— Дома был, Петя?

Парнишка схватил руку Фёдорова.

— Шпион есть!

Семён Макарович сделал вид, что не знает, с кем Заиграев убегал в тайгу. Ступал во весь мах и Петьке приходилось бежать. В комнате сотрудников отдела военной контрразведки «Смерш» мальчишка ударил шапкой по столу.

— Опять не верите!

— В присутствии майора Васина мы договорились: наши дела никто не должен знать!

— Да вы чё?! Гошка такой парень! — Заиграев схватил со стола зажигалку, чиркнул колесиком. Заплясало синеватое пламя острым язычком.

— Вот как ручаюсь! — Петька накрыл огонь ладонью.

— Мальчишка сопливый! — Фёдоров с силой вырвал из его пальцев зажигалку. Промыли опалённое место, смазали йодом, забинтовали ладонь.

— Дуралей: дважды два — восемь! Марш к мамке!

— Расскажу сперва! — упрямо стоял на своём Петька.

…Заиграев подговорил одноклассника Гошку Андреева и вдвоём ушли в горы. Дали клятву: пока не отыщут след шпиона, не покажутся в Распадковой. Обследовав падь за падью, в самые непролазные буреломы забирались — напрасно! Из сил выбились. Собака поранила ногу. Еда кончилась. В горах снежок запорошил траву и камни. Стрелять дичь ребята опасались: вспугнёшь шпиона!

Пареньков выследил старый охотник Дондок Цыдендамбаев. Привёл обалделых от холода и голода на свою заимку. Отпоил чаем. Накормил вяленой олениной. Собака бессильно лежала на сене. Исподволь старик выспросил: зачем одни шатаются по тайге?

— Ходил человек ещё до снега, болотный сапог на ногах. Чай пил, однако, беседу беседовал, — рассказывал Дондок ребятам. — Спать пустил каменке. Утром нет человека. Почему нет? Нет его большого горбовика. Почему нет? Тяжёлый горбовик. Помогал с плеча снять, однако. Устал человек. Почему не помочь?

— Алханай! — сокрушался старик. — Шкурка унёс. Запас тащил. Не человек, однако, чудовище. Алхана! Такой человек шибко плохой. Шибко не таёжный паря!

Отпустил охотник ребят с условием, что они тотчас спустятся в Распадковую.

Петька и Гошка ещё трое суток бродили в чаще. И наскочили на замаскированную землянку. Забросана валежником. Внутри ничего не нашли…

…Сияют глазёнки Петьки. Уши покраснели.

— Гошка караулит. Бежать надо! Вернётся шпион — его хап!

— Гошка один в тайге?! — У Фёдорова — буря в голове. Если там укрытие преступника и он вернётся, Гошке несдобровать!

— А чё? Одностволка заряжена. Собака заранее учует…

Семён Макарович жизнью учен: преступник, как правило, дока в таких делах, запросто обведёт подростка. Пара пустяков, как говорит, майор Васин. И шевельнулось сомнение: не очередной ли подвох? Не записка ли в новом варианте?

— Далеко отсюда?

— К утру поспеем! — Петька полагал, капитан тотчас поднимет солдат и облава двинется в глубину леса, к тайному зимовью.

Семён Макарович смотрел на Заиграева с досадой и восхищением: столько старания и энергии! Лицо загорелое до темноты, скулы выпирают, как отполированные. Руки грязные, исцарапанные. Воспалённые глаза.

— Беги, Петя, домой и успокой маму. Скажи и Андреевым. Мол, охотимся на белок. — Фёдорову неловко было учить мальчишку обману, но в данном разе, наверное, стоило покривить душой. Нельзя же трезвонить в городке о находке ребят, о поисках вражеских агентов.

— Неправда это, но ведь война! — понял его Петька. Нахлобучил Шапку. — Не мешкайте, товарищ капитан!

Посыльный из штаба привёл Сидорина.

— Что с ребятами?

Выслушав Фёдорова, лейтенант осуждающе упрекнул: «Говорил же насчёт прочески таёжных угодий!». Вслух ограничился советом:

— Васину нужно передать. Новая окраска эпизода.

Климент Захарович слушал Фёдорова молча.

— Ваши мысли, капитан?

— Отбыть на место. А там — по обстановке.

— Мысль оригинальна! — В голосе Васина слышалась ирония. Но майор не стал навязывать свои меры. Лишь предупредил: — Не исключайте дезертиров или беглых уголовников. Влезли эти пацаны не в своё дело! Отвечаете за них головой!

— Мне ясно!

Петька уверенно вёл в темноте сотрудников военной контрразведки «Смерш». Посвечивал себе под ноги ручным фонариком.

Холодный ветер шумел в вершинах сосен. В отдалении погукивали паровозы.

Фёдоров придерживал за поводок Найду — хозяйка разрешила взять суку в тайгу. Сидорин шёл рядом с Петькой.

