— Уведи с глаз моих эту проклятую бестию и пусти ей пулю в лоб, — закричал герцог конюху, а сам опустился на колени подле Еврейки. Эстер лежала распростертая на земле лицом к небу. Красота ее не пострадала; на прозрачном теле ее не было никаких признаков повреждения. Бледное лицо с длинными опущенными ресницами было так спокойно и неподвижно, как лицо статуи. Через несколько времени она медленно открыла глаза и взглянула в лицо герцога.

— Эстер! — воскликнул последний с порывом дикой радости, — вы живы! О, слава Богу, слава Богу! Он закрыл лицо руками и зарыдал. Эта внезапная перемена его ощущений сильнее подействовала на него, чем перенесенный им, недавно мучительный страх.

— Но кто же говорил вам, что я умерла? — спросила Еврейка. — Никогда в жизни я не видела такого человека, который из-за безделицы так бы мог беспокоиться. Лошадь сбросила меня, вот и все. Сознаюсь, что вы вместе с другом вашим были правы, и я справедливо наказана за свое упрямство. Я должно быть, была без памяти?

— Да, но недолго. Ах, Эстер, как я страдал; я думал, что вы умерли!

— Умерла! Я даже не повреждена. Только ощущаю какое-то окаменение как будто исчезло все чувство из членов моих.

Бережно поднял герцог Эстер на руки конюха, между тем как сам садился на лошадь. Потом осторожно приняв ее от слуги, он положил ее перед собою на седло и поехал тихим шагом.

— Мы скоро встретим карету, — сказал он, — в ней удобнее поместить вас.

Еврейка была очень бледна; прежний блеск ее черных глаз исчез, и она теперь с беспокойством смотрела на герцога.

— По вашему мнению, Винчент, — сказала она, — повреждение опасно? Я не чувствую никакой боли, но это окаменение в моих членах странно. Кажется, всякое чувство оставило меня, начиная с плеч книзу. Если оно никогда не возвратится!

Новый страх овладел герцогом: он побледнел.

— Я припоминаю, — продолжала она, наблюдая за выражением лица герцога, — что как-то раз на охоте около Лейчестера лошадь сбросила охотника. Сначала казалось, что он вовсе не поврежден; состояние его было подобно моему, он не мог пошевелить ни одним членом, но впоследствии оказалось, что у него сломан спинной хребет и он умер в тот же день. Винчент, как вы думаете, помру ли я?

— Умрете! — воскликнул герцог. — Когда я держу вас в своих объятиях и вы так смотрите мне в глаза?! Пустяки, Эстер! Неужели гордость мужественной девушки так скоро, исчезла?

— Да, Винчент, она исчезла и никогда не возвратится. Она была не хорошим качеством, побуждавшим меня ко многим дурным делам. Дай Бог, чтобы я не умерла, — тихо и торжественно прибавила она, — потому что я не приготовилась к смерти.

— Вы не умрете! — отчаянно воскликнул герцог. — Можете ли вы говорить о смерти, Эстер, когда знаете, что я отдам все свое имущество до последнего пенни, чтобы спасти вас. Знаменитейшие врачи Лондона будут призваны, и наука сотворит чудо, чтобы спасти вас. — Правой рукой он прижал ее к груди, между тем, как левою управлял лошадью.

В это время послышался стук кареты по улице, герцог оглянулся и увидел одноколку, которая быстро подъезжала.

— Готов побиться об заклад, что это экипаж доктора! — воскликнул герцог. — Вот благодетельный случай! Не теряйте мужества, Эстер, если в карете действительно находится врач, то вы вскоре услышите его смех над вашими опасениями.

Герцог остановил лошадь и стал дожидаться приближения кареты; потом сделал знак кучеру, чтобы тот остановил экипаж; он подъехал к окну, где встретил веселое лицо пожилого господина.

— Случилось несчастье? — спросил сидевший в карете господин, бросив беглый взгляд на бледное лицо Эстер, и ее неподвижное тело, покоящееся на руках герцога.

— Да, с этой дамой случилось несчастие, и я ищу карету, чтобы удобнее доставить ее в гостиницу. — Вы не доктор ли, милостивый государь?

— Точно так.

— Слава Богу! Не позволите ли вы поместить даму в вашу карету?

