Полагалось, наверное, замерзнуть от этого ледяного поцелуя, но ей стало жарко. Смутившись под его пытливым взглядом, Рэлико уткнулась пылающим лицом в надежное плечо снежного бога.

…Может, это и есть любовь?.. Такая, как в книгах?..

Или это все-таки любовь к богу, о которой говорил Анихи? Как понять?

— Это подарок? — тихо шепчет она.

Кивок. Белая прядь скользнула ей на щеку, тихонько щекочет…

— И мое благословение.

— В моей жизни таких подарков прежде не было…

И новая волна тепла по телу, и так хочется еще раз склониться к ее губам… Но больше нельзя. Он и так обжег ее холодом, хоть Рэлико не признаётся и не жалуется.

— В моей тоже.

И наконец крепкие, надежные объятия. Плащ надёжно укрывает от холода.

Неожиданно добрая улыбка на обожженных губах. Тяжелая холодная ладонь привычно ложится ей на голову, но он тут же отдергивает руку.

Затем Ланеж поднимается, осторожно ставит ее на снег — но слабости больше нет. Он словно вдохнул в нее новую жизнь и силы.

И, глядя ей в глаза, снежный бог обещает:

— Я всегда буду рядом, Рэлико, если понадоблюсь. Только позови. Если будет нужна помощь или… Я приду. Все брошу и приду, даже в самый зной.

Голос сдавленный, непривычно хрипит, будто бог зимы подхватил простуду. И словно царапает что-то в душе. Ее хватает только на кивок.

Только что была безмятежно счастлива — но этот миг оказался краток. Потому что Рэлико точно знает, что он сейчас скажет.

— Но сейчас тебе нужно вернуться. Ты слишком долго пробыла здесь, и больше задерживаться не следует, а мне еще о многом нужно позаботиться. Угрозы больше нет и не будет, можешь смело возвращаться домой. И… Будь счастлива, Рэлико, это все, о чем я прошу. Пожалуйста.

Глаза наполнились слезами, но она попыталась их скрыть.

Счастлива?.. Без него?..

— Я постараюсь.

Вот все, что она могла ему пообещать.

— Спасибо, — тихо выдохнул Ланеж.

А затем…

— А ну живо сюда! — хлестнул воздух низкий голос, и духи моментально собрались перед ним. Виноватые, понурившиеся — и гадать не надо, сразу ясно: подслушивали.

— Перенесли ее сюда — будьте добры вернуть обратно, — велел Ланеж. — Бережно и осторожно. И больше никаких подобных проделок! Вы разбираетесь в бессмертии, но не в жизни и смерти. А она все-таки человек, и сердце у нее человеческое, — жестко произнес бог.

…И ему самому следует об этом помнить.

Духи как один понурились.

— Мы не хотели вреда, — прошептал Криос. — Мы осторожно… мы не знали… мы как лучше… чтобы хозяин был счастлив…

— Марш отсюда! — рявкнул Ланеж.

Счастлив он не был.

— До свидания, Ланеж, — тихо-тихо, боясь, что иначе голос сорвется, сказала Рэлико, не в силах заставить себя отойти от него.

Он нашел в себе силы улыбнуться ей, скрывая, как ему тяжело сейчас. И сделать шаг назад, затем другой.

— До следующей встречи, Рэлико.

И духи осторожно, бережно потянули его наликаэ прочь. Она не сводила с него взгляда, и из теплых карих глаз все-таки потекли слезы. А затем духи окончательно заслонили ее и подхватили в воздух. Присмиревшая, понурая вьюга потянулась к городу.

Он провожал ее взглядом, а сердце рвалось из груди.

…Пожалуйста, будь счастлива. Иначе всё это утратит смысл.

Наконец Ланеж повернулся к притаившейся неподалеку древней старухе, маскировавшейся под неприметный сугроб.

— Зима, — негромко произнес он.

Та недовольно завозилась, стряхивая уже ненужную личину. Взглянула на него с явным опасением, но Ланеж не собирался ее распекать.

— Я знаю, каким даром наделяли тебя с древних времен, — без обиняков произнес он. — Ты давно не прибегала к нему… с тех самых пор, как снежным богом стал я. Клянусь, прошу в первый и последний раз.

— Ланеж… — попыталась перебить Зима, но он неумолимо продолжил:

— Усмири жар ее сердца. Утишь пламя чувств, которые сейчас могут принести ей только боль.

Старуха тяжело вздохнула.

