— Саёнара!

— До свидания, господин офицер! — Ягупкин отступил спиной вперёд.

Тачибана, придерживая подстёженную шинель на узких покатых плечах, кивнул чёрной головой и привычно улыбался: «Тёмная лошадка этот сотник!». И вспомнил поговорку: «И тонкая веточка может выколоть глаз!». Предстояла встреча с полковником Киото — он уже зазвонился по поводу информации с Забайкалья. Если верить Ягупкину, в Распадковой военное ведомство русских что-то строит. Внимание интересов штаба Квантунской армии было приковано к Благовещенску и Хабаровску, Чите и Владивостоку… А тут не известная ранее станция! Если верить сотнику Ягупкину, стройка заслуживает того, чтобы её изучить. Будто бы арсенал для фронта. Если верить…

Японская разведка располагала малой возможностью в Забайкалье. В 1937—38 годах число соглядатаев заметно сократилось. «Глаза и уши», оставленные в начале двадцатых годов, ОГПУ срезало под корень. Часть информаторов покинули земную жизнь. Другие по возрасту вышли в тираж, лишены доступа к важным сведениям. Перебежчик Люшков в своих объяснениях раскрыл множество секретов НКВД. Из его откровений Тачибана, нацеленный в своей деятельности на территорию Забайкалья, выделил место, где описаны «ворошиловские замки» на границе. Сплошное выселение в Среднюю Азию корейцев и китайцев в 1938 году практически исключило появление в приграничной зоне желтого косоглазого человека… Тачибана вынужден возиться с русской эмиграцией. Атамана Семёнова приручили деньгами. Его штабисты находятся на содержании японской казны. Они приказывают своим подчинённым быть послушными исполнителями замыслов императорских специальных служб. Агенты они не первого класса, годные для простых поручений, но их много, фактически резерв неисчерпаем…

— Точная, безошибочная картина. Это — первое, — рассуждал после доклада Тачибана полковник Киото. — Оценить варианты уничтожения объекта. Это — второе. И третье, пожалуй — главное. Намечаемая диверсия не наша! У советской стороны не должно явиться повода для дипломатической переписки. Существует состояние нейтралитета. Наши европейские союзники находятся в тяжёлой боевой обстановке. Открылся второй фронт! Не лучшие времена и для нашей благословенной Ниппон. Тут, капитан, мы должны проявить максимум предусмотрительности и аккуратности. Акция не должна вызвать демарш России! Что вы думаете, господин капитан?

— Вы, как всегда, мудры! Казаки не чают часа похода на Россию. Пусть и диверсию примут как составную похода. Советская сторона поймёт: происк атамана Семёнова!..

— Так и действуйте, капитан. Прорабатывайте варианты. Конечно, мы попросим согласия штаба. Не посоветоваться ли вам с господином Муратовым?

— Как прикажете, господин полковник! — Тачибана, пересиливая озноб, поднялся и наклонил голову в знак повиновения.

Наглотавшись таблеток и выпив изрядно сакэ, Корэхито Тачибана специальным самолётом перелетел из Харбина в Дайрен, во второе русское отделение разведотдела генштаба. Полковник Асадо устроил встречу с господином Муратовым — Люшковым. Капитана-разведчика интересовали вопросы охраны русскими крупных военных строек. Система постов. Подчинённость караулов. Обеспечение техникой связи и сигнализации. Возможности проникновения на объект. Варианты такого проникновения…

Обрюзгший Люшков с бегающими, запуганными глазами, сперва опасливо переспрашивал: кто да зачем? Ему во всех виделись тайные агенты НКВД. Полковник со второго отделения успокоил перебежчика и господин Муратов разговорился. Он вёл анализ оперативных донесений и сообщении с фронтов на Западном театре войны, дипломатических предсказаний из материалов военных атташатов Москвы, Берлина, Рима в тех пределах, которые определялись командирами генштаба Японии.

— Советские радуются победам. Стали более откровенными. Менее подозрительными. Ликуют под орудийные залпы. — Бывший комиссар госбезопасности часто отпивал из чашечки остывший чай. Тёмные глаза Люшкова пробегали по листкам справок, лежавшим перед ним на столе. — Обстоятельства объективно способствуют переброске агентуры. Проникновение в тыл Советского Союза обойдётся меньшей ценой. Чувство успеха на фронтах притупляет чувство самосохранения…

— А на границе? — Тачибана почтительно наклонил голову.

