Я щелкнула языком, и моё неверие окрасилось раздражением.

— Я знаю, что тебе четыреста с лишним лет, Джем, но сейчас не средневековье, мать твою. Ты мог бы спросить у меня. А не говорить от моего лица как ублюдочный сексист…

— Они спрашивали у меня. А не у тебя, — ответил он невозмутимым тоном. — Ори на них, если тебе это не нравится. Крайг посчитал, что между нами существует некое соглашение, — голос Даледжема сделался жёстче. — Я не врал. Я просто не разубеждал его в этой идее. И когда он спросил, возражаю ли я, я ответил, что проломлю стену его башкой. Так что опять-таки… я не врал, Элисон.

Я прикусила губу, на мгновение умолкнув.

Избегая его глаз, я постаралась думать, хотя бы захотеть думать.

Я осознала, что мне лучше с двусмысленностью. Во всяком случае в этом отношении. Когда дело касалось измены моему мужу в действительно значимом отношении, двусмысленность была предпочтительнее мыслей о том, чтобы сделать это так или иначе официальным.

Подумав об этом, я один раз качнула головой.

— Нет, — сказала я.

— Нет — ты отказываешься от соглашения? — уточнил он. — Что именно нет, Элисон?

Я прикусила губу, качая головой, но не в знак отрицательного ответа.

Когда он продолжил смотреть на меня, я подняла взгляд, позволяя ему услышать и почувствовать моё раздражение.

— Чего именно ты ожидаешь, Джем?

Он почти не медлил.

— Я ожидаю, что ты будешь ждать своего мужа, Элисон. Я ожидаю, что ты будешь ждать его до тех пор, пока ожидание не станет невозможным. Или пока он не вернётся к тебе.

Прижав ладонь к своему лбу, я в неверии уставилась на него.

— То есть, ты… что? Запасной вариант? — я почувствовала, как он вздрогнул. Осознав сказанное, я закрыла глаза. Покачав головой, я выдохнула с открытым извинением и прищёлкнула языком. — Прости. Джем. Бл*дь, ты сейчас просто сводишь меня с ума, но я не должна была этого говорить. Прости.

Он лишь пожал плечами, его глаза и голос оставались ровными.

— Не извиняйся. Если хочешь смотреть на это под таким углом, тогда да. Я понимаю ограничения твоей нынешней ситуации. Я знал эти ограничения с самого начала, как ты услужливо заметила. Я готов подождать и посмотреть, есть ли в твоей жизни место для меня.

Я посмотрела на него, прикусив губу.

— Есть ещё и Лили, Джем. Он отец моего ребёнка…

— Ты бы не доверила её мне? — спросил Джем. — Лили?

Такое чувство, будто он выпалил эти слова.

Будто он вообще не собирался этого говорить.

И всё же я моргнула, уставившись на него.

Из его света исходило смущение, потом сожаление… затем ещё больше смущения, когда он увидел, что я смотрю на него. Я пыталась скрыть шок от его слов. Я заставила себя насмешливо фыркнуть, чувствуя, как боль в моей груди усиливается, хоть я и улыбнулась.

— Что? Чтобы ты и её оставил под эстакадой? — я подняла глаза, скривив губы. — Нет, спасибо, брат Джем.

Я подразумевала это как шутку, способ развеять напряжение после его вопроса.

Я осознала свою ошибку сразу же, как только слова слетели с моих губ.

Боль выплеснулась из его света с такой силой, что я вздрогнула, и моё дыхание застряло в горле.

— Боги, Элисон, — на его глаза навернулись слёзы, боль усилилась.

Я крепче стиснула его, и паника окутала мой свет, когда эта мука в нём ухудшилась. Исходившее от него горе казалось таким давним, таким болезненным, что затмило всё в моём сознании.

Я закрыла глаза, стараясь заговорить.

— Джем, эй. Прости…

Он ласково погладил меня по лицу.

— Я так тебя любил. Ты даже не представляешь, насколько сильно, Элли. Бл*дь, моё сердце разбилось, когда я оставил тебя там. И сердца твоих родителей тоже разбились…

— Нет, — я покачала головой, не в силах выслушивать это. Мои челюсти сжались, и та старая рана во мне снова заныла. — Джем, не надо. Пожалуйста, не надо. Не рассказывай мне об этом.

Он лишь покачал головой, и на его глаза навернулись слёзы, пока он ласкал моё лицо.

