— Тсс… Тихо! — Публика затихла. — Уважаемые гости этого чудесного трактира, обратите внимание на стену. Вы видите на ней все ножи, что были у Жанома?

— Все!

Эль обвела рукой зал — зрители замолчали. Спросила:

— Жаном ни разу ни промахнулся?

— Ни разу!

Кажется, жена бородача, сидевшая рядом, кричала громче всех.

Помощница спросила снова:

— Вам кажется, будто ножи расположены на стене как попало?

— Да!

— Нет!

— Не знаем!

Эль улыбнулась.

— Тогда предлагаю убедиться в обратном.

С улыбкой, не сходящей с лица, она подошла к стене, вытащила из кармана черный уголек и быстро начала рисовать прямые линии — от клинка до клинка. Там, где было высоко, вставала на табуретку. Зрители подбадривали Эль хлопками, редким свистом и меньше, чем через огарок, на стене образовался… тюльпан.

Да, определенно, это был тюльпан. С остроконечными зубчиками и нахохлившимся листом.

— В прошлый раз была роза, — доверительно сказала Гведолин жена бородача. — Какая все-таки прелесть этот Жаном! Ах, не смотри на меня так, Рамис, — своего мужа она одарила слегка нахмуренным взглядом, — всего лишь восхищение талантом, не более.

Зрители, недоуменно восклицая, снова разразились аплодисментами и последующим репликами:

— Как он это сделал?

— Нужно долго тренироваться…

— С рождения при ножах, не иначе!

Эль, жестом фокусника — словно из ниоткуда, достала шляпу с длинным рыжим пером и принялась обходить столы, любезно протягивая головной убор зрителям.

Гведолин видела, как в шляпу сыпалась монеты, в основном, медяки, но несколько раз перепадали и золотые тори.

Обойдя полный круг, помощница водрузила шляпу на стойку трактирщика. Тем временем Жаном успел вытащить из стены все ножи. Теперь на дереве красовался лишь вычерченный углем тюльпан.

— А сейчас, многоуважаемая публика, душераздирающий номер! Внимание! Повторять трюк запрещено с риском для жизни!

Медленно, плавно, торжественно, Эль подошла к стене. Встала, прислонившись спиной к стеблю тюльпана. Раскинула руки и ноги в стороны.

Первый кинжал Жаном выбросил стремительно, публика и опомниться не успела. Нож воткнулся ровнехонько между ног Эль.

Шепотки и волнительный ропот разом стихли, как только артист занес следующий кинжал. Стало тихо. Настолько, что в очаге было слышно треск сжираемых пламенем поленьев.

Следующий кинжал воткнулся возле одного бедра помощницы. Другой — возле второго.

Когда Жаном выпростал одновременно обе руки с зажатыми в них кинжалами, кто-то взмолился:

— Хватит, вы ее пораните! Или убьете, чего доброго!

На возмущенный вопль шикнули — не нравится, мол, уходи, не мешай. А за зрелище заплачено.

Жадный народ нынче до зрелищ.

Оба ножа воткнулись в дерево под раскинутыми ладонями Эль. Другие — над ними. Третья пара — возле ушей, последний клинок вошел в податливую древесину аккурат над макушкой девушки.

Зрители забыли, как хлопать и как дышать.

Как ни в чем не бывало, Эль отстранилась от стены и, под громкое молчание посетителей трактира, еще раз обошла публику с протянутой шляпой. Зрители, растерявшиеся, пребывая в недоумении от пережитого волнения, рассеянно бросали в шляпу монетки. Гведолин отметила, что золотых на сей раз сыпалось гораздо больше.

Когда юная помощница артиста застыла перед Терри, с поклоном протягивая шляпу, тот, усмехнувшись, бросил в нее три золотых.

Три!

Гведолин возмущенно взглянула на него, но Терри и не посмотрел в ее сторону. Мило улыбался Эль, которая от такой щедрости не поскупилась на благодарности и воздушные поцелуи.

Разумеется, номер с кинжалами не мог не вызвать восхищения, но такая необдуманная трата денег… Помниться, Гведолин с детства мечтала сходить в цирк, который неизменно раскидывал полосатый шатер на каждой большой ярмарке. Билет в цирк стоил десять медяков. Всего лишь десять…

Жаном, поигрывая мышцами, снова собрал клинки со стены, обернулся, нашел взглядом свою помощницу.