— Важно приучить охрану повторяющимся появлением, скажем, одного и того же человека в определённое время и в определенном месте. Постоянная фиксация однотипности усыпляет зоркость и снимает остроту настороженности. Наблюдатель теряет бдительность. Мы не раз наказывали пограничников именно за такие упущения. Привычность обстановки не провоцирует тревогу. Приучает к мысли: обыденность, ничего особенного!

Капитан-разведчик ещё раз утвердился в мысли, что, изменив однажды, предают вторично. Уважение к Люшкову у него не прибавилось. Да и поучения не очень глубокие.

После разговора с Муратовым капитана принял полковник Асадо, ведающий сбором сведений по Забайкалью и отслеживающий положение военных сил на границах Монголии и Забайкальского военного округа. Предложение Тачибана занимательно с точки зрения тайного удара по противнику.

— Откуда, капитан, ваша уверенность, что русские готовят крупные хранилища артснаряжения? — Полковник Асадо не стирал с лица улыбку, передние зубы оттопыривали верхнюю губу широкого рта.

— Разговоры жителей Распадковой. Планировка котлованов. Оценка завозимых стройматериалов. По докладу русского агента, вернувшегося недавно из Забайкалья, местность у нового объекта лесистая. Русские вырубили деревья на площадке. С горы просматривается территория.

— Завлекательно, капитан! — Асадо поправил очки в роговой оправе. — Заманчивая цель для камикадзе!

— И для диверсии пригодна. Можно оценить варианты, господин полковник. Акция с земли имеет определенные преимущества.

— Доводы!

— Взрыв вызовет детонацию. Взлетит на воздух не один арсенал. Вероятно разрушение соседнего стекольного завода, посёлков Шишковка и Механлит. Ударная волна может достичь паровозоремонтного завода. Есть признаки, что на нём ремонтируются танки и бронетехника…

— Завлекательно! — Полковник оживлённо рассматривал топокарту Бурятии. Водил пальцем по изгибу Селенги возле Улан-Удэ. — С земли — риск большой. Кого полагаете на исполнителя?

— Казаки! Они исполняли деликатные поручения на той стороне. Диверсия — дело рук мстителей атамана Семёнова!

Асадо понял подтекст ответа и согласно кивнул головой.

— Эти русские неутолимы во мщении! — Полковник поднялся и приветливо спросил: — Не выпить ли нам сакэ?

Тачибана проследовал за Асадо в заднюю комнату кабинета. На столике он увидел графин и две маленькие рюмки. На тарелочке — кукурузные палочки, осыпанные солью. Полковник налил сакэ.

— Угощайтесь, капитан. Я оставлю вас ненадолго.

Минут через тридцать беседа продолжилась. Тачибана заметил, что полковник ведёт разговор более заинтересованно, чем до выпивки.

— Самурай не может не радоваться возможности навредить своему противнику. Мы не должны останавливаться ни перед какими жертвами для достижения цели. Операция, предложенная нами, капитан, понравилась командованию отдела. Не следует жалеть средств и сил в выборе верного решения и обеспечения безусловного успеха.

Тачибана вслушивался в слова Асадо с внутренним напряжением: к чему клонит полковник? Понял главное: акция одобрена в принципе!

— Командование смущает выбор исполнителей.

— Вы, господин полковник, бывали в дельфинариях? Дельфинов там муштруют с помощью приманки. Прыгнул — получай рыбку! Позволю себе аллегорию. Русские эмигранты подобны дельфинам в морском садке. От нас они получают рыбу. Будут прыгать, как мы прикажем. Рыба в нашей сумке.

— Следы не должны вывести на нас, капитан!

— Зритель видит выпрыгивающего дельфина. Он никогда не увидит хозяина сумки с рыбой!

— Возвращайтесь в Харбин и вместе с полковником Киото займитесь детализацией операции. Саёнара, капитан!

Мысль, подкинутая вовремя, может в последующем показаться собеседнику собственной. Так случилось с предложением сотника Ягупкина.