— Ты уверен, что за золото братства купишь себе свободу и жизнь? — тихо спросил Мертич у барона, когда они карабкались по узкой, подымающейся круто вверх козьей тропке. — Не сомневаюсь, что нас в любом случае вздёрнут на реях.

— Только благодаря твоей глупости у нас теперь нет выбора, — едва слышно прошипел в ответ Хильденбрандт.

Тропка непрерывно змеилась между камней и скал, иногда терялась в кустарнике и высокой траве, но потом снова появлялась, не раз её пересекали другие столь же неприметные тропки, так что без карты немудрено было запутаться. Тропа неуклонно поднималась в гору, и путники уже изрядно запыхались. Пот лил с них градом, заливая глаза. Особенно страдал герцог, одетый в роскошный красный камзол, пышные кружева и в длинный походный плащ из тяжёлого испанского бархата. Понадеявшись на лёгкую прогулку, Штайермарк наотрез отказался надевать тяжёлые ботфорты, и на его тощих ногах красовались белые шёлковые чулки и меньшие на целый размер красные башмачки с золотыми пряжками. Проклиная в душе легкомыслие герцога, мушкетёры вынуждены были поочерёдно на самодельных носилках из плаща и двух жердей тащить в гору своего монарха.

Через некоторое время тропка дошла до возвышенности, с которой была видна значительная часть острова, растянувшиеся длинные цепи солдат, которые прочёсывали остров, неподвижно застывшие в нескольких кабельтовых от берега два огромных сорокапушечных фрегата, пузатый двадцатипушечный галеон и небольшой двухмачтовый бриг, которые отсюда казались игрушечными.

Затем, пройдя по вновь запетлявшей тропке, уставшие путники внезапно очутились у довольно глубокого каньона, по дну которого бежал большой прозрачный ручей, на противоположной стороне в высокой скале увидели огромную вертикальную трещину, в её глубине открывался громадный чёрный зев пещеры с двумя торчащими вверх острыми камнями. Над входом в пещеру, который имел добрых тридцать футов в высоту, торчал вперёд каменный выступ, напоминающий гигантский рог. Причудливая игра природы создала огромную голову-скалу с рогом на лбу и с чёрной, широко открытой чудовищной пастью, готовой в любую минуту проглотить любую жертву, какой бы величины она ни была. Два острых исполинских камня-клыка в зеве усиливали это жуткое впечатление.

— Вот она, пещера Циклопа, — промолвил Хильденбрандт. — Рыбаки утверждают, что он сам обработал вход в свою обитель при помощи огромного каменного молота, однако многие считают, что это и есть сам Циклоп, окаменевший после смерти.

— Это — глупости и языческие суеверия, — снисходительно усмехнулся герцог, — всё в руках Господа, а то, что не от него, то — от дьявола. — С этими словами он набожно осенил себя крестом и спросил: — Однако, где сундуки? Веди нас немедленно к ним!

— Разумеется, они в этой пещере, ваше высочество, — торжественно заявил Хильденбрандт.

— Здесь довольно глубокий каньон! Как мы переберёмся на противоположную сторону? — воскликнул герцог.

— Циклопу было достаточно перешагнуть через него, но и мы кое-что придумаем, — усмехнулся Хильденбрандт и добавил: — Рядом в кустах припрятан мостик, его надо перебросить через этот несчастный каньончик.

С этими словами он кивнул в сторону ближайшего кустарника, где мушкетёры обнаружили что-то вроде длинной лестницы из крепких буковых жердей и частых перекладин, надёжно связанных ремнями.

— Бросайте здесь, — указал барон на подходящее и, судя по всему, заранее подготовленное место.

Когда хлипкий мостик соединил края каньона, Хильденбрандт первым двинулся к нему.

— Погоди, не торопись, ты можешь нечаянно потеряться, а нам будет очень не хватать твоего приятного общества, — остановил его герцог.

— У меня на «Гансхене» остались жена и дочь, — поняв намёк герцога, возмутился Хильденбрандт.

