Ближе к полудню во дворе послышался какой-то шум и громкие возгласы. Флория-Розанда выглянула в окно и увидела, как во двор въезжает целая гурьба всадников во главе со спэтаром Урсулом. Вид у них был довольно жалкий, многих вояк украшали окровавленные повязки, всё говорило о том, что их совсем недавно где-то здорово потрепали. Флория-Розанда тут же связала неожиданный прилёт голубя с неприятностями, которые выпали на долю отряда спэтара. Её брат, приехавший накануне днём, опрометью выскочил из своих покоев, чуя недоброе.

Спэтар соскочил с лошади, упал на колени и на четвереньках пополз к одному из фонтанов под окнами галереи, на которой стоял Лупул.

Флория-Розанда поняла, что спэтару и его людям и в самом деле здорово досталось. Она видела, как рядом с братом появился сам господарь, и Урсул, стоя на коленях, рыдая и тряся чёрной окладистой бородой, ему что-то рассказывал, неуклюже жестикулируя огромными руками. Она увидела, как спэтара под мышки схватили пушкари и поволокли в сторону Красной башни, с которой провинившихся сбрасывали в глубокий ров с торчащими острыми кольями или отправляли на поле правосудия, которое вело прямо на острый кол или на виселицу.

После обеда Флория-Розанда заметила во дворе апрода Курджоса, одетого в невообразимые лохмотья и в овчинный тулуп. Апрод показал Лупулу голубя, которого ловко выудил из-за пазухи. Она сразу узнала птицу. «Они убили его, но он успел всё-таки выпустить голубя с чёрной меткой, а птица с красной меткой осталась в клетке, когда убивали моего рыцаря», — решила она, внимательно из окна наблюдая за происходящим внизу. Княжна знала, что произойдёт вскоре и, неплотно прикрыв створки окна, стала спокойно ждать.

Она не ошиблась: в коридоре раздались гулкие тяжёлые и более лёгкие, но по-военному чёткие шаги людей, чувствующих себя хозяевами в этой крепости, дверь с шумом распахнулась, и в покои буквально ворвались её отец и брат. Лупул держал в руках голубя, такие были только у неё, и отец с братом прекрасно знали об этом.

— Где остальные? — спросил княжич прямо с порога.

— В голубятне, в которой теперь хозяйничает апрод, — последовал невозмутимый ответ.

Однако господарь повелительным жестом велел своему отпрыску замолчать.

— Оказывается, моя дочь снюхалась со злейшим врагом Молдовы, а значит, с моим врагом, — произнёс господарь грозным тоном.

— Я никогда не имела никаких дел с врагами твоего величества и не собиралась иметь, — с достоинством ответила Флория-Розанда.

— Враг султана — мой враг, и не для того я по крупицам ежегодно собираю огромную дань Порте, чтобы какой-то проходимец с золотыми шпорами стал мешать мне в этом и тем самым пытался меня лишить престола! — вскипел господарь. — Ведь твой рыцарь служит австрийским Габсбургам, злейшим врагам султана, и сейчас его рейтары вместе с казаками бесчинствуют в моём княжестве, нарушив договор! Хорошо ещё, что большую часть ляхов, этих проклятых недоверков, и подлых тевтонов вместе с гнусным мерзавцем Валленштейном твой доблестный брат захватил в плен и уничтожил в Кузминском лесу. Однако глупый спэтар Урсул упустил казаков, за что завтра же будет держать ответ на поле Правосудия. Правда, этот болван уверяет, что он, якобы, успел всех недоверков казнить, как ему было велено, но это мы обязательно проверим.

Флория-Розанда побледнела, но, взяв себя в руки, спросила:

— Как это было сделано и зачем?

Господарь исподлобья угрюмо посмотрел на дочь и ответил:

— Мой доблестный сын и твой брат, которого ты не стоишь, захватил ляхов и тевтонов в плен. За то что они, нарушив договор, собирались грабить и опустошать мои северные земли, их зарыли по самые шеи в землю и прошлись плугами и боронами по головам. Пленных рейтар вместе с этим проклятым проходимцем Валленштейном, согласно обычаю, как шпионов, сожгли живыми, там же в дубраве. По крайней мере, так уверяет этот болван Урсул, но я ему не очень верю, чувствую, что он темнит и многого не договаривает. Апрод подтвердил, правда, что большинство пленных недоверков всё-таки успели казнить, и они умерли страшной смертью.

— Убивать беззащитных пленников — большой грех, и их кровь падёт на ваши головы, — тихо сказала Флория-Розанда.

Господарь снова угрюмым взглядом смерил её с головы до ног и ответил:

— Это было сделано для блага Молдовы.

