Вслед ему послышались подбадривающие пожелания сокамерников. Даже Слюнявый и то посоветовал при допросе «чесать лохматого»[115].

«Надо же, никто не указал на меня, нравится тебе это или не нравится, товарищ майор, но это заслуживает уважения. Одним словом, не как на партийном собрании, где очень принципиальные товарищи могли бы спросить, а почему ты не пошел и не потребовал, чтобы за тобой дверь закрыли, или почему не постоял у этой самой двери до прихода надзирателя. Зэки же промолчали, а этот шнырь, более того, стал иронизировать по поводу вопроса Карабанова о двери. Вопрос-то, действительно, смешной, надо будет позже, когда вся эта катавасия закончится, рассказать ребятам в качестве анекдота, пусть посмеются…» — рассуждал Эди, внутренне смеясь над происшедшим в камере. От этих мыслей его не отвлекали даже периодически звучащие команды надзирателей и скрип открывающихся и закрывающихся решеток.

Вскоре процессия прежним строем затекла в служебный корпус и, поднявшись на второй этаж по узкому лестничному пролету, остановилась у обитой черным кожзаменителем начальственной двери, выходящей в сумрачный коридор: другие соседствующие с ней несколько дверей по известной причине не удостоились такой чести.

— Через десять минут заключенного ко мне. Вам двоим охранять его. Смотрите, чтобы не сбежал. Остальным заняться говнюками из восьмой, — приказал Карабанов, зашел в кабинет, и, уже почти прикрыв за собой дверь, через плечо бросил: — И, как следует.

— Есть как следует, — отчеканили стоящие по стойке смирно подчиненные и, круто развернувшись, зашагали в обратном направлении.

Эди под наблюдением надзирателей остался стоять около кабинета, упершись взглядом в стену ядовито-зеленого цвета. Его попытка развернуться лицом к зарешеченному окну, за которым виднелась покачивающаяся на легком ветру крона белоствольного тополя, сквозь которую, словно огненные копья, пробивались лучи летнего солнца, завершилась неудачей. Надзиратели потребовали оставаться в прежнем положении, что было воспринято им с пониманием, ведь они воспринимали его как опасного преступника, который может перегрызть толстую решетку и сбежать.

Неожиданно в коридоре показался почти бегущий Николай, который, пристально оглядев Эди с ног до головы, юркнул в кабинет. «Наверно, хотел убедиться, что я цел», — успел подумать Эди, как открылась дверь, и послышалась команда Карабанова:

— Заключенный, проходите в кабинет, а вы двое подождите там, пока не позову, — распорядился Карабанов, указав надзирателям на стулья, что стояли у входа в соседний кабинет. Николай встретил Эди вопросом:

— Ты в норме? — и не дожидаясь ответа, продолжил: — Я, как узнал, сразу прибежал, оставив Бородина одного с Бизенко, он продолжает допрос. Артем в комитете, срочно вызвал Тарасов для разговора, вот-вот должен подъехать.

Эди хотел было уже ответить на вопрос Николая, но его опередил Карабанов:

— Он, слава богу, в норме, я за ним наблюдал по дороге сюда, чего не скажешь о тех негодяях.

— Сажать их надо, сажать, — сквозь плотно сжатые зубы процедил Николай. — Ты представляешь, какие последствия могли быть, если бы им удалось совершить задуманное?

— Нетрудно догадаться, — с содроганием в голосе ответил Карабанов, — но, слава богу, Эди оказался им не по зубам.

— Сажать, может, и не надо, но вот гнать из системы определенно надо, пока они не натворили чего-нибудь похуже, — высказал свое мнение Эди. — К тому же, один из них, что мощнее других выглядит, лакействует перед Справедливым, я сам это видел.

— Это Зиновкин, известный тип, находится у нас в проверке по подозрению в сотрудничестве с блатными, — отреагировал Карабанов.

— Выходит, он мог действовать и по поручению этого ворюги, — предположил Николай.

— Не исключено. И если это так, то Справедливый задумал, во-первых, отомстить за своих блатных и, во-вторых, подтолкнуть Эди к себе за поддержкой, — согласился Карабанов.

