— Ну ты даешь! Я что, идиот?

— Нет, конечно. Но не лишай его возможности быть у себя в республике хозяином положения. Ведь партия ему доверила этот участок, — сухо заметил Эди.

— Ладно, брат, не серчай, я не могу, как ты, ведь кому-то надо быть и цербером.

— Артем, у тебя для этого пока должности и генеральского звания не хватает. Вот вырастешь после успешного завершения осуществляемой нами разработки, тогда и рычи. Но пока рекомендую по-товарищески: будь повнимательнее к людям.

— Ты словно мать Тереза, — отшутился Артем, толкнув его через стол в плечо.

— На мать не потяну, но в товарищи сгожусь, конечно, если не оттолкнешь сам.

— Пожалуйста, прекрати, ты же знаешь, что я очень уважаю тебя, — не дал ему договорить Артем.

— Уже прекратил, — улыбнулся Эди, — только скажи, когда к Тарасову идти или вы сами пойдете. Мне же надо идти. Ведь финансист московский может объявиться.

— Без тебя он нас и слушать не станет, так что погодь, пока Коля озадачит своих следопытов на поиск твоего фотографа, — хихикнул Артем, потянувшись к стоящему на столе графину с водой.

В этот момент со словами: «Эди, как говорит наш генсек, процесс пошел», — быстро вошел Николай. — Теперь мы можем идти на доклад к генералу, он ждет нас».

— Я же говорил, что Коля все быстро организует, — хмыкнул Артем, отпив из кувшина.

— Взял бы стакан, — бросил Николай, пропустив мимо ушей колкость коллеги, — а то можно и поперхнуться.

— Брезгуешь, что ли? Не бойся, я только месяц назад диспансеризацию прошел, — рассмеялся Артем, возвращая графин на прежнее место.

— Вот в этом ты весь — на все случаи справки имеешь, — хохотнул Николай и, схватив со стола рабочую тетрадь и ручку, зашагал на выход.

Совещание у Тарасова прошло динамично: короткий доклад Эди по встрече с Постоюковыми и по фотографу, обсуждение намеченных в этой связи мероприятий. Уточнение задач по их комплексной разработке с использованием проявленного ими интереса к продолжению контакта с Эди. Проверка его готовности к встрече с московским финансистом.

Убедившись, что все участники совещания правильно восприняли поставленные задачи, генерал произнес:

— По «Иуде» и Шушкееву вроде удачно завершаем первый этап, но с Постоюковыми и фотографом придется повозиться, но такова наша участь. Так что не расслабляйтесь, дорогие мои, надо двигаться вперед. Майор, ты понял меня?

— Так точно! — выпалил Эди, бросив при этом веселый взгляд на улыбающегося Николая.

— Тогда действуйте… Да, чуть не забыл, звонил Маликов и сказал, что необходимо срочно закрепить вербовку Елены и организовать ее специальную подготовку, чтобы к Москве была готова выполнять необходимую работу. Может быть, кого-нибудь из ребят Парамонова подключить, чтобы тебя, майор, несколько разгрузить, а то ведь ты, как белка в колесе?

— Товарищ генерал, считаю, что этого делать не надо, сам справлюсь. К тому же непонятно, как она отнесется к такой активности с нашей стороны, — пояснил Эди.

— Я читал сводки о ее встречах с отцом. Она молодцом держится. Сообразительная. Отца любит, поверила тому, что он чуть ли не чекист и выполняет государственной важности задачу. В то же время о своих чувствах к тебе, майор, не стала говорить. Скрыла, хотя тот и спрашивал, мол, как складываются ваши отношения. Это хорошее качество — уметь держать язык за зубами. Надо способствовать его развитию в ней относительно и других сторон жизни. Уловил, майор?

— Да, — одним словом ответил Эди.

— Я не сомневаюсь в этом, — тепло произнес Тарасов и сразу, без паузы добавил: — Товарищи, сейчас можете быть свободны. Майор действует по своему графику, а вы докладываете мне о ходе работы по всем направлениям через каждые два часа, а если что срочное — немедленно. Всем все понятно?!

Получив утвердительные ответы от участников совещания, Тарасов пересел за рабочий стол и окунулся в документы, а они вернулись в кабинет Парамонова.

