Он сверлил глазами черный картон, когда за дверью раздались неторопливые шаги, повернулся ключ в замке, еще один, еще один, еще один, и наконец, дверь открылась. И только тогда черный господин поднял голову и посмотрел в дверной проем.

В проеме стоял тощий босой юноша. Одной рукой он придерживал дверь полуоткрытой, другая была засунута в карман светлых шортов-сафари, затянутых на талии резинками по бокам. Больше никакой одежды на нем не было, и никаких украшений. Светлые волосы грязными волнами спускались к плечам, на гладком теле не было ни единого волоска, и весь он был кремово-сливочный, но несвежий и помятый. Слишком костистый для пятнадцати лет, но недостаточно развитый для восемнадцати, решил черный господин и спрятал карточку в свой черный карман.

– Барон здесь? – спросил черный господин.

Блондин молча кивнул, но остался неподвижен и не сделал никакого приглашающего движения.

– Я хочу его видеть, – заявил черный господин.

Воцарилась пауза. Юноша безучастно смотрел на него, видимо ожидая продолжения. И не дождавшись, равнодушно стал закрывать дверь. Черный господин вцепился в ручку двери, но это было все равно, что пытаться остановить поезд.

– Ничего еще не начиналось, – торопливо проговорил он.

Дверь остановилась на расстоянии двух пальцев от косяка. Потом снова начала открываться. Юноша сделал шаг в сторону, пропуская черного господина в квартиру.

– Где барон? – немедленно спросил он, оказавшись внутри.

– Я барон, – спокойно сказал блондин, – Дальше.

– Барон?! – черный господин расхохотался, – Не смеши меня, мальчик.

– Не похож, знаю, – безразлично произнес тот.

– Я желаю видеть барона! – угрожающе произнес черный господин.

– А так?

В хрипловатом молодом голосе вдруг прорезалась басовая мощь нижнего органного регистра, грохот громовых колес и шум штормового прибоя. Он провел тонкой ладонью перед лицом, и глаза цвета грязного неба вдруг загорелись ядовитой зеленью, кругом заскакали едкие блики, и пламя лизнуло черные ботинки посетителя. Черный господин с грохотом рухнул на колени.

– Ладно, ладно, – юноша небрежно взмахнул рукой, – Будет.

Пламя погасло, он развернулся, и шлепая босыми ногами пошел вглубь квартиры. Черный господин шел за ним почти на цыпочках, сгибаясь от почтения. В потертой кухне блондин взял со стола чашку, от которой поднимался горячий пар, прислонился к краю буфета, небрежно заложив ногу за ногу, отхлебнул.

– Сядьте, – распорядился он.

– Я не смею, ваша светлость, в вашем присутствии… – залепетал черный господин.

– Я сказал – сядьте, – без нажима повторил юноша и посетитель немедленно опустился на табурет.

– Что надо? – прямо спросил блондин.

– Почтенный барон, я явился…

– Избавьте, – с царственной небрежностью повел рукой тот, – Я ясно спросил – что надо?

– Мне нужен демон Ленми.

Черный господин понуро опустил плечи, все получалось не так, как он себе представлял.

– Ленми, ну надо же, – произнес блондин без всякого выражения.

– Анвайя, – поспешно поправился черный господин.

– Анвайя, – покатал ртом новое слово юноша, снова отпил из чашки, – Почему не Конпайя?

Черный господин поднял голову и уже открыл было рот, но блондин повел рукой:

– Не отвечайте, – и черный господин снова поник и ссутулился.

Юноша допил свой напиток и поставил чашку на буфет позади себя.

– И что у вас есть?

Черный господин с готовностью открыл на коленях свой черный портфель. Он был набит пачками купюр.

– А еще что?

Он запустил руку в боковое отделение портфеля, достал прозрачный пакет, наполненный белыми фишками, и протянул его барону. Тот отшатнулся и зашипел, как рассерженный кот.

– Вас не предупреждали?! Я ничего не беру в руки! Положите на стол!

Черный господин испуганно отдернул руку и положил пакет на поцарапанную столешницу так осторожно, словно в нем была взрывчатка.

– Откройте. Достаньте, – скомандовал барон.