— Охотно.

Доктор был маленький живой господин. Он поправил подушки в карете и, выскочив из нее, взял Эстер на руки и положил в нее.

— Нет ли перелома костей? — спросил он.

— Нет, — возразил герцог. — Мисс Вобер жалуется только на совершенное бесчувствие в нижних членах, но боли она никакой не ощущает.

Добродушно веселое лицо врача приняло вдруг серьезное выражение. Эстер, наблюдавшая за ним, испустила тихий крик испуга.

— Ведь я знала, что должна умереть, — сказала она. — О, Боже и так не подготовившись!

— Не надо предаваться таким пустым опасениям, дитя мое, — сказал доктор, желая успокоить больную, — я сам еще не знаю, опасно ли ваше состояние.

— Вы хотите обмануть меня, доктор — возразила она твердым тоном, — ваше лицо уже сказало мне, что вы видите опасность.

Врач удостоверился, что беспокойные взгляды молодой девушки читали его мысли.

— Сознаюсь, — возразил он, — что мне не нравится симптом бесчувственности в ваших членах, но и только. Впрочем, оно может быть без последствий. Каким образом вы упали? Не говорите, дитя мое, этот господин расскажет мне все, что я должен знать.

Доктор сидел спиною к лошади, а напротив его лежала Эстер. Герцог ехал верхом возле открытого окна кареты, медленно подвигавшейся к воротам парка, в которые Эстер за несколько часов тому назад так весело въехала. Гарлингфорд обстоятельно рассказывал обо всем случившемся, между тем как доктор, внимательно слушая его, держал руку на пульсе Эстер, а глаза устремил на лицо ее.

Врачу бы хотелось узнать имя и звание больной дамы и ее спутника. Герцог не имел с собою лакея, но по лошади его доктор заключил, что он, должно быть, богат, не подозревая его звания, Только когда они подъехали к гостинице и прибежавшие слуги обращались к молодому человеку с титулом «ваша светлость», он узнал, что имеет дело с знатным лицом. Больную понесли в большое зало в первом этаже и положили на кушетку.

— Теперь я попрошу вас оставить нас, — сказал доктор герцогу, — мне нужна помощь женщины, умеющей ходить за больными. Не сомневаюсь, что у вас в гостинице найдется такая особа, — обратился он к слуге и получив утвердительный ответ, — хорошо же, продолжал он, — вы ее сейчас же пришлите, а между тем ваша светлость поможет мне перенести кушетку в смежную комнату: то была богато убранная спальня. Когда внесли в нее Эстер, она с беспокойством оглянулась.

— К чему перенесли вы меня сюда, — воскликнула она. — Разве я должна переночевать в Ричмонде? Неужели нельзя отвезти меня домой?

— Сегодня нет, дитя мое, — сказал доктор, — теперь уже поздно, а вам необходимо спокойствие.

В мучительной неизвестности прохаживался герцог по залу, между тем как доктор и сиделка хлопотали около больной. Время для него тянулось ужасно долго, каждая минута казалась ему вечностью. Неподвижно смотрел он себе под ноги и с боязнью прислушивался к малейшему звуку, выходящему из смежной комнаты. Наконец дверь отворилась и из нее вышел доктор. Один взгляд на его лицо сказал герцогу, что он услышит мало утешительного; он бросился к нему и судорожно схватил его за руку:

— Скажите, доктор, вся надежда потеряна? — с отчаянием спросил он. — Она не выздоровеет более? О, говорите, говорите скорее, не скрывайте от меня истины!

— Ободритесь, ваша светлость, не теряйте мужества. Мне тяжело сказать вам всю правду, но несмотря на то, я не хочу обманывать вас. Минуты молодой дамы сосчитаны и если у нее есть родители или родственники, то я советовал бы вам, не теряя времени, уведомить их по телеграфу о случившемся.

— Нет, моя бедная невеста не имела ни родственников, ни друзей, исключая меня; но если вы будете так добры и пришлете моей бедной Эстер духовника. Здесь поблизости, вероятно, найдется священник?

Доктор обещал исполнить его просьбу и хотел удалиться.

— Стойте! — закричал герцог, — скажите, неужели никакое средство не может спасти ее?