— Но у меня сейчас нет шпаги, ваше высочество, — угрюмо ответил Хильденбрандт.

— При первых же признаках угрожающей нам опасности граф Мансфельд обязательно её вернёт вам, мой дорогой барон, — с хохотом пообещал герцог.

Слушавшие этот разговор мушкетёры и кирасиры, столпившиеся на шкафуте, угодливо подхватили хохот, и над верхней палубой «Санта-Лючии» раздалось такое дикое ржанье, что с полубака прибежал, расталкивая толпу вояк, встревоженный граф Мансфельд.

— Покорно благодарю, ваше высочество, — не теряя самообладания, процедил сквозь зубы Хильденбрандт.

— В таком случае, барон, — произнёс, давясь от смеха, герцог, — вам придётся подождать возвращения в трюме, и чтобы вам было не скучно, мы наденем на ваши праздные руки кандалы.

Последние слова герцога снова потонули в бурном хохоте.

— Ваше высочество, — внезапно вступил в разговор адмирал Боргезе, до сих пор с безучастным видом наблюдавший за всем происходящим и в душе клявший «сухопутных крыс», которые устроили на флагмане такую кутерьму. — Я думаю, для нашей безопасности этого пленника лучше оставить на верхней палубе. Дело в том, что далеко не весь флот Град иски сдался и попал нам в руки. Неисключено, что где-то поблизости под видом негоциантов до сих пор шныряют корсары. Этот негодяй отлично знает силуэты всех градисканских судов, и в его интересах вовремя нас предупредить, если на горизонте появится корсар.

Герцог вынужден был согласиться с доводами адмирала и, скрепя сердце, оставил Хильденбрандта на верхней палубе под охраной четырёх мушкетёров.

Когда всё было улажено, адмирал подал знак капитану флагмана синьору Вентури сниматься с якоря. В это время судовой колокол пробил два раза.

— Чёрт возьми, мы ещё на якоре, — выругался адмирал Боргезе, — а ведь мы должны быть у берегов этого проклятого острова к завтрашнему дню, пока не пробьёт восемь склянок. От этого, якобы, зависит успех всей операции. Однако, гром меня разрази, если я пойму — почему именно восемь? Похоже, герцог сошёл о ума? — добавил он про себя.

Капитан Вентури в надраенный до жаркого блеска медный рупор, заглушая болтовню и смех «сухопутных крыс», отдал приказ. Пронзительный свист дудки толстого громадного боцмана мгновенно разогнал команду флагмана по местам. «Санта-Лючия» сразу ожила и вместо прежней суматохи наступил железный порядок: раздался громкий скрип брашпилей и неприятный, скребущий по душе лязг ржавых якорных цепей, паруса наполнил лёгкий северо-западный бриз, и корабли осторожно выбрались из гавани в открытое море.

Перед закатом они почти приблизились к цели своего путешествия. Перед ними открылся архипелаг мелких островов. Морской прилив и течения делали плавание в этих местах опасным. Среди островков выделялся остров Ластово, размеры которого достигали десяти миль в длину и шести в ширину. Он показался на траверзе «Санта-Лючии» далеко за полночь, когда пробило двенадцать склянок.

— Вот он, остров Циклопа, — торжественно объявил Хильденбрандт, когда ранним утром участникам экспедиции открылась величественная панорама скалистого острова, покрытого ядовитой зеленью кустарников, могучих деревьев и высокой густой травы.

— Это и есть твой знаменитый остров? — насмешливо спросил герцог. — Однако, я почему-то не вижу там циклопов. Впрочем, один всё-таки есть, и он на борту «Санта-Лючии». Может, ты вовсе не Одиссей, а обыкновенный одноглазый циклоп? — закончил он под громкий смех своей свиты.

— Может быть, — спокойно ответил барон, не обращая внимания на хохот мушкетёров и кирасиров. — Говорят, Циклоп до сих пор обитает на этом острове, я, правда, ни разу его не видел, иначе бы сейчас не находился среди вас.

— Гомер сочинил сказку, рассчитанную на глупых суеверных язычников, как всякий язычник, приврал. Никаких циклопов ни здесь, ни в других местах нашего грешного мира не было и нет. В противном случае об этом было бы сказано в Священном Писании. Поэтому я переверну весь этот проклятый остров вверх тормашками, но доберусь... — тут он внезапно осёкся, прикусил язык и бросил косой взгляд на адмирала Боргезе.

