Лионель обратился в ту сторону, откуда услышал эта слова, и увидел старого садовника, который стоял у одного из окон нижнего этажа и смотрел в щель крепкого дубового ставня. Это действие было так странно, что возбудило бы любопытство в каждом постороннем зрителе. Лионель стал ждать, не скажет ли старик еще чего-нибудь. Старый слуга, казалось, был сильно взволнован. Он стоял, облокотясь на подоконник и крепко прижав лицо к ставню, казалось, следил за ужасною сценой.

«Не делайте этого, барин! — воскликнул он подавленным голосом и дрожа всем телом. — Ради Бога, не делайте этого! О, этот ужасный нож! Это страшное кровавое убийство! Не троньте его барин, нет, нет, не троньте его!»

Утомленный своим внутренним волнением, он отвернулся от окна и встретил взгляд Лионеля, который бледный и встревоженный стоял перед ним. С яростью бросился к нему старый садовник.

— О, это вы! — воскликнул он. — Вы опять подслушали меня? Я вас знаю! Вы подслушиваете, вы хотите открыть страшную тайну! Но вы ничего не узнаете! Нет, говорю вам, вы ничего не узнаете! Мне уже не долго остается жить и я сохраню эту страшную тайну до своего смертного часа! Говорите, молодой человек, много я сказал? Говорите, или я задушу вас!

Слабые руки старика судорожно схватились за галстук Лионеля; но молодой человек тихо освободился от них.

— Что я говорил? — повторил садовник. — Бедная моя голова иной раз мешается и я тогда воображаю, что вижу страшные вещи: ножи, кинжалы, убийство, — ужасное убийство, — вижу человека, стоящего над темной лестницей, а за ним другого, вонзающего ему в спину нож и сталкивающего его вниз в погреб! Но все это лишь сои, мучительный сон! Но он так часто возвращается, так часто!

Невыразимый ужас овладел стариком при этих словах; с судорожным страхом он схватился за руку молодого человека, устремив глаза на то окно, в щель которого он сейчас смотрел. Дрожь пробежала также по членам Лионеля. В словах старого садовника было что-то, что говорило ему, что это не только безумный бред старца, но что тут скрывается страшная тайна, относящаяся к Руперту Гудвину. Лионель почел долгом открыть ее, как бы ни были страшны ее последствия. Но для этого нужны были осторожность и лицемерие; необходимо было успокоить старика и стараться приобрести его доверие.

— Пойдемте, мой друг, — сказал он, бережно взяв под руку садовника, — успокойтесь. Вы стары и такие мечты утомляют вас. Будем говорить о других вещах и оставим это мрачное место.

— Да, да, оставим его! Мне здесь нечего делать, вовсе нечего делать, а все-таки сила какого-то демона постоянно тянет меня сюда! Я его не вижу, но чувствую его прикосновения, — жгучие пальцы его влекут меня, и я против воли следую за ним и смотрю в щель этого окна и опять все вижу, все — так же, как видел в тот вечер, когда случилось это ужасное убийство.

Он показал пальцем на седьмое окно флигеля; Лионель заметил это обстоятельство и тихо увлек за собою старика.

— Вы старый служитель дома? — спросил Лионель.

— Да, очень старый и верный служитель. Я семьдесят лет служил здесь. Нынешний властелин мрачен, холоден, горд и взор его внушает мне невольный ужас; но кровь Гудвинов течет в его жилах и старый Калеб Вильдред никогда не будет свидетелем против него.

Несколько времени Лионель разговаривал с садовником, но ничего не мог от него выведать, кроме того, что существовала какая-то тайна, которую он унесет с собою в могилу.

В сильном волнении Лионель лег в постель в этот вечер. Всю ночь он переворачивался с боку на бок и когда ему случалось забыться, то страшные сны тревожили его. Он видел Юлию, бледную, с растрепанными волосами, лежащую у ног его и умоляющую его пощадить отца ее и не открывать его преступления.

Злость и жажда мести наполняли сердце Руперта Гудвина, когда он оставил Клару Вестфорд. Если б Клара поддалась искушению поделиться его богатством, он защитил бы Виолетту от преследований маркиза; но она отвергла его и он твердо решился погубить молодую девушку. С этим намерением он отправился в клуб, где ожидал его маркиз. Он нашел Рокслейдаля в комнате для курящих.

