В эту последнюю ночь Шумейкин тоже не смог уснуть. Лежал с открытыми глазами и смотрел на костер. Когда рассвело, он вдруг заметил, что стоящий на посту у входа в пещеру Сашок дремлет, прислонившись к скале. Еще минуту назад Шумейкин не думал о побеге, сознавая, что это бессмысленно. А тут вдруг сработал рефлекс. Шумейкин резко оттолкнул часового и выскочил из пещеры. Свобода опьянила его. Он кинулся вниз. Сзади отчетливо лязгнул затвор автомата. Шумейкин оглянулся. Яркая вспышка ударила в глаза. Выстрела он уже не услышал…

Над океаном плыли спокойные облака. И сам океан был удивительно спокоен. Так и хотелось броситься в него и поплыть на восток, навстречу ласковому солнцу.

Утро началось удачно. Воронец поймал на блесну крупного морского окуня, а Касумов — морскую собаку. Разочарованный Рахим хотел было выбросить ее обратно в океан, но Галута удержал:

— Постой. Не торопись, пехота. На нашем базаре все сгодится. Попробуем на приманку пустить. Не для рыбы, так для зверя. Вчера вон дед Семеныч лису в силки поймал. И тоже на приманку. На худой конец Топтуну отдадим. Надо ж подкормить его, исхудал совсем. Как вернулся, не узнать. Даже зверю одному худо.

Воронец хитровато прищурился.

— А кто-то, помнится, хотел медвежатины отведать…

— Ну, когда это было! Никто бы его не тронул, — ответил Галута. — Яшка тогда зря испугался.

— А Топтун все равно назад ходил, — засмеялся Касумов. — Смешно было… Сидел Яшка грустно-грустно, а тут морда…

— Яшка обрадовался…

— А ты будто не рад был, — усмехнулся Воронец. — Первым небось к Топтуну бросился.

— Ну и бросился, — буркнул Галута. — Что ж тут такого? Животное, оно бессловесное, его любить надо.

Воронец снова поймал окуня.

— Вот уж никак не предполагал, что из меня путный рыбак получится. — Он засмеялся. — Я ведь в горах вырос.

— Нужда всему выучит.

— Ну не скажи, — задумчиво возразил Воронец. — Я читал, что одна экспедиция, не то голландская, не то португальская, потерпев кораблекрушение, погибла от голода на Полинезийских островах. А ведь там и растительный и животный мир не чета здешнему.

— Сравнил! — протянул Галута. — У них же там никакой сплоченности нет. И закалка опять-таки не нашенская. Уж если мы такую войну выдержали, значит, и не то можем!

Ночью еще держался легкий морозец, сопки на рассвете серебрились от инея. Но стоило только выглянуть солнцу, как скалы сразу темнели, от них шел пар. Приближалась весна.

Идя по берегу ручья, Семибратов прислушивался к звону веселой капели. За зиму все устали от вынужденного порой безделья, от невозможности развернуться как следует. Теперь ему хотелось двигаться, действовать, принимать важные решения и тут же осуществлять их. Дел у них было непочатый край. Он видел это, знал и готов был к любым трудностям. Вчера Мантусов спросил: «С чего начнем, командир?» Семибратов ответил: «С самого начала». И это была не просто фраза. Десятки планов рождались у него в голове и становились реальными, осязаемыми задачами. Они теперь, как сказал Комков, стали зрелыми, хлебнувшими лиха робинзонами и не имели права на ошибки. Слишком много их было сделано за зиму. Горькие уроки надо учитывать.

Рядом с Семибратовым размашисто шагал Сазонов. Ветер трепал его непокрытые седые волосы, на морщинистом лице появилось несвойственное Сазонову мечтательное выражение.

Они миновали заросли бамбука и поднялись вверх по склону на небольшую плоскую площадку. Сазонов остановился у огромного валуна и неторопливо сказал:

— Вот то самое место, что мы вчера на рекогносцировке выбрали. Вода рядом. Деревья недалеко — при постройке дома без лесоматериала не обойтись. Камень тоже есть, для фундамента и для кладки стен.

Семибратов молчал, задумчиво глядя вдаль. Сазонов решил, что не убедил командира, и продолжал настойчиво:

— Глина тут неподалеку, носилками таскать можно. А вид! Вид какой! Ты посмотри, отсюда вся бухта просматривается.

— Так я ж не против. — Семибратов улыбнулся. — Что ты меня уговариваешь, как девицу?

— Да я уж подумал: не нравится, — признался Сазонов.

— Нет, место для жилья подходящее. Завтра же и начнем. Кто у нас за главного инженера?

— Дед Семеныч вызвался. Приходилось, говорит, хаты ладить, дело немудреное. Полагаю, справится. Ты чем-то недоволен вроде?

— Не то. Я просто представил себе на минуту, что тут будет. Да, да, Трофим Игнатьевич! — Семибратов повел рукой. — Я о перспективе говорю. Дом — это только начало. Потом, нам понадобятся склады для продуктов, для дров, для торфа. Ледник нужен обязательно. Да еще коптильня!

— Программа по крайней мере лет на пять. — Сазонов усмехнулся.

— Если потребуется, можно и на пять! Думаешь, не выдержим?

Глаза их встретились. Сазонов посерьезнел.

— Почему нет? Выдержали зиму. А она была трудной.

— Что и говорить, комиссар, досталось изрядно. И холод, и голод…

Мысленно Семибратов снова вернулся к тому, о чем уже много думалось. Да, перенесли они немало. Выстояли. Не согнулись. А разве могло быть иначе? Силы человека не беспредельны. Есть же, наверное, где-то черта, за которой слабеет дух и падает воля? Он уже неоднократно задавал себе этот вопрос. И всякий раз после долгих раздумий приходил к одному и тому же выводу. Нет, иначе быть не могло. Они должны были выдержать. И если понадобится — теперь Семибратов знал это наверняка, — выдержат еще больше. На то они и солдаты.

Пройдя еще немного, Семибратов и Сазонов остановились на высоком скалистом мысу. Все так же медленно и величественно рокотал океан. Кипел прибой на рифах, и волны грузно наваливались на берег. Над водой летали кайры. И ветер по-прежнему пах солью, водорослями и надеждой…

Кратер вулкана напоминал старую глиняную миску: выщербленные края, неровные стенки с трещинами, сползающими по склону к озеру. Озеро было словно игрушечное. С гребня оно показалось Снежкову лужицей, оставшейся после недавнего дождя.

Дожди на Курилах шли часто. За десять дней, что Снежков пробыл здесь, выпало всего три солнечных дня. Однако это не помешало ему исходить всю северную часть острова вдоль и поперек и даже поохотиться на озере Лагунном. Неисследованным оставался вулкан. И вот сегодня Снежков попросил начальника заставы проводить его к кратеру. Капитан охотно согласился. Утром они вышли из поселка и к трем часам достигли цели.