По знаку герцога по мосту перебежала половина всех мушкетёров. После чего наступила очередь самого Фердинанда фон Штайермарка и отцов-иезуитов. Герцог великолепно справился с этой задачей: на его слегка побледневшем лице не дрогнул ни один мускул, когда патер Нитард переносил его через бездну. Патер Лемормен переправился по шаткому сооружению, словно по обыкновенной доске, переброшенной через мелкую канаву. Казалось, у обоих иезуитов совершенно отсутствуют нервы. На них с завистью поглядывали даже видавшие виды старые солдаты.

Наконец, все оказались у пещеры. Валленштейн оставил охранять мостик четырёх мушкетёров. После чего барон фон Хильденбрандт, словно гостеприимный хозяин, несказанно обрадованный появлением долгожданных гостей, торжественно провозгласил, делая приглашающий жест в сторону огромного чёрного зева пещеры:

— Добро пожаловать в пещеру Циклопа, ваше высочество.

— Не откажите в любезности, ваше высочество, — добавил Мертич с мрачным видом.

Валленштейн тотчас отправил вперёд разведку, которая вскоре доложила, что пещера, судя по всему, очень давно пустует, и никакими циклопами в ней не пахнет.

С некоторой опаской все вошли в расщелину между скал и вскоре очутились под гигантскими сводами мрачного грота. Вверху змеилась большая трещина, через которую внутрь проникал дневной свет.

— Говорят, сам Циклоп пробил эту дыру в своде своей обители, чтобы через неё выходил дым от очага и проникал дневной свет, — пояснил Хильденбрандт, который вдруг стал очень словоохотлив.

Серые, изрытые глубокими трещинами стены и своды грота были сильно закопчены, а кое-где даже проступали какие-то странные изображения невиданных животных, людей с копьями и луками. На плотно утрамбованном земляном полу был аккуратно сложен из довольно огромных камней очаг со спрессованным от времени пеплом. Очаг был маловат для Циклопа, но вполне годился для какого-нибудь племени, проживавшего в гроте в допотопные времена.

— А вон там Циклоп держал своих овечек и пленников, — указал пират на огромную, почти в четыре человеческих роста, чёрную дыру в конце грота, рядом с которой на ребре стоял такой же величины базальтовый диск, напоминающий гигантский жёрнов. На нём была выбита спираль, идущая от небольшого отверстия в центр к краю диска, между извивающейся линией спирали виднелись странные знаки. Судя по всему, на диске была высечена какая-то надпись[132]. — Руны[133] древнего Бога, — объяснил Хильденбрандт. — В ещё допотопные времена боги послали предупреждение великанам из Утгардта в виде этого огромного, по нашим меркам, каменного диска. Великаны, не внявшие предупреждению богов и продолжавшие вредить Мирозданию, были уничтожены или низвержены в Хель, а те, которые покорились и поклялись не вредить ни богам, ни людям, получили право на жизнь и даже частично смешались с богами и людьми. От них на Земле произошли самые могучие и красивые племена и народы, сохранившие часть древних знаний, в том числе и руническую письменность.

— Языческий бред, — фыркнул Лемормен. — Типичная ересь, за которую полагается немедленно отправлять на костёр. Впрочем, и в Священном Писании упоминаются могущественные великаны — потомки каинитов и ангелов, прилетавших на Землю.

— Я просто пересказал древнее предание, — стал оправдываться барон.

— А ты меньше болтай, — окрысился патер. — Кто знает, может, это ваши нечестивцы в свободное от разбоя время потехи ради, выбили дьявольские знаки на этом жёрнове?

— Да, хватит молоть всякий вздор, — поддержал духовника герцог. — Показывай лучше, где спрятано награбленное вами золото!

— Там, за этим входом в недра острова, на пути в саму преисподнюю и спрятаны сокровища, ваше высочество. Если силы ада не помешают нам, мы быстро доберёмся до них, — усмехнулся барон Хильденбрандт.

При этих словах у герцога по спине пробежали мурашки, но близость трёх с половиной миллионов цехинов подогрела его алчность, и он кивнул Валленштейну. Когда тот с полувзводом мушкетёров, вооружившись зажжёнными смоляными факелами, скрылся в чёрном провале, Лемормен прошипел, обращаясь к Хильденбрандту: