Нет!
Роанна вытерла слезы. Нет. Никогда больше. Никто не посмеет трогать ее руками и делать то, что вздумается. Лучше умереть.
Медленно она приподнялась. Села.
— Прочь… — прошептали растерзанные губы. — Убирайтесь прочь…
— Эй, Хирт, да она очнулась! — хриплый голос Карста прорезал тишину. — Жива, вот видишь, а ты…
Он не договорил. Не успел.
Толстое полусгнившее дерево с мерзким скрипом рухнуло, подмяв под себя Карста. Он было вскрикнул, но крик оборвался быстро.
Хиртус и Грем ели успели отпрыгнуть в стороны.
Теперь они смотрели на придавленного деревом человека во все глаза, и по их лицу бродил зарождающийся страх.
— Она и правда ведьма? — тихо спросил Грем.
Хиртус, сосредоточенно глядевший в сторону Роанны, грязно выругался.
— Только что инициированная. Такое невозможно не почувствовать. Необязательно даже за руку брать. Скажи мне, Грем, скажи, ради Воды, это ведь не вы, да? Потому что если вы…
— Что? — прошептал Грем.
— Тогда нам лучше убираться отсюда. И живо.
Они стояли достаточно далеко. Настолько, что обычный человек нипочем не услышал бы, о чем они перешептываются.
Но Роанна слышала. Отчетливо, каждое слово. Словно находилась там, среди них. Среди этих выродков…
Роанна сжала в кулаке цветок папоротника и сипло рассмеялась.
Убираться? Нет, никуда они не уйдут.
Потому что она позвала ветер. Тихонечко позвала, ласково. Как в детстве, когда она подолгу разговаривала с ним, сидя на лугу. Ветер качал колокольчики и полевые ромашки, и тогда Роанне казалось, будто он разговаривает с ней, слышит ее. И все-все понимает. Но тогда она не могла позвать его, когда хотелось.
А сейчас смогла. И позвала. И ветер пришел.
Вот он, здесь. Играет в прятки в зарослях папоротника, обнимает ласково, целует.
Хрупнула ветка. Заскрипели стволы. Кажется, ветер приглашает поиграть. Только игры ли это?
Дерево упало. Одно, другое. Рядом с Роанной, но ей не страшно. Ей теперь совсем, ни капельки не страшно. Ветер не причинит ей вреда. А вот этим мерзким людишкам…
Роанна выпростала вперед руку с зажатым в ней цветком. Раскрыла ладонь — нежные мятые лепестки осыпались, цветок упал, а она поманила ветер пальцами, прошептав: «Ко мне!» Легкий, мерцающий радужными всполохами поток, с радостью метнулся к ней, пощекотал ладонь, потерся о щеку. Роанна обхватила его, сжала, намотала на кулак.
И дернула. Изо всей силы дернула, указывая в сторону застывшего на месте Г рема.
Грем повалился как подкошенный, словно его спеленала по рукам и ногам невидимая паутина. Падая, он ударился виском об острый угол пня. Упал, затих. И больше не поднялся.
Третий человек, Хиртус, понемногу пятился назад, бормоча:
— Не надо… Я ничего не сделал тебе, ничего. Не надо, пожалуйста…
Не надо. Возможно. Но ведь он дознаватель! Из породы тех, кого она
ненавидела всю свою жизнь. Но ведь доктор Рин… Нет, профессор не в счет. А этот пришел с двумя отродьями, которых язык не поворачивается назвать людьми.
И он должен получить по заслугам.
«Давай, ветер. Давай! Сюда, ко мне. Ко мне!»
Потоки, воздушные, легкие, искрящиеся, поспешили к Роанне отовсюду. Они метались вокруг, сталкивались друг с другом, выворачивая с корнем деревья, поднимая их в воздух, затягивая в воронку.
Воронка. Черный воющий столб из потоков ветра, мусора, останков деревьев, земли и Засуха знает, чего еще.
За небольшой огарок или несколько минут она разрослась настолько, что высилась теперь перед Роанной от земли и до самой высокой сосны.
Миг — и Хиртуса, слабо вскрикнувшего, засосало внутрь воронки. Закружило, утянуло. Где теперь он, где деревья, где ветер — не разобрать.
Вот и дознавателя больше нет. И этих двоих…
Это она их убила. Убила… За что?