— Тебе ведь тяжело будет, Ланеж.

— Мне будет тяжело, если я пойду по стопам Сньора, изменив сейчас ее судьбу из-за своих чувств. Она должна жить, пройти свой путь, укрепить дух, который ей навязали эти балбесы… и ты вместе с ними. Она несчастна из-за всех нас. Я позволил ей узнать себя и вас, вы дали ей иллюзию возможности остаться… Прошу, утиши этот жар. Дай ей забыть, Зима.

— Первое — возможно, второе — нет, — непреклонно произнесла старуха. — Чувства можно заморозить, заставить все забыть — нельзя.

— Я знаю… Но можно подправить. С чувствами неизбежно изменятся и воспоминания. Пусть считает происшедшее лишь еще одним приключением. Пусть думает, что это было просто моё благословение, не более. Иначе… Рэлико может никогда не полюбить того, кто ей предназначен.

— А ты как будешь смотреть на ее земную жизнь? Будешь мучиться? Изводить себя?

— Я бог. Я справлюсь. И уж точно я не хочу, чтобы мучилась она. Шестьдесят семь лет — не так уж долго, Зима. Она не должна думать все это время о любви бога и бояться, что может оскорбить меня или изменить мне. Когда придет время… если ваш дар останется при ней и окрепнет… я заберу ее, и, если захочет, она проведет с нами всю вечность. А пока я отдаю это время ей и желаю ей счастья, пусть и не в моих объятиях.

Зима покачала головой. Ланеж и сам знал, что кривит душой. Ее потенциальный муж заранее вызывал в нем острую неприязнь.

— Как бы то ни было… я не Анихи, я не хочу искать забвения в смертной плоти, которую к тому же этим могу попросту убить. И я не Сньор, чтобы играть чужими судьбами забавы ради. Достаточно одного шага по его тропе, чтобы стать таким же. Да и другие боги не поймут и не простят.

Старуха хмуро цыкнула, недовольно тряхнула головой, а потом унеслась россыпью крупных снежков. И, догнав вьюгу, мрачно махнула клюкой в сторону заплаканной рыжеволосой девушки, оставшись невидимой даже для других духов.

На лице Рэлико промелькнуло смущение. Растерянность.

Она потерла лоб, удивляясь. Вытерла мокрые щеки, еще прерывисто всхлипывая.

Вроде бы только что думала о чем-то важном…

О чем?

Ну да, о Ланеже… Он ведь благословил ее… самым трогательным, самым чудесным образом… показал, как она важна для него… Отправил в дорогу с вьюгой, которая быстро домчит до города…

И обещал, что она будет видеть его и впредь. Доверие бога, которое она ни за что не предаст. Никому не расскажет, будет беречь этот секрет в сердце. Это ее главное зимнее чудо.

Да, об этом… важнее ничего и быть не может…

Или же было что-то еще?

Но сколько Рэлико ни раздумывала, главного она так и не вспомнила.

Полотно снежного бога медленно распустилось еще на ряд. А затем наконец продолжило ткаться. Обреченное отчаяние — глубокий серый цвет, в который молниеносно слились разноцветные нити Хаоса, вопреки всем законам мира и его красок.

Но у всего есть оборотная сторона.

От полотна судьбы Ланежа протянулась сияющая голубая нить и коснулась другого, которым Сулу гордился по праву.

Обычной рыжеволосой девушки по имени Рэлико… Обычной ли?

Ее полотно дрогнуло, когда к изнанке его осторожно, ласково приникла эта новая голубая нить, удивительно яркая. Чужая — и вместе с тем уже принадлежащая ей, связавшая их крепче, чем когда-либо. Вплелась. И продолжила ткать сияющий зимний рисунок.

Следом подтянулась от его веретена обычная нить к лицевой стороне, скрывая вторую.

Полотно, уникальное двустороннее полотно принялось ткаться заново. Краше чем было.

А затем разноцветное небо над головой пошло мелкими волнами, и на грубо оборванном крае его появилась следующая петля. Еще одна. Третья, связавшая их в новый узор.

Великий слепец торжественно кивнул, а затем рассмеялся. И Хаос, единственный и неразлучный его спутник, смеялся вместе с ним.

Такого снежного бога мир еще не знал! Другим стоило бы у него поучиться!

В полотне Ланежа петли пока были серыми с вкраплениями нежного сиреневого — любовь, смешанная с тоской, и голубого — чувство долга.