Профессор замялся, взглянул на господина Карпентера, ища поддержки.

— Рассказывайте, доктор Рин, что уж там, — послышался голос мастера из-за спины.

— Здесь, как вы метко подметили, Роанна, я не бывал. Но как-то раз в Мерне я прогуливался пешком, а я люблю ходить пешком, как вы уже знаете, и один прозорливый молодой человек, распознав во мне доктора, предложил хорошую плату за то, чтобы я осмотрел девчонку из публичного дома, заболевшую очень нехорошей болезнью.

Где-то она уже слышала подобную историю. Вспомнила! Тогда, после дознания, когда доктор Рин осматривал ее, задавая личные вопросы, и она, в свою очередь, тоже попыталась у него что-нибудь спросить. Правда, в тот раз он не рассказал ей почти ничего. Выходит, Ирма работала… Ох, нет, язык не поворачивался даже в мыслях произнести кем.

Пальцы за спиной Роанны прекратили мягко тянуть волосы — похоже, господину Карпентеру понадобилось было вплести ленту. Лента лежала на туалетном столике, и ему со своего места было никак ее не достать.

Роанна уже потянулась в ту сторону, но ее опередила Лия. Вспорхнув с кровати, как маленький целеустремленный воробушек, она в два шага одолела комнату, схватила ленту и протянула ее брату.

— Спасибо, сестренка, — тепло поблагодарил он.

— Тогда-то мы все втроем и познакомились, — закончил свое повествование, профессор. — Еще пару месяцев Ачи возил Ирму ко мне на осмотры, а потом сообщил, что уезжает.

— Но так и не сказал, куда, — мастер обошел Роанну, встал перед ней, сощурился, оценивая проделанную работу.

Роанна отвела взгляд, уставившись в пол. Зачем он так смотрит? Насмешливо, ласково, с легкой улыбкой, от которой на щеках появляются еле заметные ямочки. Ей хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю, но и хотелось, чтобы он продолжал смотреть. Глупость какая…

Доктор Рин слегка взмахнул рукой.

— Я не в обиде, Ачи. Я и сам тогда закрутился — на двух работах, да еще преподавание в академии по вечерам.

— Помню, — отозвался господин Карпентер. Они оба вдруг замолчали и погрустнели, словно подумали одновременно о чем-то неприятном.

— Насчет твоей сестры, — после паузы сказал профессор. — Не рассказывай никому то, что ты сегодня узнал. Ничем хорошим это не кончится. Вас бы я тоже попросил молчать, Роанна, раз уж вы оказались замешаны во всю эту историю.

Роанна кивнула. Она будет молчать. Даже без просьбы. Она понимает, как это важно. Бабка постоянно твердила ей об этом.

— Господин Карпентер…

— Да, Роанна. Могу и я называть вас Роанной?

— Конечно, — сейчас она согласила бы на что угодно, лишь бы он прекратил разглядывать ее, словно товар на витрине. — Мне, наверное, уже нужно приступить к работе?

Никто не ответил, и Роанна осмелилась поднять взгляд. Господин Карпентер переглянулся с доктором, доктор пожал плечами, словно сказал — сам, мол, разбирайся.

— Думаю, самое лучшее, что вы могли бы сейчас сделать, Роанна, поехать домой. Вы и так помогли нам, и я вам очень благодарен. На сегодня я вас отпускаю. Идите. Кир-ша отвезет, я распоряжусь.

Он опускает ее? Правда? Как хорошо. Ей очень-очень нужно домой. К Льену, сухим травам, кухне, сырому, но уже привычному запаху маленького охотничьего домика. Домой.

— Тогда я прощаюсь, Роанна, — профессор поднялся, потянулся, разминая затекшие мышцы. — Завтра я уезжаю. И знаете… мне было приятно познакомиться с вами. А я редко говорю такое своим пациентам, кем бы они ни были, уж поверьте.

— И я… мне тоже было приятно с вами познакомиться, профессор. Пусть богиня Воды дарует вам легкий путь и короткую дорогу.

Доктор Рин улыбнулся, веснушки на его лице собрались в загорелые морщинки, а ясные глаза смотрели тепло и понимающе.

Доктор, дознаватель и маг… Волшебник из детских сказок. Уедет и больше она его не увидит. Разве не этого она хотела, не об этом мечтала?

