День стремился к зениту, поднялся ветер. Огромное красное солнце зависло над гигантическим лесом, на фоне которого город казался жалким муравейником, на который нечаянно наступили сапогом, образовав вмятины улочек и глиняные пупырышки домов.

Из городских ворот вырвался одинокий всадник, галопом промчавшийся вглубь палаточного скопления. Заинтересованный, я направился в ту же сторону, но спустя пару минут по окрестностям пронёсся долгий и усталый вой трубы. Интерфейс дал понять, что это боевая тревога. Наш отряд, всё ещё не пополненный, должен был собраться в километре от лагеря, заняв ячейку в общем построении. Гастатов, как правило, ставили на первую линию, выставляя за их спинами мечников и пращников.

Иногда лучники сразу выходили вперёд, чтобы дать несколько залпов, прежде чем скрыться за спинами пехотинцев, но не в этот раз.

Когда весь легион был собран в единое войско, у меня появилась возможность детальнее рассмотреть участников предстоящего сражения. Было их не так и много: три отряда велитов, у каждого в щите три коротких копья и одно в руке, семь отрядов гастатов и два «клина» лёгкой конницы. Почему-то не было легионеров, не говоря уже о воинах посерьёзнее, типа принципов или эвокатов.

В этом легионе они присутствовали только в качестве наставников, тренеров и инструкторов.

Навстречу нам неспешно выстраивались войска мятежников. Ещё издали я заметил длинные шеренги варварских мечников, вовсю лаяли псы, трепетали штандарты разношёрстной конницы из числа знатных семей. Я бы не понимал и половины того, что всплывало перед глазами, если бы не долгая беседа с Витой, рассказавшей мне так много полезных вещей.

Всего получалось около тысячи имперских солдат против полутора тысяч мятежников. Как можно победить таким числом я не имел ни малейшего понятия. Это была первая серьёзная битва, и пока я не видел большой хитрости полководца. Мы вышли всем скопом, чтобы столкнуться лоб в лоб. К тому же, армия врага запасла резерв, притаившийся в лесу. Скажи я это командирам, меня бы вряд ли погладили по голове, пришлось бы сдать осведомителя и вообще всё, что только можно.

Или просто лишиться симуляции, а вместе с ней и возможности добраться до Луны…

Заняв крайнее правое место в первой шеренге, я не увидел центуриона. Он должен был стоять рядом со мной, но судя по всему, Нерон выполнил обещание и командование автоматически переходило в мои руки. Однако интерфейс не показывал расширенных настроек, а значит командир мог вернуться в любую минуту.

Неопределённость напрягала, но прежде чем началось сражение, я мог беззаботно ждать исхода.

— Эй, а где наш славный центурион? — спросил кто-то за моей спиной.

— Он сказал, что прибудет немного позже, ты же сам слышал… — ответили ему

— Странно как-то…

— А тебе какая к чёрту разница? — это был Октавиан. — Успел привязаться к новой руке?

— Заткнись, черноглазый, ты не лучше! — шикнул на него Турвон.

— Да вы все ему зад лизали, как только он сказал, что…

— Готовсь!!! — взревел всадник, пронёсшийся мимо нас.

Это и был полководец, легат Тулий. Мы замерли, забыв дышать, вдохновение, которое он внушал одним своим присутствием, поражало! Я не мог понять, что со мной происходит, но желание драться нарастало с каждой минутой. А когда Тулий заговорил, его громогласный голос и вовсе загипнотизировал меня, словно на поле боя был только он, я и тысячи врагов.

— Этот день всего лишь ещё один день на войне! Войне, из которой мы всегда выходим победителями, ибо империя наша зовётся Бессмертной не потому, что ею правят боги, а потому, что Боги живут среди простых солдат! Они стоят слева и справа от каждого из вас, они зовут вас в бой…

Он говорил много, говорил бесконечно долго, и когда голос стих, я словно очнулся ото сна. Горн трубил наступление, рядом со мной шагал центурион, живой и невредимый, вопреки договорённости с седым стариком в постоялом дворе. Я не знал, как на это реагировать, потому просто шёл вперёд, чувствуя, как злость закипает в груди.