— Ну, Гудвин — воскликнул он с живостью, встречая банкира, — видели вы молодую девушку и приготовили ли все как следует, чтобы представить меня?

— К несчастию нет, любезный друг, но как светский человек, я могу вам дать полезный совет. Вы знаете эту хорошенькую девушку, которая так походит на Еврейку, — мисс Вобер, если я не ошибаюсь?

— Да, как же!

— Вот она нам может быть полезной. Чтобы вы сказали на это, если б я вам предложил сделать ей визит?

— Хотя все это и отдаляет мое свидание с мисс Ватсон, — возразил маркиз, — но если вы находите необходимым это посещение, так поедемте тотчас же. Кабриолет мой ждет внизу.

Оба немедленно отправились к мисс Вобер на квартиру. Они, к счастию, застали ее у себя и доложив об их приезде лакей возвратился провести их к ней. Много стоило денег герцогу Гарлингфорду исполнение всех прихотей прекрасной Еврейки. Комнаты ее были убраны роскошнейшим образом и сама она, в великолепнейшем костюме, лежала на шелковом диване.

При появлении гостей она лениво приподнялась.

— Прошу вас не беспокоиться, мисс Вобер, — сказал маркиз. — Я только пришел побеседовать с вами несколько минут и привез с собою своего друга мистера Гудвина, о котором вы, без сомнения, не раз слышали. Вы, должно быть, устали после продолжительных репетиций? Театральная жизнь, верно, очень утомительная?

— Да, крайне, — возразила Еврейка, презрительно пожимая плечами, — в особенности, когда справедливые требования не исполняются. Участвовать в балете вовсе не было моим намерением, но ведь мистер Мальтраверс никогда не выслушает меня, хотя взял с улицы совершенно обыкновенную девушку и поместил ее в главной сцене нового балета.

— Вы говорите о мисс Ватсон? — воскликнул маркиз. — Это действительно восхитительнейшее существо, какое я когда-либо встречал, и нисколько не удивляюсь, что мистер Мальтраверс очарован ею.

Эстер Вобер бросила на него взгляд, огонь которого придал ее лицу почти сатанинское выражение.

— Если вы находите красивой эту безжизненную куклу с светлыми волосами, — сказала Еврейка, — то, конечно, можете похвалиться большим вкусом.

Мистер Гудвин воспользовался этим случаем, чтобы вмешаться в разговор.

— Что до меня касается, сказал он, — то я согласен с мнением мисс Вобер; по крайней мере такая красота не в моем вкусе. Я предпочитаю выразительную брюнетку, напоминающую восток. Но все это не мешало одному из наших друзей, мистеру Семпрониусу Сикемору — сказать правду, человеку весьма обыкновенному, — влюбиться без памяти в эту молодую особу. Он желает познакомиться с нею и даже хочет жениться на ней, если она только согласится.

— Он, вероятно, богат? — спросила Эстер.

— О, нет, кроме тех денег, которые он занимает у своих друзей, у него нет ни одного пенни!

— В таком случае он молод и хорош собою?

— Ни то, ни другое. Ему по крайней мере сорок пять лет и голова его украшена отвратительнейшим париком.

— И этот человек хочет жениться на мисс Ватсон, любимице директора, «королеве красоты»?

— Да.

— Но если она не согласится?

— Этого-то мы и опасаемся, мисс Вобер, — возразил банкир, — и поэтому мы с маркизом придумали маленький план, который доставит нам некоторое удовольствие, а нашему другу Семпрониусу молодую, смазливенькую жену. К несчастию, Сикемор так дурен собой, так глуп и толст, что молодая девушка тотчас откажет, если ее спросят, и потому должно выдумать маленькую хитрость, например похищение. Под каким-нибудь предлогом надо заставить ее сесть в карету, которая привезет ее вместе с Семпрониусом в уединенный замок графства Эссекс, принадлежащий лорду Роксейдалю. Там «королева красоты», увидев, что репутация ее потеряна, не замедлит согласиться скрепить эти узы браком, по случаю которого мисс Ватсон оставит сцену, уступив свое место особе, более способной восхищать публику.