Жаль, она плохо видит. Что случилось? Может, напало животное из леса? Как знать, какие хищники тут водятся? Если это зверь, то и Гведолин осталось жить совсем немного.

И она ждала. Обреченно уткнувшись носом в грязь и не в силах вытолкать зловонную тряпку изо рта.

Ну же, давай, рви…

— Значит так, — произнес кто-то спокойным мелодичным баритоном, показавшимся музыкой среди криков, стонов и ругательств. — Если вы сейчас же не уберете отсюда свои тощие задницы, клянусь Засухой, я вам еще что-нибудь отрежу. Не такое важное, но не менее нужное, поверьте.

Стоны усилились. Кто-то прополз, шумно дыша, совсем рядом с Гведолин. Неужели пришлый человек прогнал зверя? Или убил?

Гведолин перестала что-либо понимать. Она задыхалась, теряя счет времени и, похоже, сознание.

Но окончательно провалиться в небытие не успела — кляп быстро вынули, и ее тут же стошнило. Выворачивало долго и мучительно. Зато в голове прояснилось, зрение начало понемногу восстанавливаться. В зубы ей стукнулся холодный металл фляжки, в горло полилась жидкость.

Яд? Нет, вода. Просто вода.

Она пила жадно, захлебываясь и давясь. Ладонь, облитая кожаной перчаткой — Гведолин чувствовала ее прохладу и мягкость, осторожно придержала ее за шею. Другая, когда она напилась, погладила ее ладонь.

— Испугалась? — произнес бархатный воркующий голос. — Вот ведь дурочка — гулять одной по ночам. Ну, не глупость ли?

Глупость. Самая что ни на есть глупая глупость. От этого голоса, полного заботы и участия, Гведолин сглотнула острый комок в горле. Но не удержалась и разрыдалась.

Руки в перчатках легли ей на плечи, потянули мягко и настойчиво. Нечаянный спаситель прижал ее к своей груди, гладил по спине и терпеливо ждал, пока она успокоится.

Когда острый приступ жалости к себе рассеялся, как вечерний туман над полем, Гведолин обнаружила, что почти сидит на коленях у незнакомого мужчины, прижимается к его рубашке, от которой пряно пахнет сандалом и табаком. И удивительное дело — рядом с этим незнакомцем она чувствует себя умиротворенно и расслабленно. Животный страх и отупение отступили, вернув ей способность думать.

И она подумала… это странно. Странно, ведь ее совершенно не пугает то, что она не слышит биения сердца под тонкой тканью рубашки своего спасителя.

Все-таки она отстранилась. Зрение вернулось полностью, сфокусировавшись на бледном лице державшего ее человека. Слишком бледном. Слишком утонченном. У него были светло-русые слегка вьющиеся волосы до плеч, тонкий прямой нос, плавно очерченные скулы, полные губы. Серые глаза разглядывали ее покровительственно, но не свысока. Человек казался едва ли старше Терри.

Гведолин смотрела на него как на божество. Прежде ей никогда не доводилось видеть лица, настолько совершенного в своей холодной красоте — завораживающего, притягивающего к себе.

Человек усмехнулся — видимо привык, что его разглядывают, забыв закрыть рот от изумления. А Гведолин живо представила, что видит он: девицу в заляпанном грязью платье, с растрепанной косой, покрасневшими глазами и распухшим носом.

— Ну-ка, кто тут у нас? — насмешливо осведомился человек, чуть прищурившись.

— Никак, ведьма? Вот так ночь — полна сюрпризов! Что же ты, ведьма, не защищаешь себя? Не знаешь, как это делается?

Сглотнув, Гведолин хрипло выдавила:

— Знаю, вернее, почти знаю. Просто там храм… огонь… а внутри старушка… и я не смогла…

— Понятно, — перебил он ее, — твоя стихия — огонь, но жечь все вокруг ты не захотела. Мило, очень мило. Ах, эти наивные юношеские идеалы! Жаль, что они так быстро ломаются.

Гведолин не совсем поняла, что он имел в виду, но не стала уточнять. Вместо этого спросила то, что занимало ее больше всего:

— Кажется, на нас напал какой-то зверь. Вы… убили его?

Незнакомец встал, выпрямился во весь рост, потянулся. Скрипнул зубами.

— Выродки, которые хотели тебя изнасиловать, вот настоящие звери.