Если не справились они, значит я сделаю всё сам…

Протрубил рог, легион пошёл в наступление.

Говорить, что я волновался, ни о чём не говорить. Настоящая война, в которой я простой боец, идущий в первой линии! Размеренный ритм шагов, монотонные команды центурионов, крики офицеров постарше, требующих выровнять шеренги.

Без возможности осмотреть поле боя, понять, что происходит вокруг, а только двигаться вперёд, имея мизерный шанс выжить… Всё это овладело мной с головы до пят, лёгкое опьянение от синта теперь выглядело катанием с горки на фоне прыжка с парашютом. Мне показалось, что истинное предназначение порталов состоит в этом — получении сильнейших эмоций от событий, в обычной жизни недоступных человеку.

Чем ближе подходили ряды вражеской армии, тем очевиднее становился численный перевес. Нас могли взять в клещи, зажать с флангом и медленно раздавить, но раз легат неторопливо вёл нас дальше, значит у него был план. Ещё одно чувство, давным-давно вычеркнутое человечеством из повседневности — уверенность в мужестве старшего. Громкие слова, возможно, что слишком громкие, но волнение нашёптывало странные мысли, чередуя отчаяние и злость.

Где-то посередине обязан быть человек, чтобы двигаться дальше, делать следующий шаг навстречу неминуемому. В моём случае это была армия мятежников…

Взмыли вверх сотни чёрных точек, камни с грохотом врезались в поднятые нами щиты, кто-то рядом со мной крикнул и упал с переломанной ногой. Камень, летящий навесом, проскользнул так неудачно, что попал точно в колено Инвикту, воин остался позади, он больше не смог бы сражаться.

Это были не единственные потери, ещё четверо гастатов из нашего отряда не сумели пережить первый залп мятежных пращников. За первым последовал второй, тяжёлые камни влетели в нас, сразив троих. Центурион выругался, с ненавистью посмотрев на Дометия и Устина. Поразительно, с какой частотой из боя выпадали члены дюжины! Каждый из нас прикрывал голову щитом, но это не гарантировало абсолютной защиты. Переломы, ушибы и ссадины отсеивали самых неудачливых из нас.

Когда между мной и ближайшим врагом осталось меньше полусотни метров, протрубили активное наступление, я перешёл на бег, выставив перед собой копьё. Самая неприятная часть закончилась, больше не нужно было ждать и надеяться на удачу, всё решал ближний бой.

Нарастающий рёв за спиной начался с одного рвущего глотку вопля: легат приказал не умирать. Его команду подхватили сотни воинов, волной захлестнув сначала передовые шеренги, затем и тыл. Я ощутил, что и впрямь стал неуязвимым, столкнувшись с бегущим ко мне мечником.

Он хотел сбить меня, пнув ногой, но я закрылся щитом и устоял. Спустя мгновение сам ударил копьём, оставив чудовищную рану на груди врага. Кровь залила мускулистое тело, кто-то выскочил из-за моей спины, щитом сбил раненого варвара, и не поднимаясь с тела, всадил наконечник копья в живот тому, кто бежал отомстить за павшего в битве соратника.

Сражение началось.

Мечники оказались новобранцами из числа крестьян, те шкуры, что они надели имитируя варваров, смотрелись на них как-то странно. Некоторые враги и впрямь выглядели, как закалённые в боях солдаты, но как только мы встали плотным строем, противник растерялся. Их командиры требовали наступать, что и пытались мечники первого уровня, но делали они это из необходимости, а не для того, чтобы сломать построение и затем устроить хаос.

Я бил копьём из-за щита, собирая жизни врагов, и никак не мог улучить момент, чтобы собрать их души. Наклонись я прямо посреди сражения, чтобы коснуться умирающего, тут же вызвал бы подозрения.

Очень скоро, несмотря на крики и требования командиров, крестьяне начали отступать. Я видел, как один за другим, они разворачиваются открывая спины. Велиты позади нас ещё не выпустили ни одного залпа, оглянувшись, я не увидел ничего, кроме лиц с задних шеренг.