Никогда не видеть дознавателей. Не чувствовать их силу и власть, от которой немеет тело, во рту появляется горький привкус, одолевают приступы тошноты.

Боли, ужаса и ненависти.

Не видеть… Но сейчас, когда доктор сказал, что уедет, она почувствовала совсем другое. Легкую грусть от того, что заглянет в насмешливые зеленые глаза. Тоску, потому что не услышит его шуток. Но больше всего ей бы хотелось просто поговорить. Расспросить его про травы, которые она не знает, про микстуры и настойки, которые не умеет делать. Просто поговорить, возможно, не только о лечении. Странно, необъяснимо и совершенно сбивает с толку, но она чувствует, что доктор Рин — хороший человек. Но как дознаватель может оказаться хорошим человеком? Она не знала. На этот вопрос у нее еще не было ответа.

— Забыл сказать, — кашлянул господин Карпентер, врываясь в ее мысли. — Завтра я забираю Варга. С утра за ним заедет Кир-ша. И вас захватит, Роанна, если рука перестанет болеть.

Если не перестанет — не важно. Она может прибирать в мастерской и одной рукой. Главное заработать на теплую одежду для Льена. Скоро зима.

— Сегодня я хочу обменять старое на новое, — загадочно бросила хозяйка, когда они подъезжали к Имперской площади.

Большая ярмарка уже свернулась, но рыночные ряды, бойко ведущие торговлю, существовали здесь испокон веков, окружив площадь полукольцом.

Кален привык к визитам в город вместе с госпожой. Привык к внезапным переменам в ее настроении, встрече с ее знакомыми разного достатка, положения в обществе и национальности. Единственное, куда хозяйка его не брала — на выезды к больным. И Кален был этому бесконечно рад.

Госпожа бросила щуплому мальчишке мелкую монету, чтобы приглядел за лошадьми. Спешившись, они направились к восточной половине рынка. Бедняки и люди среднего достатка редко заглядывали сюда. Восточные ряды предназначались для состоятельных покупателей.

— Добрый день, госпожа Лайне!

— Хорошая погода, госпожа Лайне, не правда ли?

— Госпожа Лайне, отлично выглядите, впрочем, как и всегда.

Кален перестал удивлять тому, что его хозяйку знают в лицо в любом квартале города — и бедном, и богатом. И рынок, конечно, не исключение.

Небесно-голубая палатка выделялась среди прочих своей изысканностью и простотой. Возле входа ковырял в носу дюжий верзила; завидев хозяйку и Калена, он дернулся, вытянулся по швам, гаркнув:

— Здрасте, госпожа Лайне!

— Здравствуй, здравствуй, Илай, бездельник. Хозяин на месте?

— Так точно, госпожа Лайне!

— Тогда мы зайдем. Этот парень со мной, — привычно указав на Калена, ответила она.

Внутри палатки витал туман. Сладкий резкий запах больно врезался Калену в нос. Он чихнул, проморгался, осмотрелся: большую часть пространства занимал отполированный деревянный прилавок, за которым высился огромный шкаф со множеством выдвижных ящичков.

— Приветствую, несравненная шиван Лайне.

Голос с сильным акцентом принадлежал вынырнувшему из-под прилавка низкому, ниже Калена на голову, пухлому человеку в лазурном халате до пола. У него были сальные, стянутые в низкий хвост волосы, перекинутые через плечо и достающие до слегка выпирающего живота.

— Шо вей го, шив Абдель.

— Не забыли! — хлопнув по прилавку, рассмеялся человек в халате. — Ведь не забыли!

— Честно говоря, только это по-лимнски и помню, шив Абдель.

Хозяин палатки одарил ее одобрительным взглядом.

— Чем обязан столь высокой чести?

Хозяйка хмыкнула, дернув уголком рта.

— Какая там честь, шив Абдель. Я бы хотела кое-что продать.

— Неужели? — осведомился он, вооружаясь лупой. — Весь в нетерпении, шиван Лайне.

Покопавшись в кармане юбки, хозяйка положила на прилавок кольцо. Кален пригляделся: прозрачно-фиолетовый камень в простой, без вычурных завитушек, оправе.

— Уж простите, любезная, — рассмотрев кольцо со всех сторон и даже попробовав на зуб, ответил торговец, оказавшийся ювелиром. — Много не дам.