– Танечка, ну что ты… – промямлил Павел и тут же стушевался.

– Замолчи! – осадила она его. – Это все твое воспитание, твои гены! Сначала Роман, теперь вот – она. Довоспитывался, либералист хренов!

– Мне не нужны твои деньги, – сказала я резко и встала, чувствуя, что начинаю закипать. Чертов фон донора! Никак не удается контролировать. – Сама справлюсь.

– Вот как? Что ж, поглядим, когда ты прибежишь ко мне в ножки кланяться. Или ждешь, что этот поможет? – Она ткнула пальцем в Егора, который от подобного внимания даже закашлялся. – Только вот мужикам нужно одно, так и знай. И это вовсе не желание тебя содержать. Рано или поздно он тебя бросит, куда тогда пойдешь?

Я опешила от подобной наглости и даже не нашлась, что ответить. Открыла рот и тут же закрыла, понимая: спорить бесполезно. Она для себя все решила. Что ж, так тому и быть. Мне не нужны подачки, особенно от той, кто пытается за мой счет самоутвердиться.

– Выживу как-нибудь, – прошипела я, встала и быстро направилась к выходу. Похоже, семейный ужин окончательно испорчен…

Я хлопнула входной дверью, что было сил. Вдохнула – глубоко, яростно. Нужно было разбавить кипящую лаву в груди чем-то холодным, и апрельский воздух для этого вполне подходил. Голова кружилась: то ли от злости, то ли от всплеска донорских эмоций, которые по-хорошему нужно было отдать Егору, но меня отчего-то потянуло на улицу. Не могла там, рядом с ней. Теперь в полной мере уверилась, что Алиса сбежала из-под родительского крыла не просто так, под таким прессингом жить просто невозможно. Кто ты, когда все решают за тебя? И есть ли ты вообще?

Странно, мне должно быть плевать на их мнение, они мне по сути никто, но… задело. Как в юности, когда в меня никто не верил. Посмеивались над малолеткой, попавшей в беду, шептались по углам и награждали жалостливыми взглядами. Виктор тогда сказал: нужно идти вопреки им. Доказать, что я могу выбиться в люди. И я выбивалась, карабкалась, юлила, лгала. Ради цели, которую себе поставила. Ради вершины. Но больше всего, чтобы утереть нос тем, кто насмехался, презирал. Только вот радости подобные победы не приносят. И успех горчит, потому что ты не уверен, добился ли успеха для себя или же вопреки толпе.

Теперь вопреки не хотелось. Я четко понимала, что мне нужно и зачем. А потому необходимо успокоиться и забить на резкие слова, на угрозы лишить поддержки. Она мне не нужна – сама справлюсь. Конечно, прожить на озвученную Русланом зарплату будет непросто, но я постараюсь. Потерплю. Квартиру сниму другую – поменьше. И траты придется урезать, оставив лишь самое необходимое. Одежда… а фиг с ней, с одеждой-то. И с косметикой, с побрякушками, которые мне все еще нравились. С отдыхом класса люкс. Отдых мне в ближайшие годы все равно не светит…

Сельский воздух был упоительно чист. Он оставлял послевкусие свежести и трезвил, а раздражение постепенно выветривалось из горячей моей головы. Гладкая плитка ловила блики низкого фонаря и блестела.

– Хочешь, уедем? – предложил Егор, подходя сзади и становясь рядом. – Похоже, плохая была идея с визитом к родственникам.

– Нет, – помотала я головой. – Я рада, что сказала. Ты понимаешь, как Алисе было тяжело с ней? Как она мучилась… в плену?

– Алиса никогда не смогла бы, глядя ей в глаза, сказать такое, – горько усмехнулся он.

– Она ее боялась?

Егор пожал плечами.

– Возможно. Она всегда мрачнела, когда речь заходила о матери. И втайне завидовала брату, он-то всегда рубил с плеча. Как ты сегодня.

– Павла жаль. Мне показалось, он по-настоящему расстроился.

– Ты не обязана его жалеть, – напомнил Егор. – Он тебе никто.

Прозвучало, как обвинение. Наверное, он прав, пеняя мне на резкую выходку. Стоило притвориться паинькой и умолчать о грядущих планах, только вот шила в мешке не утаишь, а ложь никого еще не сделала счастливее. Виктор вон тоже берег меня от грязи и жестокой правды, к чему это привело?

– Она должна понять, что так нельзя. Что подобный прессинг рано или поздно обернется катастрофой.

