнул и присел рядом. — Мда, Блэйра жаль, хороший был мужик. Но я уже привык к тому, что рано или поздно, здесь все заканчивают.

— И каково оно, осознание закономерности? Того, что сюда приходят умирать?

Рамерий ответил не сразу. Он нахмурился, уставившись на собственные мозолистые руки.

— Постепенно привыкаешь и становится естественным.

Лицо девушки дрогнуло.

— Отвратительное чувство. Хочется… расплакаться, просто из солидарности. Я вроде как не должна испытывать сочувствия, на что оно мертвецу, правда? А может, я всё извратила и это сочувствие к самой себе? Да, знаешь, я хочу оплакать собственный эгоизм.

— Мы люди. Сопереживать — нормально, бояться и скорбеть тоже, в первую очередь о себе. Я не осуждаю эгоизм, он доминирует во всех нас.

— Во всех ли? — Вспомнив лицо велара в полумраке, Хаара почувствовала, как её тело заполняет ярость, как она сочится по венам, не оставляя даже крохотного островка человечности. — Знаешь, Рамерий, мне всегда казалось, будто людям нужно, чтобы кто-то оплакивал их смерть.

Стражник задумчиво кивнул.

— Да, наверное. Возможно, души способны видеть наше отчаяние. Только вряд ли оно им в удовольствие. Смерть должна иметь свои прелести: после неё ничего не чувствуешь.

Хаара не ответила, и Рамерий, думая, что должен возобновить разговор, спросил:

— А если умрёшь ты, будет кому заплакать?

— Не знаю. — Ответ казался девушке приговором. — И очень боюсь, что нет.

Гелата выбралась с арены и обогнула её, когда трупы веларов уже вывозили за ворота. Решив не тратить попусту время, она выскочила на дорогу перед телегой. Возница остановил лошадей, выкрикнув ругательство и велев ей убраться с пути, но Гелата была не расположена церемониться. Мужчина вдруг захрипел, схватился за сердце и рухнул на землю, ударившись затылком о край повозки. Девушка обогнула её и забралась внутрь.

Остывшее тело Грегора приобрело сероватый оттенок, но Блэйр ещё дышал. Гелата склонилась над ним и задрала мужчине рубаху. Благо, она быстро среагировала и запечатала рану, как только Элоф выдернул меч. Благодаря ей мужчина потерял не так много крови, и до сих пор оставался жив. Девушке было не с руки использовать силу Энэйн, но разве можно было поступить иначе?

Око за око, зуб за зуб. За спасённую жизнь платят жизнью. Энэйн не возражала против этого действия, быть может, увидела в воспоминаниях Гелаты случай, столкнувший их в лесу. Удостоверившись, что утечек крови нет, и мужчина ещё может потерпеть, девушка заняла место возницы, бросив мимолётный взгляд на его распластавшееся тело и ударила лошадей поводьями. Телега покатилась вдоль улицы.

После боя Элофа и Блэйра Хаара долго не могла уснуть. Девушку мучила лихорадка, сопровождаемая кошмарами. Стоило закрыть глаза, и меч снова торчал у Блэйра из живота. Картинки беспорядочно сменяли друг друга: бой с Логом, их первая встреча в коридоре тюрьмы, Дэррад, Иландар, протянутая рука во время жеребьёвки, совместный бой, последний разговор с веларом, смерть. Улыбка — скорбь. Радушие — неприязнь. Хааре не хватало воздуха. Она крутилась на узкой койке, страдая оттого, что не может впасть в небытие. Так хотелось уснуть, забыться в последний раз, но призраки сегодня были особо активны. Девушка вытерла вспотевший лоб и моргнула, пытаясь прогнать наваждение. Нужно сделать глубокий вдох, успокоиться.

С конца коридора послышались стремительно приближающиеся шаги. Хаара повернула голову и уставилась на трепещущий факел, в котором наконец-то не видела картины смерти. Скоро у её камеры показались двое стражников. Девушка заметила, что они кого-то сопровождают, и когда мужчина, ухватившись за решётку, пристально вгляделся в неё, принцесса узнала Арравела. В полутьме его лицо превратилось в злобную маску.

