— А кому желаешь? Если трезво смотреть на вещи, среди нас нет настоящих врагов, тех, чьи жизни мы бы действительно хотели отнять. Однако мы боремся и убиваем друг друга, потому что только так можно отсюда выбраться. Этот мужчина… Канутус, он ведь твой друг, я постоянно вижу вас вместе. Бой против него вызывает у тебя отвращение? Жалость?

Блэйр выдержал паузу, затем сделал вдох.

— У меня нет друзей. Канутус хороший воин, приятный человек. Сражаться с ним для меня честь.

— Вот, — акцентировала девушка, — видишь, в чём разница? Бой с ним для тебя честь, а со мной — позор. Мужчинам так свойственна самоуверенность. Зачастую вам кажется, что вы герои, что от вас ждут защиты, подвигов. Но разве я, Блэйр, похожа на девушку, которая не может себя защитить?

— Я не говорил подобного.

— Но подумал.

— Откуда тебе знать, о чём я подумал? Чего добиваешься этим спором? Я сказал тебе не переживать в попытке ободрить, поддержка не чужда любому воину, а ты уже обвинила меня в том, что я с тобой не считаюсь. Может, хочешь одна биться против двоих? Покажешь, что ты стоишь выше нас, самоуверенных героев. Вперёд. Я за руку держать не буду.

К лицу Хаары привалил жар. Ей показалось, что она сморозила глупость, а осадивший тон Блэйра вызвал скребущие чувство раскаяния.

— Я… не ставила себя выше кого-то.

— А я тебя не принижал.

Хаара почувствовала, что не может найти подходящих слов. Что побудило её на эту нелепую речь? Неужто ей так необходимо его признание? Блэйр отвернулся. Хаара испытала чувство схожее с тем, что одолевало её после отказа Леоссара в их последнюю ночь, и ужаснулась собственной слабости. 

— Вы умеете играть в шахматы? — поинтересовалась Наоми у Периция, пришедшего её навестить. Сегодня она чувствовала себя хорошо и даже радостно. Тошнота отступила, суставы не ломило, а ночью впервые не снилось кошмаров. Правда, переполох во дворце из-за захвата Ютры несколько омрачал день, и Наоми не могла подобрать себе уместное развлечение, боясь показаться беспечной и легкомысленной. Решив прийти на помощь Лонгрену, девушка получила суровый отказ и теперь была вынуждена сидеть в покоях, однако приход лекаря несколько воодушевил её.

— Имею представление. Правда, я скорее игрок в кости.

Наоми сморщилась.

— Это пошлое трактирное игрище. Будьте другом, сыграйте со мной партию.

Она пересела в кресло и велела слугам расставить фигурки на размеченной доске. Периций поклонился и присел напротив.

— Раньше я часто играла в шахматы, — гордо сказала принцесса, — с отцом и братом. Я даже слуг обучала этой благородной и сложной игре. А ведь в шахматах, как в жизни. Каждый шаг может стать роковым. — Она выдержала паузу, следя за реакцией Периция, но тот не придал словам королевы особого значения. — На вашей памяти в Ревердасе не было войн?

— Нет, Ваше Величество.

— А вот в Эндагоне была. На третьем году моей жизни Ульвиэру хотели отобрать наши земли вплоть до озера Винн. А во времена правления моего деда страну едва не развалил междоусобный конфликт с его кровным братом. Меня всегда удивляло, что Ревердас считают военным государством, варварским, ведь столько десятилетий ему удавалось сохранять нейтралитет и не вступать ни с кем в конфликты. Я думала, что, выйдя замуж за его короля, буду жить в самой мирной и процветающей стране, но стоило мне пересечь границу — всё стало на свои места.

Наоми двинула пешку на а-3. Периций передвинул h-6.

— В Ревердасе так много жестокостей, что мне показалось, война здесь никогда не заканчивается. Эти арены, рабство, города-крепости. Что может быть хуже народа, породившего все эти устои и традиции? Знаешь, Периций? А я знаю. Мне так и снятся жуткие сны, будто страна охвачена пламенем, а стоявшие веками каменные стены превращаются в пыль. Как жутко смотреть на это! Я бесконечно просыпаюсь, и сегодня была первая ночь, когда мне не приснилось ничего. — Пешка оказалась на е-3. — Может, то было наваждение, и теперь оно схлынуло? Может, мой разум мутится на почве беременности? Но ой как жутко иногда просыпаться с чувством, что война не за горами.