— А они… вы их…

— Не убил. Ты же слышала, как они уползали? Ну? Да, я им отрезал кое-что. Чтобы больше не приставали к невинным девушками.

Гведолин представила себе это «кое-что». Промолвила с ужасом в голосе:

— Но ведь это… жестоко! И я вовсе не невинная. Уже нет.

— Жестоко? — неподдельно удивился незнакомец. — Пусть скажут спасибо, что я головы им не оторвал на месте! Что ты знаешь о жестокости? Ты слишком молода. Мир вовсе не такой, каким кажется, девочка.

Девочка? Да у него самого едва борода пробилась!

— И я знаю, что ты не невинна, — невозмутимо констатировал он. — Чувствую. Недавно ведьмой стала, да? Я ведь говорил не про физическую невинность, а про духовную. Сейчас, когда твоя истинная сущность пробудилась, ты станешь иначе смотреть на многие вещи, по-другому относится к людям. Ничего не поделаешь, такая у нас природа, придется привыкать.

— У нас? — переспросила Гведолин. — У кого у нас?

Незнакомец протянул ей руку, помогая подняться. Он оказался высокий и худой, Гведолин едва доставала ему до плеча.

— Хм… — он замешкался, — скажем, у людей, с даром. И у нелюдей, разумеется.

— У нелюдей? — похоже, она не перестанет задавать ему дурацкие вопросы. И завороженно смотреть на него не перестанет — его плавно очерченные губы двигались поразительно изящно.

— Так, — незнакомец положил ей руки на плечи, — для начала давай познакомимся. Я — Лиер. И прекрати мне выкать. Терпеть этого не могу.

— А я — Гвен, — глаза, напоминающие пасмурное небо, продолжали разглядывать ее, изучая.

— Отлично, — удовлетворенно кивнул Лиер. — То, что ты — огненная ведьма, мы разобрались. Ну, а я кто, по-твоему?

— Вы… ты… точно не человек.

Гведолин сама испугалась того, что сказала. Как можно произносить такие вещи? Но ведь…

— Но ведь, — он словно мысли ее прочитал, — ты не слышишь, как стучит мое сердце, правда?

Она лишь кивнула.

Лиер горько усмехнулся.

— И так уже сто шесть лет. Мое сердце остановилось во время Первой Лютой войны — мечом закололи. А за день до этого меня укусила во время страсти одна прелестница, но тогда я не придал этому значения. Так я стал вампиром.

Бред какой-то. Вампиры — существа из сказок. Из пухлой, пропахшей пылью и плесенью книжки, которую толстая Мэг читала малышам перед сном, как вознаграждение после тяжелой работы. Пока книжку не отобрала тетка Роуз. И не спалила в камине.

Повисшее тягостное молчание отражало степень потрясения Гведолин. Но Лиер, похоже, обладал веселым нравом, поэтому молчание не затянулось.

Вампир закусил губу, но это ему не помогло — расхохотался.

— Да ты, похоже, совсем-совсем зелененькая, ведьмочка. Таким, как мы, нужно держаться вместе. Так проще выжить, понимаешь? Ты же знаешь, что дознаватели охотятся на нас? Нечисть, так они нас называют. У самих руки по локоть в крови, но себя они непременно считают чистыми. Мерзкие людишки, согласись?

Мерзкие, с этим Гведолин не могла ни согласиться. Ее затошнило при одной мысли о дознавателе. О том, как он зачаровывает взглядом, а после потрошит душу…

— Мы заболтались, — Лиер поднял с земли плащ, встряхнул, накинул Гведолин на плечи. — Ты же вся дрожишь. Пойдем, провожу.

Так, опираясь на локоть — неловко даже подумать — вампира, Гведолин дошла до двери трактира. И подумала, что уж точно не говорила Лиеру, где остановилась.

— А как ты узнал, что мне сюда?

Лиер слегка улыбнулся кончиками губ. Гведолин показалось — это улыбка ангела.

— Я много чего знаю. Ты даже не представляешь, сколько всего.

Немудрено, за столько-то лет!

— И нам пора прощаться, Гвен.

— А где ты… куда… зачем…

Вампир и слушать ее не стал.

— Ничего не спрашивай. Возможно, мы увидимся, возможно, даже очень скоро, но ничего не обещаю. Ой, гляди, — он указал пальцем вверх на окна второго этажа, — на нас кто-то смотрит!

Гведолин бросила быстрый взгляд на окна. Они были темные и пустые.

— Там никого нет, Лиер, — возразила она.