Княжич при этих словах усмехнулся и, рассказав о своём подвиге, добавил:

— Надолго теперь ляхи и тевтоны запомнят кровавую дорогу в Молдову. Уверен, что сам султан будет доволен.

Флория-Розанда внимательно слушала рассказ, продолжая перебирать тонкими пальцами чёрную нитку и, полностью овладев собой, глядя вперёд отсутствующим взглядом, задумчиво произнесла:

— Безусловно, вы сказали мне далеко не всё, я это чувствую. Однако, мне ясно одно — рыцарь Валленштейн был лучшим и самым доблестным воином во всём христианском мире и только за это вы его убили. Я уверена, вам не удалось надеть на этого человека ярмо. Валленштейн был настоящим рыцарем, а вы так и остались презренными рабами султана и дрожите за свои шкуры, опасаясь, как бы с султанским фирманом не получить шёлковую удавку. Уж лучше умереть или уйти в Карпаты к гайдукам, чем унижаться перед властелином всех нехристей султаном Османом и лизать языком прах на его сапогах.

При этих словах у господаря глаза налились кровью, а рука невольно схватилась за буздуган. Лупул же, недолго думая, почти наполовину обнажил саблю, подаренную турецким султаном.

Заметив это, Флория-Розанда презрительно усмехнулась и сказала:

— Неужели мой доблестный братец, отважный убийца беззащитных пленников, желает сразиться со мной? Что-то ты не очень ловок был в поединке с настоящим рыцарем! Впрочем, рабу ли браться за клинок? — Она презрительно расхохоталась, глядя, как взбешённый Лупул полностью обнажил было саблю, но затем, взяв себя в руки, бросил её в ножны.

— Если трусливый раб и прихвостень султана подло убил рыцаря, то это ещё не значит, что он перестал быть рабом и трусом, но чем жить трусливым рабом, лучше умереть благородным рыцарем. И я счастлива, что хотя бы короткое время была женой такого рыцаря, — добавила Флория-Розанда и на её нежных щеках появился лёгкий румянец.

— Что-о? — задохнулся от негодования господарь, в то время как Лупул уставился на сестру взглядом, от которого у простого смертного душа ушла бы в пятки.

Однако Флория-Розанда воистину была рождена, чтобы быть императрицей или, по крайней мере, королевой, с улыбкой она подтвердила, вплотную придвинувшись спиной к приоткрытому окну:

— Да, я была женой этому доблестному рыцарю и великому воину, и, если на этом свете нам не суждено было обрести своё счастье, то в раю или в аду — безразлично где, мы теперь соединимся навеки. Прощайте. Пусть ваша смерть тоже придёт вовремя. — С этими словами она, не отводя от брата и отца сверкающих радостью глаз, сделала лёгкое движение назад.

— Не смей! — крикнул Лупул, первым пришедший в себя, но было уже слишком поздно.

Перед растерянными взорами господаря и его отпрыска мелькнули расшитый золотом и жемчугом подол и серебряные подковки маленьких изящных красных сапожков.

Когда, ошеломлённые случившимся, господарь с сыном спустились во двор, собравшаяся толпа бояр и челяди расступилась перед ними. На лицах многих застыл ужас.

Княжна лежала в неловкой позе, лицом вверх и напоминала огромную, упавшую с небесной вышины сказочно-прекрасную птицу со сломанным крылом. Вокруг её головы уже растеклась лужа крови, но бледное лицо было спокойным: тёмно-карие глаза смотрели в серое пасмурное небо, а на красивых всё ещё свежих губах застыла улыбка. Потрясённый случившимся, Лупул заметил в её правой руке чёрную шерстяную нитку, намотанную на безымянный палец, тотчас вспомнил про голубя, оставшегося в покоях сестры и про голубя с красной меткой, которого во дворец доставил апрод Курджос. «Почему вестник смерти прилетел сам, а птицу с красной меткой апрод доставил лично? Что это — злой умысел или случайность?» — мелькнула мысль у княжича. Они с отцом знали от апрода, что рыцарь жив, но до последней минуты не могли поверить, что Флория-Розанда находилась в недозволенной связи с каким-то проходимцем и авантюристом, обыкновенным тевтонским ландскнехтом. Теперь всё выяснилось, но какой ценой! Лупул внезапно всё понял, лишь случайно встретившись с настороженным взглядом цыганских глаз апрода. «Вот кто упорно искал случая, чтобы свести счёты с сестрой. Мерзавец, чьи домогательства она отвергла, сделал своё чёрное дело из мести, из-за ревности. А я стал орудием в руках этого похотливого негодяя», — догадался княжич.