Вскоре, обговорив с коллегами план мероприятий по разработке шпионской парочки Постоюковых, Эди уехал в гостиницу ожидать посланца Моисеенко с деньгами. Но он так и не объявился… и потому, мысленно ругая Моисеенко и его финансиста за необязательность, за потерянный вечер, который Елена предлагала посвятить походу в театр, поздно ночью лег спать. Утром ни свет, ни заря его разбудил телефонный звонок.

На его полудремотное «алло» трубка ожила голосом Марка: «Эди, извините, пожалуйста, что разбудил. Вы не могли бы через пятнадцать минут зайти ко мне?»

— К кому и зачем? — недовольно проворчал Эди.

— Я Марк из Москвы, — почти по-ученически промолвил тот.

— Понял, заходить куда?

— Угловой номер у лестницы на четвертом этаже. Дверь будет приоткрыта.

— А чего так рано?

— Так надо, я объясню при встрече, — уже настойчиво произнес Марк и положил трубку.

Быстро одевшись в спортивный костюм и телеграфным языком проинформировав дежурного по отделу Ермилова о выходе на него финансиста, Эди вышел из номера и направился к лестнице.

Марк, услышав шаги Эди, сразу распахнул дверь и, бросив беглый взгляд в коридор и на лестничный пролет, пропустил его в номер. Затем, практически бесшумно прикрыв дверь, приглушенным голосом произнес:

— Извините, вчера вечером хотел зайти к вам, но у вашего номера крутились какие-то два типа. Что бы это могло значить, как вы думаете?

— Это местные урки, никак не могут поверить, что не я инкассаторов грабанул, — небрежно обронил Эди, а сам подумал: «Неужели люди Юры засветились».

— А чего они от вас хотят?

— Понятное дело — поквитаться за то, что я на их территории промышлял, — усмехнулся Эди.

— То есть как это на их территории? — удивленно спросил Марк.

— Послушайте, Марк, вы меня в такую рань подняли для собственного просвещения относительно нравов белорусских воров? — сухо бросил Эди.

— Но я должен же был вас предупредить…

— Я это знаю и уже имел с ними, так сказать, встречу на днях, — многозначительно заметил Эди, прервав его на полуслове. — Так что давайте лучше о деле.

— Понял, буду о деле, — ощерился Марк. — Так вот, Моисеенко просил передать, что очень доволен вашей работой и ждет встречи в Москве. Правда, удивляется тому, как вам удалось отмазать его приятелей от больших сроков?

— Марк, я понял одно, что в наше время за бабки можно убийцу отмазать, если имеется человек, который знает, кому, когда и сколько их надо всучить, — выпалил Эди, улыбнувшись.

— Понятно, по крайней мере, доходчиво объяснили. Но скажите: какие сроки им дадут?

— Следователь сказал, минимум из возможного.

— Нечего сказать, вы просто молодец, Эди.

— Стараюсь, но за большие проценты, — весело бросил Эди, при этом вопросительно взглянув на Марка, мол, сколько можно лясы точить, а где деньги.

— Эди, у вас очень выразительный взгляд, я все понял, — заметил Марк и, потянувшись к вешалке, снял с нее полиэтиленовый пакет со словами: — Возьмите, здесь вторая часть.

— Их еще вчера надо было отдать следаку, чтобы не волновался, — обронил Эди, пристраивая свернутый пакет под мышку.

— Извините, сбили меня с толку эти блатные. После ваших объяснений все прояснилось: они и на самом деле вели себя не как обычные молодые люди. В любом случае, Эди, будьте осторожны, ведь эти урки могут попытаться что-нибудь исподтишка сделать.

Когда Эди, сказав, что он и так осторожен, шагнул к двери, Марк неожиданно спросил:

— А Лена смогла встретиться с отцом?

— Смогла, даже дважды, — небрежно обронил Эди, а потом, как бы опомнившись, добавил: — Из-за нее я понес непредвиденные расходы, так что передайте это Моисеенко.

— Обязательно передам. Он, кстати, интересовался ею. Попросил меня спросить, как ее настроение, делится ли своими впечатлениями от общения с отцом, какие строит планы на будущее, — быстро заговорил Марк, будто боялся, что не успеет до конца высказаться.

— Она, конечно, страдает, но держится стоически, волевая девушка, я даже не ожидал. Но о содержании своих встреч и разговорах с Александром не рассказывает, а спрашивать неудобно, — пояснил Эди, наблюдая за тем, как Марк с интересом слушает его.