Мужчина передвинул фигуру на h-5, Наоми сделала ход на а-5. Несколько минут они играли молча.

— Всё будет в порядке, — наконец произнёс мужчина, — Ревердас — не идеальное государство, но даже если война случится, наш закалённый народ без труда защитит свои земли, детей и женщин. Нет такого врага, с которым бы мы не справились.

Наоми поёжилась.

— Я вспомнила, как ты рассказывал про эрию. Знаешь, я ведь тоже видела одну! Вчера, когда вышла в сад вечером, я гуляла и вдруг на дерево опускается это причудливое четырёхкрылое создание. Я так испугалась! Знаешь, главным образом потому, что птица прекрасна. Было сложно поверить, что нечто столь волшебное несёт в себе насилие и кровь. Согласно легендам, эрии обитают в горах Льёс. До Эндагона они никогда не долетали, так что я увидела её впервые, может, оно и к лучшему.

Наоми срубила пешку. Периций нахмурился и сделал ход конём.

— Это всего лишь суеверие.

— Они не появляются просто так.

— Иногда суеверия порождают стечения обстоятельств. Вам не стоит на этом зацикливаться.

Наоми пустила в ход ладью.

— Да, ты прав.

В коридоре вдруг послышались крики. Что-то загремело. Топот ног. Наоми вздрогнула и побледнела.

— Что происходит? Посмотри, — велела она служанке. Женщина тут же выглянула за дверь. До Наоми донёсся знакомый слащавый голосок, извергающий ругательства. Оценив обстановку, служанка повернулась к королеве.

— Мадам Мисора бранится на стражника, Ваше Величество.

— Почему?

— Не знаю, Ваше Величество. Пойти разузнать?

— Нет. — Наоми нахмурилась. — Закрой дверь, я не хочу слышать эту женщину.

Периций срубил пешку, а девушка коня.

— Вот что меня по-настоящему беспокоит, так это наличие шлюхи в кровати моего мужа. Он даже на арену её таскает. Это… так унизительно, разве нет? И ты видел, как горят её глазёнки, когда кого-то убивают? С каким восторгом она смотрит на чужую смерть! Я поначалу тоже пыталась угодить Лонгрену, принимать жестокость и насилие бесстрашно, холодно, как что-то само собой разумеющееся. Я пыталась полюбить его, и я полюбила, о горе! Я полюбила человека, но не смогла принять здешние устои. Меня тошнит от крови, истерзанных тел, от оружия, что создано для убийства таких, как мы с вами. Это ли не ужасно? — Наоми сморщилась, походив ладьёй, и взглянула на Периция так, как будто искала поддержки. — Наверное, поэтому я так и осталось второй. Король хочет, чтобы его женщина упивалась жестокостью, и Мисора делает это. Она и сама не против убивать. Вот почему он выбирает её, а не меня. Иногда мне жутко от мысли, что, родив сына, я лишусь его. Будто Лонгрен может отобрать ребёнка и остаться с этой женщиной, а меня запрёт или убьёт…

— Это невозможно, Ваше Величество, — категорично перебил Периций. — Вы дочь короля Ульриха, чистокровная принцесса Эндагона, и ваш муж никогда не посмеет совершить против вас злодеяние, если не из любви, так из политического расчёта. Нынче выгоднее заключать союзы, а не наживать врагов. Что до той женщины, думаю, скоро она надоест королю, а когда родится наследник, для Его Величества вы станете важнейшей опорой в его воспитании. Нужно лишь немного потерпеть.

Наоми вяло улыбнулась и срубила ладью.

— Я верю в это, Периций. Хочу верить. — Королева вздохнула и попросила подать воды. Служанка тут же подошла с графином. — Жаль, что брат так и не приехал, я ждала его. Порой так тоскливо от невозможности видеться с родными. Но на днях я отправила им письмо, сказала, что жду ребёнка. Надеюсь, эта новость обрадует отца, и он пришлёт мне весточку.

— Думаю, ваш отец позаботится о том, чтобы отправить послов с подарками.

— Это будет, когда я рожу. А пока… буду рада и словам, написанным его рукою.

В комнате было холоднее обычного. Серый свет, проникающий в окно, казалось, нёс в себе атмосферу уныния и обречённости. Где-то под потолком кружила муха, не успевшая найти укрытие на зиму, и назойливо билась о него, издавая противное раздражающее «дзжж». Дверь со скрипом захлопнулась. За ней тут же громко чихнули.