— Спаренное оружие — рапира и рапира, — коротко бросил Валленштейн, — две рапиры против двух рапир.
В иезуитском коллегиуме он сумел хорошо развить левую руку, которой теперь владел почти как правой. Эту свою особенность он не раз успешно использовал на различных дуэлях и во время обычных уличных драк и теперь надеялся на это преимущество.
— Какие условия поединка? — спросил Хильденбрандт.
— Выиграет тот, кто не истечёт кровью, — хладнокровно ответил Валленштейн.
Сбросив с себя плащи и камзолы, положив на алтарь свои перевязи со шпагами, кинжалы и пистолеты, противники вошли в центр освещённого факелами круга. Обнажённые рапиры зловеще сверкали в их руках. Претенденты на трон отсалютовали друг другу блестящими клинками и, приняв наиболее удобные для атаки и защиты стойки, настороженно следили за каждым движением противника. Валленштейн понял, что имеет дело с очень опасным соперником, который, как оказалось, тоже свободно владеет левой рукой. Оба были молоды, сильны и честолюбивы, и, судя по всему, поединок должен был закончиться только смертью одного из них.
Залязгали четыре клинка, и у Валленштейна появилась кровавая отметина на подбородке: придись удар чуть ниже, и у него было бы насквозь проткнуто горло. Однако и у барона над правой бровью заалел рубец от хлёсткого шмисса. Они отпрыгнули друг от друга, предупредительно взмахнув рапирами, и кивнули, соглашаясь на продолжение поединка. Во время следующей атаки Хильденбрандт получил незначительный укол в бедро, но тут же успел задеть противника в правое плечо. Затем Валленштейн был ранен в левое бедро, а барон получил ощутимый удар по предплечью левой руки и едва не выронил рапиру. Оба истекали кровью и уже порядочно ослабели.
— Эта атака будет последней для одного из нас, — предупредил Валленштейн, поднимая клинки вверх.
Барон в ответ молча кивнул головой.
Они опять стремительно кинулись в атаку, неистово, с невероятной быстротой орудуя клинками. Казалось, рыцари неизбежно превратят друг друга в кровавое месиво, но всё обошлось обоюдными ранениями в грудь. Раны были хотя и неглубокими, но серьёзными. Противники, обессилив, зашатались, сделали по шагу навстречу друг другу и рухнули, словно подкошенные, упав лицами в пыль, зажав в руках окровавленные клинки. Они истекали кровью, лёжа на расстоянии каких-то двух футов один от одного, головами друг к другу. Ваганты, среди которых было немало будущих медиков, немедленно отобрали у дуэлянтов оружие, перевернули их на спины и занялись привычным обследованием.
— Кажется, ничего опасного, но эти кабаны потеряли слишком много своей бешеной крови и сильно ослабели. Теперь до следующего поединка у нас будут два короля, — подвёл итог один из близких друзей Валленштейна, бакалавр медицины Генрих фон Браун.
Совет десяти — то есть главные советники короля записных дуэлянтов — решил продолжить поединок через две недели. По заверению одного из членов совета, Генрики фон Брауна, это был минимальный срок, за который претенденты на корону могут настолько поправить своё здоровье, что будут способны вновь заняться взаимным кровопусканием.
В конце указанного срока, когда Валленштейн уже настолько окреп, что стал выходить на улицу и даже посещать различные пивные заведения, как-то ночью у одной пи таверн он лицом к лицу столкнулся с коадъютором ордена иезуитов Муцио Вителески. С обычным постным выражением на худощавом лице тот серьёзно предупредил молодого рыцаря, что обоими претендентами внезапно заинтересовалась инквизиция, не оставила она без внимания и так называемый Совет десяти. Сообщил, что есть донос какого-то негодяя, и учёные братья-доминиканцы, ведающие делами инквизиции, убеждены в возникновении в Падуе новой ереси, своими корнями уходящей в античную древность. Инквизиторам кто-то внушил, что сборище корпорантов в развалинах храма Юноны — это ничто иное, как богопротивное поклонение языческому культу олимпийских богов, а это — самая настоящая ересь, за которую полагается костёр. В доносе утверждалось, что обычай почитания короля записных дуэлянтов и избрание Совета десяти — это, на самом деле, хитро замаскированное поклонение Юпитеру, Марсу и Юноне.