Потому что не хочет больше бояться. Потому что больше никому не позволит играть с ней, словно фигурой на доске в шад-на-дэн. Потому что больше никому не позволит сделать ей больно.
Никогда.
И тогда Роанна подняла руки. Смерч, огромный воющий столб, который она сотворила, легко двинулся по Проклятому лесу, круша и сминая все на своем пути.
Пока ураган продвигался вперед, Роанна медленно, превозмогая боль, шла позади него по голой колее, оставленной черной воронкой.
Вот ветер добрался до сосны-маяка. Миг — и сосны больше нет…
Сколько времени прошло, Роанна не ведала. Она упрямо передвигала ноги, следуя за ураганом.
В какой-то миг в лицо плеснуло водой. Холодные капли, а потом и комья грязи…
А ведь сегодня праздник Воды… Воды?
Значит, они возле реки. Смерч поднял воду в воздух, закрутил спиралью из ила, ракушек, рыбы и камней.
Река…
Но ведь там Льен! И Варг! Они отправились на реку!
— Нельзя! — крикнула Роанна, срывая голос. — Туда нельзя, назад!
Но ветер не слушался. Роанна попыталась схватить скользкие потоки, но те лишь больно ударили по рукам.
Она не может… Не может это остановить. Смерч больше не подчиняется ей!
Вода Пречистая… Что же делать?
Ураган продолжил разрушительное шествие; Роанна бежала за ним, кричала, звала, падала, поднималась, и снова падала…
Силы, невесть откуда взявшиеся, снова ее покинули. Упав последний раз, Роанна больше не поднялась. Встав на колени, она долго смотрела вслед удаляющемуся столбу ветра…
А потом темнота схлынула. Ушла. Роанна поняла, что видит деревья, темное небо, траву, на которой сидела. Каждую травинку. Но ведь сейчас ночь, как это возможно?
Бабка видела в темноте. Бабка — ведьма.
Ведьма.
Только сейчас это слово, безумной бабочкой бившееся в голове все это время, все расставило по местам.
Роанна теперь тоже ведьма. Та, стать которой она боялась больше всего на свете.
Невозможно. Неправильно. Немыслимо.
Но это так.
Ведь она сумела призвать ветер. Ведь папоротники расцвели. Ведь она видит в темноте.
Видит.
Роанна обнаружила, что сидит на знакомом поле. Если оглянуться, там, в низине спрятался ее маленький домик. А впереди, на пригорке — дом Карпентеров.
И именно туда направлялся ураган.
Даже если бы Роанна захотела что-нибудь сделать, то не смогла бы.
Но она не хотела.
Потому что мастер не пришел, как обещал… Потому что позволил сделать с ней то, что сделали…
Ей оставалось лишь бессильно наблюдать, как смерч добирается до забора. Залаяли собаки, но тут же смолкли…
В окнах горит свет. Мгновение — и свет потух.
Заскрежетало, загрохало, заревело…
Роанна зажала уши руками и зажмурила глаза — не слышать, не видеть.
Когда она решилась их открыть, все стихло. Смерч словно рассеялся в воздухе…
От огромного дома Карпентеров остались лишь обломки.
Вот они размылись, набухли, поменяли очертания. Роанна сморгнула — нет, обломки не исчезли. Вон там, кажется, сохранилась половина стены…
Но стену снова повело. И Роанна поняла, что плачет.
Слезы катились безудержно, неукротимо, потоком.
Что она наделала?
В доме, наверное, была Элоиз. И мастер, ведь он взялся проводить ее именно домой. А еще дед Илмей. И Сид. И Лия…
Лия! О чем она говорила тогда в лесу? Ненависть, тьма, злоба. И очищающий вихрь. А ведь Лия — ведунья. А еще она говорила, что нужно лишь правильно выбрать путь…
Роанна выбрала неправильно. Она убила их. Их всех.
Целую семью… Ведь и у нее была семья!
Она закрыла глаза. Она помнит их…
Они часто переезжали. Ей нравилось путешествовать. Тогда казалось, что так и должно быть. Новый дом. Раз в год. Или в два. Новое место, люди. Новый, удивительный мир. Новый лес, поля, луга и травы. Новые, неизведанные цветы, растения, деревья. И бабушка учит готовить новый отвар. Новый пансион, новые знакомства. Родители смеются… И булочки с корицей. И с маком.
Ей казалось, что так будет всегда.
Невозможно быть счастливой вечно. Но тогда она еще не знала об этом.
А потом родители погибли.
