Вверх по лестнице, затем по мрачному коридору направо, в узкий проход, освещенный мигающими потолочными лампами. У приоткрытого окна суетливо курил сутулый тип в сером растянутом свитере. Он выдыхал клубы дыма в оконную щель и судорожно сбивал пепел в жестяную банку из-под "Nescafe". Вид у него при этом был возвышенно-меланхоличный, будто он репетировал драматическую сцену в театре.

– Явилась! – экспрессивно заявил он, глядя на меня в упор. Профессионально раздавил окурок и резко захлопнул окно. Взглядом готов был испепелить, будто я сразу совершила все смертные грехи. И не покаялась. – Ну что, допрыгалась?

– А… – выдавила я и непонимающе и покосилась на Мышь, но та снова выглядела наглухо ушедшей в виртуал и увлеченно тыкала пальцами в злосчастный мобильник. Тоже мне подруга, меня тут возможно убивать сейчас будут, а она…

– Бэ! – передразнил злобный неряха и театрально закатил глаза, голову к потолку поднял, выражая, видимо, глубочайшую скорбь и зарождающуюся депрессию. Поза ему определенно не шла, демонстрируя неаккуратно выбритый подбородок и слишком остро торчащий кадык. На горловине слева бесстыдно обосновалась торчащая нитками дыра. – Похоже, сорвался с крючка наш Алмазов. Лучше б я Оленьку отправил договариваться, ей богу!

– Во-первых, не наш, а твой, – невозмутимо заявила Мышь, сосредоточенно хмурясь и продолжая копаться в телефоне. – Во-вторых, слова «Оленька» и «бог» вообще не должны употребляться в одном предложении, ибо грех, а в-третьих…

– Леся! – оборвал ее минорный тип, и мне показалось, у него даже глаз задергался. Леся, значит. Ну вот и познакомились… А мужик этот, по всей вероятности, Андрей, создатель клуба. – Вы меня в могилу сведете, вот увидишь.

– Да ты нас всех переживешь, – усмехнулась Леся-Мышь и снова вернулась в реальный мир.

– Ладно, сходи помоги Инночке с напитками. Мне с Лисой поговорить нужно.

– Только учти, она мне нужна живой! – строго сказала Мышь и юркнула в приоткрытую дверь слева, оставляя меня с дерганным создателем клуба наедине.

Я решила не растягивать этот бесполезный разговор. В общих чертах я уже поняла: Андрей считает Алису виноватой в отказе Виктора спонсировать клуб, и разговор, по-видимому, пойдет именно об этом. А так как рыжую тут, несомненно, ценят, начнется разговор издалека. Любитель срубить бабла не лишится последней кормушки, потому деликатничать станет, время тянуть, прощупывать почву, а я и так еле стою. Мне к Виктору надо.

– Я могу все исправить, – предложила я сразу, не давая ему опомниться. – Еще тогда пожалела, что резкой была, но ты тоже пойми, не люблю, когда руки распускают… Перегнула палку. Нужно позвонить и извиниться. А потом лучше Ольгу к нему подослать, ты прав. Но извиниться должна я, тут без вариантов. Кто нахамил, тот и подлизывает, согласен?

– Ты чего, Алиса? – Он прищурился, и я затылком ощутила, что сказала что-то не то. Или не так. Что, наша всеобщая любимица еще и мисс Деликатность была? Черт, все-таки Егор был в чем-то прав: буду вести себя, как Яна, начнут присматриваться, подозревать в душевном нездоровье, а там и до дурки рукой подать. – Я обидел тебя чем-то? – На лице борца за чужие капиталы отразилось нечто вроде раскаяния. Он даже за руку меня взял, а я ее выдернула, не задумываясь, о чем тут же пожалела. Гибче нужно быть. Хитрее. – Понимаю, палку в чем-то перегнул, но ведь на кону будущее клуба. Хамить-то зачем?

Он смешно выпятил нижнюю губу, выражая, видимо, обиду. Я решила не лезть на рожон и свалить все на якобы негодование Алисы. К тому же, Мышь в кафе подкинула мыслей, из произошедшего явно можно было сделать определенные выводы, а мне это сейчас на руку.

Я многозначительно помолчала еще несколько секунд, старательно изображая злость вперемешку с раскаянием. Потом грустно понурилась и томно выдохнула:

– Извини… Меньше всего хотелось тебя подвести.