— Тебе нужно услышать это, Элли. Нужно. Знаю, ты думаешь, будто в младенчестве тебя не любили. Бл*дь, да тебя просто обожали, — его голос надломился, и он покрыл поцелуями моё лицо. — Твоя мать не выходила из своей комнаты год после того, как они тебя оставили. Твой отец… боги, я думал, твой отец сойдёт с ума. Он следил за тобой и твоей человеческой семьей на протяжении… я даже не знаю, как долго это длилось. Он ездил в Сан-Франциско даже после того, как получил предупреждение от Совета. Он наблюдал за тобой в их доме, в парке… когда ты пошла в школу…

Я покачала головой, щёлкнув.

— Джем, не надо…

Он перебил меня, говоря низким голосом.

— …Думаю, он так и не простил твою мать. Знаю, он понимал, почему Совет это сделал, и почему она на это согласилась. Как минимум, он понимал это своим умом. Но бл*дь, он так злился и по какой-то причине направил всю эту злость на неё. Может, потому что она была его парой, а может, потому что он не знал, как ещё справиться с этим чувством. Я слышал, как он кричал ей выйти из их комнаты, посмотреть, что наделали она и Совет, отдав их ребенка людям…

Джем умолк. Ещё больше боли вплеталось в его свет.

— Это было ужасно, — хрипло сказал он. — Одна из худших вещей, которые мне доводилось пережить, Элли.

Я покачала головой. В моём горле встал ком, но он продолжал говорить

— Я тоже злился, — мягко сказал он. — Но не на неё. Бл*дь, она так тосковала, что я не мог на неё злиться, — он покачал головой. — Я тоже наблюдал за тобой. Когда охрану передали Ревику, они приказали мне держаться подальше. Но даже тогда я иногда следил за тобой, чтобы просто…

— Джем… прекрати! — боль переполнила мой голос. Я уставилась на него, тяжело дыша и едва не крича. — Прекрати говорить, Джем! Сейчас же! Прямо сейчас, бл*дь!

Он умолк.

Я чувствовала, как та боль всё ещё вьётся в его свете, всё ещё притягивает меня.

Спустя минуту, казалось, он больше не мог молчать.

— Ты бы правда не доверила мне свою дочь? — сказал он с нескрываемой болью. — Элли, боги… я бы убил себя, но не допустил бы, чтобы с Лили что-то случилось. Я воспитывал бы её как свою, если бы ты мне позволила. Я бы голову сложил за вас двоих. Неужели ты правда не понимаешь этого во мне?

Как только мой разум осознал, что он говорит, я не могла поверить.

Бл*дь, я не могла поверить, что он только что сказал.

Я видела, как он стиснул зубы, и сожаление выплеснулось из его света тёмным облаком.

— Я хотел сказать… — я почувствовала, как к его коже прилило тепло, и он избегал моего взгляда, заговорив более сдержанным тоном. — Если бы ты осталась в живых. Если бы ты осталась в живых, а он нет. Или если бы он не смог быть с тобой. Я бы помог тебе с ней. Ты бы не осталась одна, Элли. Я бы никогда не бросил тебя одну. Неважно, кем бы мы ни приходились друг другу. Даже если бы мы были просто друзьями.

Я почувствовала, как та боль в моей груди усилилась.

Такое чувство, будто он снова пырнул меня в сердце, только теперь уже разбитой бутылкой. В данный момент я даже не знала, что причиняло большую боль. То, что он рассказал мне про моих родителей, мысль о воспитании Лили без Ревика…

Боль затмила мой разум. Та разбитая бутылка впивалась в мою грудь.

Я чувствовала, как стараюсь дышать, теряю контакт с комнатой.

Я больше не видела его. Я больше ничего не видела.

— Элли.

Его голос звучал издалека.

— Элли… дорогая, — его слова сделались успокаивающими, его свет вибрировал нитью ожесточённого страха. Он поцеловал меня в губы, обхватил лицо мускулистыми ладонями, успокаивая меня своим светом. — Элли, я очень сожалею о том, что сказал. Всё хорошо. Всё хорошо. С ним всё будет хорошо, Элли. Я тебе обещаю. Я обещаю тебе…

Я старалась не слушать его, качая головой.

Но он крепче сжимал меня, заставляя вернуться в моё тело.

— С тобой всё будет хорошо, — пробормотал он. — С вами обоими. С тобой, с Ревиком, с Лили. Я вам помогу. Я помогу всем, чем смогу. Я помогу тебе спасти его. Обещаю, Элли… я тебе обещаю, — он поцеловал меня, его свет убаюкивал словами, успокаивал, пока он продолжал ласкать меня руками и aleimi. — Прости, дорогая. Прости, что я это сказал. Я сожалею…