Валленштейн был поражён сообщением, полученным во время «случайной встречи». Ему меньше всего хотелось вновь угодить в руки инквизиции, но и оставить без последствий узурпацию власти короля записных дуэлянтов он не мог. Возникшая перед ним проблема была довольно сложной, однако в конце концов её решение оказалось неожиданно простым. Его невольно подсказал Айзек Розенвельт, который, хотя и сторонился дуэлей, был незаменим в организации кутежей и пирушек, особенно, когда денег не хватало, что так часто бывало у вагантов. Хитроумный голландец, зайдя в скромное жилище, которое снимал Валленштейн, с радостным видом сообщил, что ему наконец вернули крупный долг и ради такого случая он заказал великолепный ужин в таверне небольшого приморского городка Кьеджа, в тридцати милях от Падуи, где им никто не помешает насладиться ещё и изысканным обществом лучших куртизанок. Гость с таинственным видом намекнул, что пирушка на самом деле организована в честь «возвращения короны» законному владельцу и, дескать, он, Айзек Розенвельт, не сомневается в победе Валленштейна. Последнего внезапно осенило: ведь и поединок можно устроить в окрестностях Кьеджи, где-нибудь недалеко от таверны, в тихом глухом месте, подальше от зевак и внимательных глаз инквизиции. После чего отпраздновать победу в таверне, где для увеселения победителя и его друзей соберутся шлюхи и уличные музыканты. В своей победе Валленштейн не сомневался. Обрадовавшись тому, что нашёл решение, молодой рыцарь сообщил Айзеку Розенвельту о своём плане, обещая превратить барона в дырявый мешок, истекающий кровью, ибо к этому времени успел изучить оригинальный фехтовальный приём, вне всякого сомнения ещё не известный его грозному сопернику, «наглому белобрысому кабану». Смышлёный голландец был в восторге от «гениального плана», и его большие чёрные глаза на выкате загорелись от радости.
Было решено, что Розенвельт первым отправится в Кьеджу и лично всё подготовит к торжественной встрече законного «короля» и членов Совета десяти, состоящего из наиболее авторитетных вагантов. Встреча должна произойти только после поединка. К месту дуэли на берегу моря оба претендента на корону и члены Совета десяти поедут завтра утром в повозке или верхом, делая вид, что отправляются на увеселительную прогулку, до которых, как известно, жизнерадостные ваганты были весьма охочи.
Ранним утром группа весёлых вагантов набилась в повозку, запряжённую парой хороших лошадей, не забыв прихватить с собой в дорогу, изрядное количество бутылок с вином и пару вместительных корзин с различной снедью. Старательно изображая обыкновенную увеселительную поездку, они с песнями и воплями покинули Падую. Никто не обратил на них особого внимания, ведь подобное времяпровождение жизнерадостных студентов было обычным явлением. Однако одна женщина, окутанная тёмной шалью и в глухой накидке, слишком внимательно наблюдала из-под шали за вскакивающими в повозку беспечными вагантами. Она старательно пересчитала их, словно домашнюю скотину, и, отметив про себя, что все они молоды, как на подбор очень сильны и здоровы, прищёлкнула от удовольствия языком. Причём особое внимание неизвестная женщина обратила на обоих претендентов на трон короля записных дуэлянтов. Ей почему-то не понравилось, что рыцарь Валленштейн и барон Хильденбрандт не сели вместе с остальными в повозку, а предпочли ехать верхом на своих великолепных конях. Женщина, спрятавшись за деревьями, ещё раз аккуратно пересчитала вагантов, включая и соперников, их было ровно двенадцать, загибая пальцы, она, повторяла про себя их имена: рыцарь Альбрехт фон Валленштейн, барон Отто фон Хильденбрандт, рыцарь Генрих фон Браун, барон Конрад фон Шталц, испанский гранд дон Родриго де Балтингер, граф Бруно Колонна, граф Гвидо де Бальцони, князь Чезаре де Боргезе, рыцарь Гвильельм де Гаспери, граф Жерар де Савиньи, рыцарь Шарль де Тардье, граф Арман де Габрияк.