— Я склоняюсь к тому, что надзиратели действовали по своей инициативе, решив наказать меня за инкассаторов, — равнодушно заметил Эди, — хотя по сути это нисколько их не оправдывает… И потому предлагаю особо не отвлекаться на них, так как нам нужно решать главную задачу.

— Внутреннее расследование мы просто обязаны провести, но оно не помешает нашим планам. В ином случае невозможно будет принять кадровое решение, — в извинительном тоне промолвил Карабанов.

— Но предварительно из них нужно вытянуть максимум сведений об истинных причинах нападения на заключенного, это пригодится Эди в дальнейшей работе здесь, — подчеркнул Николай, глянув на собеседников.

— Это будет условием того, что мы их не посадим. Так что они, как я думаю, будут разговорчивы, — улыбнулся Карабанов. — Вот только надо как-то обыграть ситуацию с дверью и возвращением Эди в камеру, а также его доставкой в администрацию. Этот факт да и то, что произошло в восьмой камере, наверняка станет достоянием заключенных, особенно блатных, если не сегодня, то завтра наверняка, такие дела от них не скрыть, у них повсюду имеются свои глаза и уши.

— Поэтому не надо пытаться делать из этого тайну, — спокойно отреагировал Эди. — А относительно своего пребывания в администрации, если потребуется, скажу, мол, следак хотел пристегнуть к очередному делу, но я заявил, что ничего не знаю и изрядно чесал лохматого, как советовал Слюнявый. Ну а как повести себя с Бизенко, определюсь при встрече с ним.

— По-моему, убедительно, — промолвил Николай и вопросительно глянул на Карабанова.

Тот в знак согласия сначала молча кивнул, а затем важно обронил:

— Конечно, чем проще, тем лучше. Предложенный вариант проходной, потому что он без всяких там премудростей. Здешний народ, хоть и сволочной, но не лишен наблюдательности и способности к анализу.

— В этом, если речь ведете о блатных, им не откажешь, а что касается Бизенко, тем более, — задумчиво произнес Эди. — Поэтому, Николай, мне кажется, что до него под благовидным предлогом целесообразно довести информацию о моем столкновении с надзирателями.

— Не совсем понятно, с какой целью, да и у Бизенко может возникнуть вопрос, с чего это следователь решил с ним делиться такой новостью, — с сомнением в голосе заметил Карабанов.

— Этого можно достигнуть вопросами по уточнению обстоятельств происшедшего и отрицательных черт характера Эди, которые могли толкнуть его на противостояние с надзирателями, — предложил Николай, уже понявший, что Эди задумал сложившуюся ситуацию использовать для получения информации о том, как объект отреагирует на интерес следователя к соседу по камере и будет ли поддерживать разговор о нем.

— В таком ключе, конечно, это может сработать на пользу, — согласился Карабанов.

Довольный тем, что предложенная им логика действий оказалась убедительной для многоопытного знатока зэковского закулисья, Николай продолжил:

— Я сейчас вернусь к Бородину, но у нас нерешенным остается вопрос с осмотром вещей…

— В камере это произойдет после обеда, во время прогулки зэков, а чтобы раздеть Бизенко, сегодня ближе к вечеру устроим баню, мы на этот счет с Артемом уже договорились, — отреагировал Карабанов, прервав Николая.

— Я в курсе, нужно только дождаться наших специалистов, — порекомендовал Николай и, попрощавшись с Эди, направился к двери.

Оставшись вдвоем, Эди и Карабанов еще некоторое время поговорили об обстановке в изоляторе, Справедливом и его роли в управлении минским воровским сообществом. Перед тем как вызвать надзирателей для возвращения Эди в камеру, он назвал ему фамилию своего агента и пароль для связи с ним. При этом заметил:

— С Жиковым будь поаккуратнее, он работает на всех, при этом рисуется, завышает свои возможности.

— Тем не менее, в осведомленности ему не откажешь: он знал о решении надзирателей наказать меня.

— Я же и говорю, что он со всеми… — только и успел сказать Карабанов, как в кабинет вошли двое надзирателей.