– И ты решила, что лучше сейчас, – раздраженно буркнул Егор. – Яна Валевская никогда не отличалась тактом.

– Яна рассказала бы и о том, что ты женат, – осадила я его. – Чтобы сделать больнее. Уверяю, в этом случае история с институтом сразу показалась бы милой шалостью.

– Хочешь пойти и добавить? – язвительно предложил он.

– Отвези меня домой.

Схлынуло. И усталость навалилась дикая, почти как после последней встречи с Виктором. Глупо было надеяться, что кто-то из жизни Алисы сможет стать мне близок. Потому что, глядя на меня, всегда будет видеть ее. И винить меня – в глубине души. Она мертва, а я – на ее месте. И плевать, что я этого не просила.

– Извини, – тихо сказал Егор и опустил глаза.

– Не надо…

Телефон зазвонил резко, и я вздрогнула. И улыбнулась – на экране высветился номер Игоря. Словно знак: у меня тоже есть прошлое, и некоторым людям из него не все равно. Я не умерла, я все еще здесь и готова бороться.

– Привет, – бодро поздоровались со мной из динамика. – Ты где? Встретимся? Поговорить нужно.

– Я не в городе, – сообщила я. – Не знаю, когда вернусь. Что-то важное?

– Я видел Виктора.

Горло сдавило спазмом, и я поднесла к нему ладонь. Сердце бухнуло где-то под подбородком и пустилось вскачь. Не нужно было уезжать, не…

– Как он? – спросила я хрипло.

– Держится. До суда он пробудет на корпоративной квартире, под домашним арестом. С ним рядом всегда кто-то из сильных стриксов, консьерж тоже из наших, предупрежден о частных визитах. Мне удалось пробиться. Долгая история, не телефонный разговор. Но особо откровенничать не получилось, уши повсюду, сама понимаешь.

– Он говорил что-то обо мне?

– Да. Просил передать, что ему жаль. – Игорь помолчал немного и добавил: – А еще настоятельно рекомендовал держаться подальше от Довлатова.

– Чего? – опешила я. – От Егора?

Услышав свое имя, Егор оживился, нахмурился.

– Он дикий, помни об этом, – предостерег меня Игорь. – Для диких не существует законов…

Не существует, он прав. Потому что они не подчиняются. Живут, полагаясь на собственную совесть и мораль. Не спят с донорами. Готовят вкусный кофе. Обнимаются. Гладят по волосам. Спасают.

Или… нет?

Телефон выскользнул из рук, упал на плитку крыльца. От удара крышка отскочила в сторону, и батарея выпала. Разговор закончился на звенящей ноте, страх вернулся, поселился где-то в животе, который настойчиво заныл. «Здесь некуда бежать», – возникла в голове на удивление спокойная мысль. А надо ли вообще?

Егор подошел, поднял разбросанные части древнего аппарата, собрал его и протянул мне.

– Что случилось?

– Игорь звонил, – сказала я тихо. – Он встречался с Виктором.

– Он что-то сказал, – кивнул Егор хмуро. – Обо мне.

– Просил держаться от тебя подальше.

Слова кололись на выходе. Царапались. Я прикусила щеку, во рту отчетливо ощущался вкус крови.

– И ты ему веришь, – усмехнулся он, отворачиваясь. Боится смотреть в глаза?

– Ты ненавидел меня, верно? Думал, я тебе палки в колеса вставляю с помощью Руслана. И Виктору в совете помогаю вредить диким. Ты считал меня сукой…

– Ага, конечно, – съязвил он. – И потому решил запихнуть тебя в своего донора, чтобы видеть почаще. Такая запущенная форма мазохизма.

– Ты говорил, Варвара болеет, – продолжала я. – Твоя жена, и…

Я запнулась, напоровшись на колючий взгляд. Наверное, умей взгляды ранить, меня бы точно задело. Снесло бы волной ненависти, Егор никогда не стеснялся ее проявлять.

– Ну, продолжай, – выдохнул он в упор, даже не думая юлить и отпираться. – Я делаю это, чтобы ее спасти, верно? Эксперименты со снами, переселение душ. С тобой получилось, и я втерся в доверие, чтобы удостовериться, что все прошло гладко. Виктора твоего любимого подставил. Просто везде молодец!

– Егор…

– Замолчи! Ты просто… – Он горько улыбнулся и глаза поднял к небу – иссиня-черному, без единой звезды.