Служба безопасности рейха, продолжала Магда, не может допустить, чтобы кто-либо, пусть даже граждане нейтральной страны, наносил ущерб военной мощи великой Германии, помогая ее врагу — России. А чета Кинкель именно этим и занимается и, кстати, занимается этим тайком, во вред своей же стране, защиту которой от большевистской заразы, как и всей Европы, взяла на себя доблестная германская армия.
Надеемся, госпожа Кинкель понимает, продолжала немка, что иного выбора в такой ситуации у службы безопасности не было. Конечно, есть еще один путь: осведомить о запрещенных подпольных радиопередачах здешние власти, и почтенных супругов тотчас же арестуют. Однако это не решает всех проблем: ведь репрессивные меры властей могут совсем не коснуться других помощников русской разведки, в особенности людей, поставляющих военные сведения, то есть тех, кто находится в самой Германии. И где гарантии, что эти ублюдки и предатели немецкой нации опять не займутся своим мерзким делом, как только русские введут в действие другой радиопередатчик? Нет, арест Кинкелей не удовлетворил бы полностью интересов безопасности рейха, разглагольствовала Магда, сидя за столом перед Верой Сергеевной.
Немецкой разведке, продолжала грудастая защитница великой Германии, пришлось взять дело в свои руки. И вот итог. Как коллега коллеге, Магда искренне сочувствует мадам Вере, но что поделаешь! Борьба есть борьба, и побеждает сильнейший, не так ли? Однако мадам и ее супругу не в чем винить себя: как разведчики, они работали безупречно, провал не результат их ошибок, а результат искусно выполненной операции их соперником. Впрочем, хватит об этом! Она, Магда, и так рассказала больше, чем следовало, ей еще достанется от начальства, но мадам так располагает к себе, такая очаровательная… Магда будет очень рада, если они найдут общий язык и подружатся — это на пользу ей самой и ее чудесной дочурке. Кстати, о девочке. Магда может поклясться, что ребенок находится в полной безопасности, под присмотром доброго, дисциплинированного сотрудника, между прочим, по профессии он школьный учитель; девочка весела, с ней играют, гуляют, прекрасно кормят, у нее есть все, что нужно ребенку ее возраста. Магда обязательно как-нибудь повезет мадам Веру туда, чтобы мать могла убедиться в правдивости ее слов, но, конечно, это будет зависеть от самой госпожи Кинкель. Если она будет вести себя разумно и воздействует должным образом на своего супруга, то Магда похлопочет перед начальством.
«А теперь о главном. — Голубые глаза немки под длинными наклеенными ресницами стали холодными, большой ярко-красный от помады рот перестал улыбаться. — Вы с мужем будете продолжать работать, как и прежде, но под нашим контролем. Наши парни останутся у вас, они знают, что им делать. Эрику же мы вынуждены разлучить с вами до тех пор, пока операция не завершится успехом, девочка — гарантия вашего послушания. Пока она у нас, вы будете делать все, что вам велят. Потом мы ее вам вернем. Поймите, мадам, при всем моем сочувствии к вам у нас нет иного выхода!»
Когда профессор Кинкель возвратился из университета, отпер своим ключом ворота и, поставив автомобиль в гараж, ни о чем не подозревая, вошел в дом, то прямиком угодил в руки поджидавших его немцев. Внезапное несчастье потрясло Герберта — у него случился сердечный приступ. Остаток дня он пролежал в постели, глотая лекарство. Ему было так плохо, что даже нацистка Магда не на шутку забеспокоилась: она тотчас ушла, приказав Вере Сергеевне вызвать по телефону врача, дабы оказать больному необходимую помощь. Двое немцев — медведеподобный и очкарик — остались, укрывшись перед приходом доктора в подвале виллы.
Именно в ту наступившую ночь радист Зигфрид впервые за все время своей работы не вышел в эфир для связи с Москвой. Потом Герберт, принужденный к обману, объяснил обеспокоенному Центру, что Анжелика занемогла и не сумела сходить на встречу со связным Хосе за информацией…
Вот что узнал Леонид про обстоятельства самого провала из многочисленных записочек супругов Кинкель, если изложить их содержание в связном рассказе. Разумеется, далеко не все подробности попали в ту поспешную и лаконичную переписку, которая состоялась между ними в первый вечер их знакомства. Очень многое Рокотову стало известно из бесед с Кинкелями в последующие дни.