У склона крутой сопки Заиграев задержался, мигнул фонариков — стоп! С высоты хребта небо на востоке виделось розоватым разливом. Темнели неровными валами макушки сосен и елей. Перевели дух. Фёдоров сориентировал по компасу карту. Сидорин финкой сделал засечку на гладкой коре осины.

Добрались до вершинной маковки. Голый камень. Глыбы обломков скалы. Низкорослые стланики. Петька крикнул кукушкой.

— Какая же кукушка о такую пору?! — укорил Сидорин. Он был в короткой защитного цвета телогрейке, разгорячен в марше.

Петька снова прокуковал:

— Заснул, чё ли?

Найда поскуливала у ног Фёдорова, принюхивалась, острила уши и припадала к земле.

Сверху отозвалась кукушка три раза. Фёдоров облегчённо вздохнул: жив, пострелёнок! Покарабкались по осыпи, цепляясь за мелкие сосенки. На ровной площадке, в густых зарослях кедрача настороженно поводила головой рослая собака. Коренастый парнишка в шубейке держал наперевес одностволку.

— Ты, Петьча?

— Но-о. Что тут?

— Тихо.

Поздняя луна освещала горы. Темень под соснами. Буреломные переплетения сухостоин. Причудливые очертания вывороченных корневищ.

Зимовье было собрано наспех. Это сразу настроило Фёдорова отрицательно: обманка! Землянка крыта жёрдочками, ветками кедра. Сверху — малый слой каменистой земли. Лаз — на четвереньках! Внутри просторно. Вместо нар — пополам расколотая лесина. Пахло смольём и прелью. Собаки улеглись в стороне. Ребята прижались друг к другу спинами, шептались. Гошка жевал хлеб, принесённый Петькой. Присвечивая фонариками, контрразведчики ориентировали карту. По их расчётам, километров десять до Иркиликского кряжа. За перевалом — долина речки Итанцы.

С первым светом начался детальный осмотр. Лесины срублены наверху. Брёвна спускались на площадку. Остатки порубок сброшены вниз. Пеньки завалены сучьями, присыпаны прелой хвоей…

Фёдоров разочаровался окончательно: зимовье готовил предусмотрительный охотник. Пожалел о потерянной ночи. Неловко было перед Сидориным. Поднял с постели в Чите майора.

На площадке расхаживал Сидорин. Мокрый от росы, васильковые глаза — провалы! Жевал пухлые губы.

Пареньки водили собаку между соснами, спускались к обрыву. Найда вдруг взбрехнула. Лайка припала на брюхо. Сидорин вырвал из-за пояса пистолет «ТТ». Гошка насторожил ружьё, прячась за камнем. Фёдоров ругал себя: нужно было отправить ребят вниз! Завяжется перестрелка — пуля не выбирает цель!

Петька сползал правее зимовья, как ящерица. В отдалении пострекотывала сорока. Порхали с режущими криками кедровки.

— Ты, однахо, куда ползешь, паря? — Из сосняка вышел старик в войлочной шляпе с обвислыми полями. Потёртый тэрлэг перехвачен красным кушаком.

Петька смущённо поднялся, отряхивая мелкие камешки с колен и локтей.

— Дедушка Дондок! — Гошка потрясал одностволкой.

Фёдоров вспомнил, что Васин поминал старого охотника. Как же не удосужился познакомиться?!

— О-о, военный человек, однахо. Дело, паря, серьёз. Мало-мало думал: Петька игрушки играет…

Скрывать от охотника цель прихода в тайгу не имело смысла.

— Сиди, однахо, чай пей. Моя мала-мала ходил…

Старый бурят ступал мягко, точно шёл по минному полю. Неодобрительно качал головой, видя следы парнишек. И вновь пришлось упрекнуть себя Фёдорову: нужно было раньше встретиться с промысловиками!

— Охотник без собаки? — удивился Сидорин.

— Собака караулит заимку! — пояснил Петька. — Человек в болотных сапогах может вернуться!

Ни Фёдоров, ни Сидорин не стали разуверять парнишку. С другой стороны сопки послышался голос Дондока:

— Начальник!

Гуртом сбежали вниз.

Бурей свалило вековой кедр рядом с одинокой сухостоиной. Трухлявая серединка его высыпалась. Он лежал верхушкой вниз. Коренья торчали пиками. В ямке росла лопушистая малина. Гладкий валун прикрывал промоину. Сбоку — плоский камень. Чьей-то рукой был приставлен другой обломок скалы. В избушке-тайнике белела береста. Земля под берестой была мягкой, Фёдоров оттеснил собак. Отстранил Дондока. Приказал ребятам спрятаться за валуном. Сидорин опустился на колени, руками разгребал свежий грунт. Нащупал пальцами что-то металлическое…