Бросила на Андрея долгий взгляд из-под ресниц. Знаю, такие взгляды на мужчин действуют. Вполне определенно.

– Ничего, проехали, – потупился он и ожидаемо покраснел. Как-то слишком быстро среагировал, даже неинтересно. Я смотрела на его пунцовые уши и старательно подавляла отвращение. Ненавижу нерях. Еще меньше люблю лебезящих мужиков. – Ты сегодня очень красивая…

Ну вот, приехали! Настолько близко этот хмырь мне явно не нужен. За руки хватает, краснеет, как помидор, что дальше? Полезет со слюнявыми поцелуями? Как же хорошо, что у меня в запасе всегда есть легенда о женихе. «Но я другому отдана и буду век ему верна!»

– Готовилась, – честно призналась я. – Я правда хочу все исправить. Обещаю извиниться перед Виктором и сделать все возможное, чтобы вернуть нашего мецената обратно.

– Зря готовилась, – помрачнел Андрей. – Алмазов не придет.

– К…как не придет?!

Казалось, у меня из-под ног выбили землю. Стена пошатнулись, грозя обрушить на макушку потолок. Зловеще моргнула лампа дневного света у нас над головами, затрещала и погасла, опуская теневые кулисы.

Занавес! Приехали…

– Вот так. Позвонил, сухо извинился и сослался на дела.

– Думаешь, из-за меня?..

Андрей многозначительно дернул плечами, хотя поза его осталась обвиняюще-обиженной, а профиль по-настоящему гамлетовским. Да уж, настроение у него скачет, как конь. Галопом.

Помнится, был у меня поклонник-актер. Мастерства – кот наплакал, зато эмоциями фонтанировал эпично, от тех свиданий у меня всегда кружилась голова и оставалось легкое чувство эйфории. Правда, потом он меня порядком достал, и я свалила. Настроение у него менялось со скоростью звука: от восторженного поклонения, до дикой ярости. Ревновал так, что выжигал этой ревностью все, даже мой извечный голод. Впрочем, с ним он выжигал и фон, наглухо. Отчего я возвращалась к мужу подавленной и опустошенной. Дошло до легкой фазы подозрений и рекомендации обратиться к психологу.

Тогда я впервые подумала, что существует иной вид энергетического вампиризма, недоступный даже стриксам. Тот актеришка имел к нему определенный талант. Но и я многому у него научилась. В первую очередь, не вестись на тупые истерики.

– У меня баланс на телефоне нулевой. Дашь позвонить?

– Не глупи. Посмотри на себя – трясет всю. Побледнела… Не выспалась, что ли?

Ага, как же. Сдохла! Достали эти игры в вежливость. И улыбка картонная, которую приходилось приклеивать к губам. Всплески бесконтрольной ярости, мгновения отчаяния, тоска эта беспросветная под стать погоде. Алиса, выживающая меня из своего тела, пусть и не осталось ее совсем… или осталось?

Когда же Виктор меня найдет? Найдет ли? Может, Гоша и думать забыл об утренней просьбе. Прилипла девица какая-то в кафе, начала заливать про почившую с миром Яну. Очень смахивает на плохую шутку. Я бы триста раз подумала, прежде чем отца такой мелочью тревожить. Нет уж, нужно брать дело в свои руки!

– Будь другом, дай телефон, – терпеливо попросила я, стараясь не встречаться с Андреем взглядом. – Мне по личному делу нужно. Жениху позвонить.

– Нашла время! – буркнул он, но телефоном все-таки поделился. Старым, кнопочным, с вытертой задней стенкой и совершенно нечитабельными символами на кнопках. Такие еще существуют? – Не задерживайся.

Я сделала несколько шагов в темноту, словно она могла защитить меня от назойливых, липких взглядов. В темноте можно расслабиться, прислониться спиной к стене, сделать несколько судорожных вдохов, не боясь быть уличенной в слабости. Закрыть глаза. Досчитать до десяти. Дрожащими пальцами разблокировать телефон. В списке контактов найти официальное "Алмазов".

Длинные гудки показались пыткой, а короткое "Слушаю" – избавлением. Правда, голос оказался женским, хотя не менее знакомым. Альбина мне всегда нравилась балансом между рассудительностью и женской легкомысленностью, твердостью духа и той самой мудростью, которой многим людям никогда не постичь. Виктор обстоятельно выбирал людей для общения, а уж выбору жены уделил достаточно времени и усилий. И не прогадал.