Он наклонился к рассыпанным по столу предметам, достал из кармана руку и черный господин увидел в середине ладони яркий ультрамариновый глаз. Барон аккуратно повел ладонью над столом, прищурился. Стремительно выпрямился.

– Здесь два полных человеческих ряда, – опасливо произнес черный господин, – Без пломб, без пропусков, без сколов.

– Анвайя, – произнес барон и взмахнул рукой, сверкнул синий глаз.

Черный человек с облегчением выдохнул. Видимо, даже на это он не осмеливался рассчитывать.

Тощий юноша в шортах махнул рукой, чтобы черный господин следовал за ним, и пошел прочь из кухни. Зубы остались рассыпанными по столу в кухне. Под босыми ногами скрипели ссохшиеся половицы. Черный господин заметил, что ступни ног барона густо покрыты татуированным узором, а вдоль смуглой спины колесной колеей бегут два шрама.

Дверь была покрашена белой краской когда-то очень давно, и краска уже успела облупиться. В перекрестье филенок был вбит толстый гвоздь, на котором висела плеть. Беспокойно озираясь, черный господин вошел за ним. Комната была очень грязной, неприбранной, словно в ней жил кто-то с множеством вещей, а потом нагрянула полиция в поисках одного-единственного предмета не больше наперстка, а найдя, или не найдя, искомое, забрала с собой хозяина, после чего сюда никто никогда не входил.

Насвистывая, барон расшвырял ногами груды мусора на полу, открывая небрежно намалеванную пентаграмму. Ни в углах ее, ни по краям, ни вокруг, не было нарисовано ни одного другого символа, и звезда смотрелась сиротливо голой. Черный господин смотрел на происходящее расширенными глазами, но не решался никак выказать свое отношение.

Юноша принялся рыться в шкафах и грудах мусора. Последовательно он доставал разные предметы и некоторые бросал на пол, а другие продолжал держать в руках. В сторону полетели тряпичная кукла, кольцо с камнем, веревка, челюсть какого-то животного, кожаная фляга, палочка корицы, солонка, подкова, перетянутый резинкой надкушенный сандвич, билетик в кино, ножницы, зеркальце, коровье копыто, и наконец, морская фуражка с кокардой.

Когда барон развернулся к пентаграмме, у него в руках была чашечка из самолета, красная туфля, карандаш, бумажный кораблик, перо павлина, половина расколотого стакана, гнутый гвоздь и резиновая уточка. Черный господин с шумом выдохнул воздух. Все эти предметы юноша вывалил на пентаграмму и ногами распихал по сторонам, совершенно не заботясь ни об ориентации, ни о точном положении артефактов.

Барон сошел с пентаграммы, сунул руки в карманы и несколько раз перекатился с носка на пятку, размышляя. Потом вдруг вспомнил о чем-то и принялся расстегивать шорты. Черный господин замер и побледнел. Шорты упали с бедер на грязный пол. Белья под ними предсказуемо не оказалось. Зато было кое-что другое.

Рельефное бедро выше колена перетягивал потертый кожаный ремень с железными заклепками-конусами в два ряда, некоторые из которых были ржавыми, а некоторые хорошо заточенными. От широкого ремня вверх шли два ремешка поуже, которые скрепляли подвязку с поясом, низко сидящим на бедренных косточках. Барон втянул плоский живот и начал расстегивать пряжку ремня. Черный господин в ужасе зажмурил глаза.

– Анвайя, – скучным голосом произнес барон, и повторил, словно окликал кого-то в соседней комнате, – Анвайя.

Воцарилась тишина и черный господин осмелился немного приоткрыть один глаз. Барон стоял над пентаграммой, придерживая расстегнутые ремни одной рукой и протянув другую вперед. В этом жесте не было никакого напряжения или требовательности, поза его была не властной, а простой и обыденной, словно он подставил ладонь, чтобы поймать снежинку.

– Анвайя, – третий раз произнес он ласковым шепотом, и в его руке замерцал огонек.

Продолжая удерживать на весу шипастую портупею, барон повернулся к черному господину, держа в пальцах резную фигурку.

– Как обращаться знаете? – спросил он так спокойно, словно читал скучную книгу, и дождавшись судорожного кивка, опустил фигурку в протянутую руку.