Был еще один очень важный аспект в этой сложной истории, без уяснения которого нельзя удачно парировать удары немецкой агентуры и легко совершить опрометчивый шаг. Рокотову непременно нужно было знать, что уже известно и что еще сокрыто от врага, как тот сумел обнаружить радиоквартиру лозаннской группы, кто помог ему, далеко ли продвинулся противник в своих поисках источников разведывательной информации (что было, без сомнения, главной целью их операции) и не нащупали ли они уже промежуточное звено в цепочке Хосе — господин ИКС? Эти псевдонимы не составляли секрета для врага, знакомого со всей апрельской и нынешней радиоперепиской Зигфрида с Центром. Некоторые из этих вопросов представлялись почти неразрешимыми, но в остальных, пожалуй, можно разобраться.
Кинкели помогли Рокотову. Конечно, ни Вера Сергеевна, ни Герберт не в состоянии были точно ответить даже на половину заданных им вопросов, но высказанные ими догадки принесли немалую пользу, потому что, обладая неизмеримо большими познаниями в конспиративной работе вообще и приемах работы германских секретных служб в частности, Леонид про себя исправил или дополнил их мысли и наблюдения и пришел к правильным выводам.
Предположения профессора Кинкеля насчет того, каким образом агентура врага сумела выйти на радиоквартиру в Лозанне, сводились к следующему. Очевидно, работу передатчика обнаружила германская служба радиоподслушивания. Швейцарские газеты неоднократно писали, что немцы активно занимаются пеленгацией нелегальных радиостанций: их пеленгаторные установки работают на итальянской, французской и германской территориях, но нацелены они, по уверению германского посольства, якобы против радиостанций Сопротивления; в подтверждение этого гитлеровцы сообщили, что ими найдено и обезврежено несколько подпольных передатчиков.
Леонид согласился с предположением Герберта. Про себя же он подумал, что противник, по-видимому, мог обнаружить и второй передатчик, принадлежащий Папаше: радиопеленгаторы могли указать его примерное местонахождение. При отправке сообщений в Москву через Папашу надо быть сейчас крайне осмотрительными, чтобы не привести за собой «хвост» на женевскую радиоквартиру.
Ладно, это ясно, решил Рокотов, размышляя над версией Герберта. Скорее всего засечка Зигфрида произошла случайно: натолкнулись в эфире на неизвестную станцию, которая держала регулярно связь с Москвой. Конечно, не зная шифра, противник не мог прочесть бесконечного ряда цифр, которые гнал в эфир тайный радист, однако это очень встревожило германскую радиоконтрразведку. Она привела в действие свою подвижную пеленгаторную аппаратуру на автомобилях в трех приграничных районах, которая показала, что уже засеченный ранее передатчик находится в Лозанне или ее окрестностях. Возможно, что немцы, имея приборы точной наводки, установили примерное место или даже дом, где работает подпольная рация. А когда возникло подозрение насчет виллы Кинкелей, агенты абвера или СД стали наблюдать за ее обитателями.
Рокотов понял, каким образом немцы могли выйти на Герберта, Веру Сергеевну и связника Эмиля.
Госпожа Кинкель встречалась со связным, доставляющим информацию от Хосе, в разных местах города. В марте они несколько раз виделись в читальном зале одной из лозаннских библиотек. И, судя по рассказу Веры Сергеевны, немцы сумели засечь ее встречу со связным, очевидно, именно в читальном зале. Основным подтверждением служило то, что налет на виллу Кинкелей произошел вскоре после этой серии свиданий.
С Эмилем — связником Хосе — Вера Сергеевна встречается уже пятый месяц. Информацию приносит только он. Его настоящего имени она, конечно, не знает. Вид у него, как у подростка: маленький, худой, очень быстрый. Вечно с книгой в руках — даже на ходу читает. Кажется рассеянным, будто не от мира сего. На самом деле удивительно зоркий, отлично видит все вокруг. Это он предложил переменить место встреч: что-то ему там, в читальном зале, не понравилось, но он не сказал, что именно, наверное, чтоб не напугать ее.
