– Мое руководство ворчит, что-то к ментам зачастил, не поймешь, кто руководит следствием и кто кому подчиняется.

– Присядь, Игорь Федорович, – Орлов указал на стол для совещаний, сейчас распоряжусь. Тебе кофе, чай?

– Едино, – ответил Гойда, усаживаясь и раскрывая папку с материалами. Много твои парни накопали?

Орлов распорядился принести кофе и чай, позвать Гурова и Крячко, усмехнувшись, сказал:

– У меня Станислав, умница, хитрец и балагур, время от времени вводит в обиход различные словечки, фразочки, которые прилипают, словно репей. Так вот, сейчас Станислав бы сказал: «Накопали, мало не покажется».

– Здравствуйте, – сказал, входя в кабинет, Гуров, глянул на любимый подоконник, понял, что придется сидеть вместе со всеми за столом, обреченно кивнул и занял стул в самом дальнем конце стола.

Тут же вошли секретарь Верочка с большим электрическим чайником и Крячко с подносом, на котором была посуда и две упаковки импортного печенья или чего-то другого заграничного. Верочка тут же ушла, а Станислав начал хозяйничать, расставлять приборы, варварски надрывать яркую обертку, вытряхивая содержимое на тарелки, и, предваряя серьезный разговор, трепаться:

– Сейчас бы бутерброд с докторской либо любительской, но их теперь не делают. Лев Иванович, обратил внимание, какая суетня в вестибюле? Я решил, какие иностранцы прибыли или из самой Думы кто соизволил заглянуть, а оказывается, прокуратура нагрянула. Игорь Федорович, вам чай, кофе или ну его на фиг?

– Как ты, Станислав, не устаешь? – Орлов сел во главе стола, подвинул чашку. – Мне кофе, пожалуйста.

– Мне уставать начальство не велит. Крячко кивнул на Гурова; тот вынул из полиэтиленового мешка крепление, которое, конечно, разыскал Михаил Захарченко, протер тряпкой, положил перед Гойдой.

– Игорь, у тебя одна попытка понять, что это за железка и где найдена.

Гойда с любопытством повертел самодельное крепление, прокрутил винты на обоих концах, сказал:

– Я такую штуку искал, оперативникам приказывал, признаю, силен ты, Лев Иванович. Догадки, предположения и факты суть вещи разные. Но данное крепление к делу не приложишь, потому как его обнаружение юридически не оформлено и доказательством быть не может.

– Мы ребята простые, не ленивые, вернемся, положим, где нашли, соберем табор свидетелей, оформим, как прикажете, – сказал Крячко.

– Крепление карабина к стойке крана никогда не будет доказательством в деле, – лениво ответил Гуров. – Факт существования такого крепления максимально концентрирует круг розыска убийцы. И только.

– Что является доказательством, решает следствие, затем суд. – Гойда насупился. – Неужели трудно было оформить по-человечески?

– Потому мы прокуратуру и не любим, – буркнул Крячко. – Значит, вмятины на карабине вы видели, существование зажима предполагали, искали, гэбэшников посылали, не нашли. Сейчас, когда вам этот чертов зажим преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой, вы недовольны каемочкой.

– Доволен, Станислав, доволен. – Гойдс1 вновь покрутил винты. – Однако непорядок, и мне непонятно…

– Оформить находку надлежащим образом не было возможности, – перебил Орлов. – И хватит об этом, хотите – берите, не нужна – выбросите. – Он сердился редко, сейчас, казалось бы, из-за ерунды набычился, голосом погустел.

– Непонятно, железку нужную нашли, а оформить находку не сумели. И объяснить не можете? Или не там нашли? Или распорядились изготовить по своему чертежу? Это не я говорю, – торопливо добавил Гойда. – Лично я вам верю как себе. Но прокурор и судьи на ситуацию могут взглянуть иначе. Об адвокатах я уже не говорю.

Орлов сунул два пальца за воротник, дернул, чтобы не давило, верхняя пуговица рубашки отскочила, галстук съехал набок.

Гуров предупреждающе выставил ладонь, мол, не стоит пороть горячку, сейчас разберемся.

