Расстегнув две пуговицы ворота блузы, она выудила тоненькую ленточку, на которой болталось кольцо — аметист в серебряной оправе.

Она сама ничего не знает. Она устала, вымотана, разбита. Пусть увозят… В Лапирию? Значит, на север. Терри говорит, там красиво, только холодно очень…

Во рту появился отвратительный горький привкус, в глазах защипало.

Захотелось выбросить кольцо за борт с тем, чтобы никогда больше о нем не вспоминать…

Нет, Терри не придет. Нечего и надеяться.

— Шебко! — истошно заорали с пристани. — Придурок! Где ты шлялся? Капитан яйца тебе оторвет за опоздание!

Крепко сбитый парень ловко прыгнул на деревянный трап, легко перебежал по нему на корабль. Трап за ним тут же убрали.

Шебко был один.

Г ведолин поежилась от стылого ветра, вздохнула, спрятала кольцо обратно. Плотнее закуталась в легкий, но теплый платок фирбийского плетения — прощальный подарок Лиера.

Когда корабль под названием «Ненасытная» отходил от причала, она все еще стояла возле борта, напряженно всматриваясь в портовый переулок.

А потом переулок вместе с улицей вдруг расплылся перед глазами.

***

Гведолин стояла возле окна, напряженно вглядываясь в вечерние сумерки.

В общей комнате в доме для слуг было шумно, впрочем, как всегда. После ужина Салька, Ману, Баль, Зарий и Огар-ла играли в кости. Гведолин уже успела проиграть три партии подряд — редкое невезение.

Темнота сгущалась, но призрачная круглобокая луна, вышедшая из-за туч, отлично освещала внутренний двор и хозяйственные постройки.

Вдруг в псарне надрывно завыли собаки. В конюшне тут же откликнулись лошади, заблеяли козы и овцы.

Огромный силуэт, напоминающий крупного волка, выбежал на середину двора, прямо напротив окон. Застыл на мгновение, сверкнул на Гведолин фосфорическими глазами, развернулся, в три прыжка подлетел к каменному высокому забору, спружинился и перепрыгнул.

Гведолин сморгнула.

Побросав кости, игроки тут же прилипли к окну.

— Гвен, что это было? — Салька оттолкнул Ману, пытаясь протиснуться поближе.

Зарий поскреб лысеющий затылок:

— Эко ж скотина завыла! Глядишь, хищник во двор закрался?

Огар-ла приоткрыл оконную раму, втянул носом воздух.

— Оборотень.

— Кален, — тихо констатировала Гведолин.

— Очухался, горемычный, — хмыкнул Баль. — На подвиги потянуло!

— Какие подвиги? — Огар-ла с треском захлопнул окно. — Г вен, ты же ему лунный камень дала?

Гведолин тяжело опустилась на стул.

— Дала. Велела никогда не снимать. Он мальчишка доверчивый, я и подумать не могла, что ослушается.

Салька взгромоздился на подоконник, едко поинтересовавшись:

— Ты ему разве не сказала?

— Нет.

В напряженной тишине ее ответ прозвучал особенно грозно.

— Ну, ты… даешь, однако, — высказался за всех Зарий. — Полнолуние нынче, сила оборотня велика. Парень и не ведал, что творил, когда камень сымал. Теперича покусает аль сожрет кого-нибудь. Чаго тогда делать будем?

— И правда, Г вен, — пробасил Баль, — где были твои мозги? Обычно такая расчетливая и прямолинейная… что с тобой? Неужели пожалела мальчишку? Да из-за того, что ты ему не рассказала, только хуже сделала! Ничего, как-нибудь пережил бы, что не такой, как все. Мы в свое время пережили, и он бы пережил. А теперь вот… ищи свищи волка в поле!

Проведя ладонями по лицу, будто снимая наваждение, Гведолин устало произнесла:

— Сама не пойму, почему не сказала. Старею, наверное. — Резко поднявшись, она еще раз бросила взгляд во двор. — Поздно теперь гадать. Калена никто не выследит, кроме его сородичей, а таковых среди нас нет. Подождем. Может, и не случится ничего.

Не добавив больше ни слова и забыв пожелать им всем спокойной ночи, она стремительно покинула дом для слуг.