— Не кажется ли тебе, моя прекрасная Эль, что нам следует усложнить задачу?

Эль, улыбнувшись, засунула руку в карман, вытащила синий легкий платок.

Подошла к Жаному, завязала глаза.

В зале запаниковали.

— Не может быть!

— Ей, это не шутки, хватит…

— Слушайте, пойдем отсюда, не хочу быть свидетелем убийства!

— Да ладно, останемся, это всего лишь трюк.

Не обращая внимания на роптания, вопли ужаса и восхищения, Эль развернула артиста лицом к нарисованному тюльпану. Подошла, встала на прежнее место у стены. Замерла.

Но на этот раз не улыбалась.

Жаном долго не решался сделать бросок. Заводил руку с зажатым ножом, примеривался, опускал.

Напряжение росло.

Наконец, клинок рассек воздух. И засел в древесине в добрых двух шагах от Эль.

Зрители облегченно выдохнули.

Следующий клинок лишь коснулся острого зубчика тюльпана высоко над головой помощницы, мазнул по стене и с громким стуком упал на пол, едва не задев девушку по макушке.

Жаном досадливо фыркнул.

Примерился, бросил снова.

Третий нож врезался в стену далеко от Эль, зато рядом с полноватым хозяином трактира, не сдержавшим испуганного крика, а девчонки-разносчицы, окружавшие его, пискнув, поспешили укрыться за деревянной стойкой.

Четвертый раз испытывать судьбу артист не решился. Сдернул с себя платок, утер им пот со лба. Пригладил черные усики. Повернулся лицом к столам и гостям, поклонился.

— Почтеннейшая публика, наш номер завешен! Надеюсь, мы смогли развлечь вас этим слякотным весенним вечером.

Зрители, отмерев, зааплодировали.

— Но не спешите расходиться, почтеннейшая публика, — произнес артист, перекрикивая шум хлопков. — У нас в запасе имеется еще один сюрприз. Возможно, среди вас найдутся ловкачи, умеющие метать ножи? Предлагаю состязание: ставлю на кон, для начала, два золотых тори. Кто попадет, скажем, в средний зубец тюльпана, получит деньги. Как вам такое предложение? Найдут смельчаки?

— Найдутся! — загудели в зале.

Если и найдутся — изрядно выпившие и осоловевшие от переизбытка еды.

Гведолин глянула в свою остывшую солянку — тошнота прошла, от волнения за Эль, кажется, разыгрался аппетит. Попробовать?

Солянка оказалась вкусная даже холодная. Быстро-быстро, не успевая насладится вкусом, Гведолин затолкала ее в себя. Терри лишь покачал головой и подлил ягодного морса в стакан.

К Жаному уже приблизились двое парней, как и предположила Гведолин, слегка пошатывающиеся от выпитого за ужином вина или пива.

Первый не смог попасть даже в стену. Все ножи с пояса Жанома усеяли пол возле нарисованного тюльпана.

Второму повезло больше. Два клинка воткнулись в стебель, один едва не пронзил потолочную балку. Остальные, увы, снова упали на пол.

— Слабаки, — презрительно выплюнул Терри, катая между пальцами хлебный мякиш.

— А вы сумеете лучше? — жена бородача скептически воззрарипась на Терри.

— Смогу, — твердо ответил он. — Да и деньги лишними не будут.

Он встал и решительно направился в центр залы трактира, где Жаном, под смешки публики, пытался спровадить на место подвыпивших парней.

Гведолин не успела его остановить…

— А вот и еще один смельчак пожаловал, — обрадовался артист, получив возможность поскорее избавиться от предыдущих пытателей удачи. — Надеюсь, вы окажетесь более метким, господин.

Три ножа перекочевали Терри в ладонь.

— Слишком близко, — констатировал тот, прищурившись и оценивая расстояние до тюльпана. — Увеличим?

— Здесь десять шагов, господин, — насмешливо ответил Жаном. — Достаточно.

Терри пожал плечами.

Не споря размахнулся — ножи один за другим улетели в стену.

В зале присвистнули.

Жаном протер глаза кулаком, кажется, не поверив, что зрение его не обманывает.

Три клинка украшали три зубчика тюльпана. Каждый завершал наивысшую точку лепестка.

— Ну что же… что же, — Жаном прочистил горло, подбирая слова, — поаплодируем меткому юноше, заработавшему два золотых!