– Игорь, я тебе объясню два раза, первый – он же последний. Сумеешь понять, будут на тебя розыскники пахать, не сумеешь – они начнут служить, выполнять твои поручения. Эту железку отыскал не я и не Станислав, а мой агент. Я ему объяснил, что следует искать, где конкретно, и он нашел, потому что очень старался. А старался человек, так как кое-что мне должен. У нас не принято задавать друг другу лишние вопросы. Даже генерал-лейтенант Орлов, мой начальник и друг, у меня не спрашивает, кто искал и почему так старался. На этом стоит и стоять будет уголовный розыск. К делу приобщить крепление нельзя, никакого свидетеля у тебя нет и никогда не будет. Я железку сюда притащил и тебе показал, чтобы ты знал: карабин крепился. От данной печки и танцуй.

– Если танцевать умеешь, – вставил Крячко и шлепнул себя по затылку.

Орлов успокоился, вытягивая губы дудочкой, пытался вернуть галстук на место. Гойда мужик умный, пробормотал извинения, тут же сказал, что милицейским агентам не верит, они врут, сообщают лишь то, что оперативник желает услышать.

– Верно, – кивнул Крячко. – Крохотный нюансик существует, господин старший следователь по особо важным делам. Каков оперативник, таков и агент. Вы сейчас изволите иметь дело с Львом Ивановичем Гуровым.

– Закончили, вопрос сняли, – Гуров поднялся, шагнул к Гойде, взял лежавшую перед ним железку и убрал в свой пакет. – Тебе крепление ни к чему, а нам может пригодиться. Мы не в суде, для нас ясно, что карабин был намертво прикреплен, следовательно, стрелять мог лишь в одну точку.

– Вот именно. Лев Иванович, вот именно, – оживился Гойда. – Когда я, осматривая карабин, заметил следы зажима, я сразу подумал о креплении. Но, поразмыслив, понял: если карабин намертво зажать, а только при таком зажиме могли остаться следы, то прицеливаться из карабина уже нельзя. При стрельбе он будет всаживать пуля в пулю, потому я идею крепления и отбросил. Оно могло иметь место, но не в нашем случае, а ранее.

– Именно укрепленный карабин будет всаживать пуля в пулю. Ты умница, Игорь Федорович, – сказал Гуров. – Рассуждай дальше.

– Если поставить жертву в нужном месте и произвести выстрел, промах исключен. – Гойда радостно потер руки. – Ты был на веранде, но и я там был. Естественно, что карабин не виден.

– К тому же было темно, как у негра в желудке, – вставил Крячко. Он не знал разгадки, но отлично знал Гурова и понимал, если у Левы нет решения, он разговор не поддержит.

– Я встал на место, с которого предположительно был произведен выстрел, в бинокль посмотрел на веранду, – продолжал Гойда. – Конечно, место поражения заранее определить можно, но лишь приблизительно. И выставить на веранде человека, чтобы ему угодило в центр лба, невозможно, головой ручаюсь.

– У тебя ее заклинило, дорогой, потому ты и ручаешься. Я сейчас клинышек выбью, ты свою головушку очень беречь будешь.

– Нужен контрольный выстрел, – сказал Орлов. – Затем поставить жертву затылком к отверстию в стене, тогда человек получит пулю в лоб.

Гуров незаметно для остальных показал Орлову большой палец. Генерал довольно улыбнулся, даже хихикнул, уж совсем не по-генеральски.

Крячко понял все одновременно с Орловым, но с искренним удивлением произнес:

– Ну и голова у вас, Петр Николаевич. Мне, грешнику, с начальником повезло, ну сил нет. А как вы полагаете, господин следователь?

Гойда сидел понурившись, переживал не оттого, что кто-то оказался умнее, а потому, что человек самолюбивый, ткнулся носом в принципе на простой ступеньке.

– Ну, Лев Иванович, чего молчишь? Ты след от пули контрольного выстрела в стене веранды нашел?

Гуров чуть было не произнес традиционное: «Обязательно», удержался и молча кивнул.

– Покрытие на стене модное, шероховатое, дырочку зашпаклевали, но точно цвет подобрать не удалось; уверен, пулю не извлекли, она в стене.

– Ну, господа, мое время истекло. – Орлов поднялся. – Дела иные ждут. Вы продолжите свои беседы в кабинете сыщиков. – Он пожал руку Гурову и Крячко, а следователя обнял за плечо. – Задержитесь на минуточку.

Когда подчиненные и друзья вышли, Орлов отпустил Гойду, хотел взять печеньице со стола и выругался: