— Не твоего ума дело, выкладывай конкретнее, что надо? — тон собеседника изменился на более серьезный.

— Да как бы вам сказать, слухи по форумам разные ходят, а источник один… — я расслабленно подошел к сторожке — низкой и приплюснутой, как шайба, металлической будке. — Неспроста ведь, а?

— Вернись в квадрат, Пром, не беси, — глухо посоветовал дозорный.

— А то что? Придется выполнять свою работу? Давно ты бегал куда-нибудь? — я расстегнул молнию на комбинезоне, обнажив плоский живот. — Думаешь, это мне за просто так досталось?

— Быстрее шокера не побежишь! — изнутри, сквозь смотровое окно, ко мне приблизилась здоровенная башка охранника. Серый овал с квадратным подбородком, глубоко посаженные черные глаза и звериный оскал могли бы напугать новичка, но не меня. Я знал, что пока этот громила выйдет наружу, я буду далеко отсюда. Правда, убегать не было никакого смысла.

Мир превратился в свалку, но законы никуда не делись. Повсюду висели камеры, и если кто-то тронул бы меня хоть пальцем, бедолагу ожидало временное увольнение, а потом санаторий с обязательным курсом психологической реабилитации.

В тот момент не было ни одного повода избивать посетителя. Я просто пришел и просто разговаривал, даже мог бы назвать их идиотами или кем похуже. Не нравится? Обращайся в Департамент, они всё решат. Мы оба это понимали, а расчерченные квадраты обозначали, ни больше, ни меньше, безопасную социальную дистанцию.

Вот только знать это мог я, но не тысячи простых работяг, что год за годом выстраивались здесь по квадратам, когда приходила какая-нибудь нужда явиться в ВАМ.

— Хорош заливать, Билли, ты конечно тот еще мудак, но от сотни кредитов еще ни разу не отказывался. Выкладывай, что там за «Артефакт» ты видел в списке утилизации?

— Деньги вперед, — Билли протянул свою огромную лапу в смотровое окно, в ней лежал смартфон.

— Аванс, остальное после получения ссылки… — я махнул пластиковой картой над экраном, набрал на своем смартфоне нужную сумму и замер в ожидании.

— Все деньги сразу! — дозорный требовательно пошевелил рукой.

— А если обманешь?

— Тогда ты похеришь сотку! — Билли хохотнул, глянув за спину, где его невнятным бормотанием поддержал коллега.

— Смотри, я не пожалею средств и твой аккаунт будет светиться во всех черных списках Свалки, — пригрозил я, повторив операцию перевода.

Как только устройство охранника пиликнуло, он спрятал его в карман. На подоконник легла металлическая пластинка с адресом, я сграбастал ее и поспешил прочь.

Перфокарта утратит свою форму, обратившись в кусок податливого пластилина через полчаса, максимум. Нужно было не только успеть перейти по ссылке, которую она хранила, но еще и совершить парочку предостережений.

Так уж вышло, что любой работник ВАМ имел доступ ко всему утилизирующемуся на свалках мусору. Многомиллионные списки ежедневно выставлялись на внутренних серверах, никому бы в голову не пришло искать там что-то полезное, пока не появился Прометей. То есть я. Парочка написанных скриптов быстро показали свою состоятельность — среди мусора много полезных вещей, которые можно починить и использовать повторно. Вручив этот тайный ключик одному из тех, кто существовал вне свалки, я провел ниточку, за которую теперь дергали все, кому не лень.

Скрипты быстро разрослись до самостоятельного сервиса. Никто не знал, кто автор и первоисточник, а если бы и узнал, не взялся бы возносить меня на пьедестал славы. Всем на всех плевать, девиз жителя нынешнего времени прост: делай что хочешь, если это не мешает остальным делать то же самое.

Горизонт алел, в какую сторону не посмотри, там горели очаги, переваривая килотонны хлама. С неба почти всегда сыпался пепел, забивая фильтры респираторов и споры на коже. Я забрался в берлогу, сооруженную в куче автомобильных каркасов, подсвечивая путь фонариком. Почти сразу кто-то подал голос, пришлось хорошенько присмотреться, чтобы увидеть закутанную в пальто фигуру Адальберта. Несчастный художник, по всей видимости, опять впал в депрессию, что легко можно было понять по его заплывшему от спирта лицу.

— Эй, дружище, ты что решил тут делать? — спросил я, усевшись рядом на картонную коробку. — А как же твои картины? Ты закончил «Рассвет над вулканом»?

— Что? — пробормотал художник, приподняв голову.

Свет фонарика слепил его, он прикрыл лицо рукой, но на этом силы иссякли. Долговязый «творец» простонал что-то невнятное и закрыл глаза.

— Почему ты опять решил напиться? Что с тобой? Неужели никто не обратил внимание на твою новую работу? — поглядывая на Адальберта, я тем временем набирал ссылку, часто сверяясь с табличкой. Когда дело было сделано, браузер перенаправил меня на нужную страницу одного из «нижних» форумов.

— Я больше не могу, нет никакого смысла… — пожаловался художник, кое-как улавливая суть происходящего.

— Ты должен рисовать, чего бы тебе это ни стоило! — возразил я. — Вставай, дружище!

— Мне кажется, весь мир — ненастоящий… Ты видел что-то кроме свалки? — я хотел ответить, но потом понял, что лучше не перебивать человека, который находится в полубессознательном состоянии. — Я брел много дней из одного конца в другой, но ни разу не видел, чтобы горизонт очистился. Я вижу мир таким, каким он был прежде, красочным и живым, быстрым, как течение воды… — несколько минут царила тишина, но художник вновь продолжил монолог. — Они все это уничтожили и исчезли, не смогли справиться с тем, что натворили, найди их и расспроси. Ты обязан это сделать…

Я любил Адальберта. Любил по своему, конечно, за то что он отрекся от всего мира в угоду старомодному занятию. Его картины десятками и сотнями можно было найти в самых разных уголках континента. Он путешествовал, а если точнее — бродяжничал постоянно. Писал на всем, что придется, от стен зданий, до картонных коробок.

Если кто-то вдруг набредал на участок, где почти все изрисовано поразительной красоты картинами, значит он наткнулся на покинутое логово Адальберта. Даже пьяный в стельку или же объевшийся СиНом, он в первую очередь рисовал, а уже потом погружался в бессознательность. Я это прекрасно знал, потому с большим любопытством рассматривал стены берлоги.

С потолка спускались гроздья винограда, они висели на хрупких лианах, которые произрастали из ладоней белокурой девушки. Девушка была обнажена, она сидела поджав колени к груди, аккурат у изголовья пьяного художника. Я засмотрелся на ее стройные ноги, на широкие бедра и тонкую шею с яремной ямочкой, внутри которой светился гранатовый камень.

Чуть позже я заметил, что виноградины — это почерневшие глазные яблоки. Их зрачки были зеленоватыми, как у белокурой девушки.

Смартфон прогрузил всю нужную информацию, ее путь был долог, поскольку пролегал через устройства тысяч других пользователей приложения. «Артефакт», из характеристик которого можно было узнать только его химический состав, должны были выгрузить в трех километрах от того места, где я находился. Это очень близко, можно сказать, что мне сказочно повезло.

Прикинув, чем именно может являться нечто, состоящее из пяти килограмм сверхпрочного пластика и еще более сотни металлов различной ценности и веса, я быстро сдался. Чтобы понимать, любая, даже самая сложная штука должна была состоять не более чем из двадцати компонентов, а здесь… Лютая каша!

Как ни крути, а теперь объект был под моим прицелом — транс-код точно указывал местоположение «Артефакта», и он с каждой минутой приближался. Огромные воздушные суда регулярно отрыгивали из своего нутра все то, что по многотысячным каналам скапливалось со всей планеты. Иногда они перемещались, чтобы мусор распределялся равномерно. Откуда его столько взялось? И почему цивилизация не придумала ничего лучше, чем сваливать собственное дерьмо на поверхность родного мира?

Эти вопросы я перестал себе задавать очень давно.

Волны изгибались, обрушиваясь на отвесные скалы побережья, шум прибоя, казалось, пропитал каждый камень и куст, что встречался на пути. Я понятия не имел, как работает портал, но судя по всему, точность перемещения далека от идеала. Расспрашивать легата не было смысла, город виднелся даже отсюда.