Однако последний оставил без внимания бахвальство герцога.

— Ваше величество, — обратился к герцогу Лемормен, согнав с лица угодливую улыбку, — следует, однако, соблюдать большую осторожность, ведь от ускоков всего можно ожидать. На вашем месте я послал бы сначала на разведку на остров графа Валленштейна или графа Мансфельда.

— Этот вопрос не касается теологии, и я как-нибудь обойдусь без лишних советов, — рассердился герцог, но тут же добавил примиряющим тоном: — Не забудьте отслужить обедню перед высадкой.

После того как на всех, стоящих на рейде кораблях, была отслужена торжественная обедня, патер Лемормен, оставшись с Штайермарком в каюте наедине, озабоченно озираясь по сторонам, сказал:

— Не лучше ли поручить доставку сокровищ на борт «Санта-Лючии» надёжным людям, кто знает, что нас ждёт на этом проклятом острове? Пусть граф Валленштейн и граф Мансфельд сделают это вместе со своими ландскнехтами, ибо я сильно сомневаюсь в искренности этого пирата. Уверен, что доблестные рыцари блестяще справятся с этой задачей.

— И заодно прикарманят добрую часть моих денег, — съязвил Штайермарк. — Это первое, а второе — сокровища, всё до последнего цехина, я прикажу тайком перетащить на бриг «Гансхен», в трюме которого уже находятся полмиллиона моих цехинов. Там сокровище будет в большей безопасности, ведь судёнышко теперь принадлежит мне. Главное, чтобы глупые венецианцы ничего не пронюхали. Поэтому на остров сначала высадятся мушкетёры оберста Меландера и кирасиры графа цу Мансфельда, как следует прочешут его и выставят сторожевые посты. Только затем в сопровождении мушкетёров графа Валленштейна я сойду на берег, прихватив Одиссея и Хитрого Вука. Если к закату сундуки с золотом не будут на борту «Гансхена», то этих негодяев и глупую Пенелопу отдадим в руки инквизиции, а если «военная операция» закончится благополучно, то для сохранения тайны придётся немедленно уничтожить всю эту троицу. Пиратов я прикажу повесить на острове, а их сообщницу можно будет вышвырнуть за борт в открытом море и заодно проверить, не ведьма ли она?

Патер Лемормен, ошеломлённый планами своего духовного ученика, констатировал, что тот превзошёл наставников, а значит, вполне созрел для короны Императора Священной Римской империи. Доводы герцога были безукоризненны, иезуит лишний раз убедился, что Орден сделал правильную ставку.

Высадка мушкетёров оберста Меландера и кирасиров графа Мансфельда продолжалась почти четыре часа и завершилась ближе к полудню. Затем в шлюпки погрузился герцог со свитой, а также два пленных ускока под охраной мушкетёров Валленштейна. На острове оба пленника, используя половинку карты одного и память другого, довольно быстро обнаружили ориентиры, указывающие дорогу к сокровищам, которые были надёжно спрятаны в огромной пещере в глубине острова.

— Это пещера Циклопа, — пояснил Хильденбрандт.

— Любопытно, сохранились ли в ней хоть какие-то его следы? — с саркастической усмешкой спросил герцог.

— Боюсь, что да, ваше величество, — ответил барон в то время, как его товарищ по несчастью продолжал хранить угрюмое молчание.

— В таком случае, веди нас, мне не терпится увидеть их. Правда, в Священном Писании о Циклопе нет ни слова, или ты подвергаешь сомнению Писание? Если это так, то тебя давно ожидает костёр! — засмеялся герцог. — Впрочем, если в пещере следов Циклопа не обнаружится, я сильно не огорчусь, но берегись, если в ней не окажется обещанного золота. Надеюсь, оно в сундуках?

— Сундуки там есть, в этом вы можете не сомневаться, ваше высочество, — пообещал Хильденбрандт.

Мертич же продолжал упрямо молчать, идя следом за Хильденбрандтом. Оба пленника находились под бдительным оком иезуитов и лично графа Валленштейна. Десять мушкетёров двигались в авангарде боевого охранения и тридцать — в арьергарде, прикрывая хвост колонны. Ещё десяток мушкетёров Валленштейн время от времени посылал вперёд для разведки. Фактически остров оккупировали мушкетёры и кирасиры герцога. Оба полка, выставив посты на берегу, начали прочёсывание острова.