— Ну здравствуй, Хаара, — сказал он неестественно медленно и попросил открыть дверь. Стражники заколебались, но в итоге подчинились просьбе лорда. Шаткой походкой он переступил порог камеры. Девушка поднялась и насторожилась. Арравел был пьян. Ещё за несколько метров она почувствовала, как от него разит перегаром. Лорд бесцеремонно прошествовал вперёд.

— Потрясающее стечение обстоятельств. Ты хотела отомстить врагу, если то была не ложь, и вот, вас осталось двое. Ты и этот юный велар. А какова была вероятность? Я в них вообще никогда не верил. Но ты ведь знала, что вы останетесь вдвоём? Заранее знала, да? Всё было подстроено? — Голос лорда осип. — Кто этот мелкий уродец? Ответь, Хаара. Кто он такой, тот, что лишил меня всего? Кто, в конце концов, ты?

Хаара молчала. Вид пьяного шатающегося мужчины был ей неприятен. Имя Элофа она назвала случайно, и тогда совершенно не представляла, что будет биться с ним за право победителя. Судьба действительно умеет шутить. Теперь её сделали соучастницей заговора. Только бы лорду не взбрела в голову какая-нибудь глупость.

— Ответь, ты, Шаахова сука, — зашипел Арравел, и его рука ухватила Хаару за шею. Одолеваемая эмоциями, девушка, не церемонясь, врезала лорду по лицу так, что тот согнулся и отшатнулся в сторону. Стражники тут же схватились за оружие и бросились в камеру, но Арравел охладил их пыл.

— Стойте! — крикнул он, махнув им рукой. Стражники повиновались. Мужчина потёр налившуюся жаром челюсть, выпрямился и вновь пошатнулся. — Вышли.

— Но, милорд…

— Вышли!

Мужчины попятились из камеры. Хаара внимательно наблюдала за этим несуразным представлением. Арравел уставился на неё с презрением и скорбью.

— А ты отчаянная. Я сразу это понял, заподозрил в тебе угрозу и начал искать. Однако поиск ни к чему не привёл. Иронично. — Он выдержал паузу. — Знаешь, я пообещал, что убью тебя, если Блэйр проиграет бой. И вот, он мёртв, а ты сидишь здесь и смеешь поднимать на меня руку. Мерзкое чувство… я потерял деньги, бойца и самоуважение. Чем выше ты взбираешься, тем больнее падать. Теперь я понял, каково это, может, мне вообще не стоило выходить из тени отца. Но я не хочу возвращаться в яму, из которой выбрался, не хочу, чтобы кто-то указывал мне, недооценивал меня. Понимаешь? Я собирался исполнить обещание и убить тебя, но потом подумал: если ты умрёшь, сволочь, лишившая меня всего, останется жить и выйдет на свободу. Последний бой не состоится. Такого нельзя допустить, я бы себя возненавидел.

Хаара слушала, внимательно следя за действиями мужчины. Не выкинет ли он ещё что-то в таком состоянии? Биться против вооружённых стражей девушке не хотелось.

— Ты должна убить его, — продолжал Арравел. — Отомстить за Блэйра. Ты… не имеешь права на промах, слышишь? Понимаешь меня, Хаара? — Он снова приблизился и склонился над ней, однако трогать не решался. — Я сделаю последнюю ставку на тебя. Если победишь, я прощу твою бездумную выходку.

— А если нет? Убьёте мёртвого?

Арравел усмехнулся и скрипнул зубами.

— И правда. Какая глупость выходит…

— Я убью его, — отозвалась девушка, — но не ради вас или Блэйра.

— Конечно. Велары сражаются лишь ради себя. Блэйр мне тоже так говорил, в нашу с ним первую встречу… Это было недавно, и в то же время слишком давно.

Мужчина отстранился.

— Он всегда отказывался выпить, а я… я пьяным и умру. Алкоголь мутит разум, но с ним я становлюсь смелей. Вам, веларам, не понять. Вы вынуждены быть смелыми, чтобы жить, даже если вы неуверены в себе, вы этого не покажете, а мой панцирь слишком слаб.

Он вышел из камеры, и один из стражников повернул ключ в замке. Не прощаясь, Арравел потопал прочь, и мужчины, наградив девушку презрительными взглядами, последовали за ним. Хаара проводила их взором, улеглась, но сон к ней так и не пришёл.