— И это не все… Вы гневаться будете, наверное, еще больше… но здесь мне не хватает чего-то, чего-то важного. Душа болит, словно не на месте… Я хочу в паломничество, матушка. Думаю… — Рэлико глубоко вздохнула, собираясь с силами. — Думаю попробовать в служительницы снежного бога пойти.

— Глупости какие! — не сдержалась мать, всплеснув руками и сердито нахмурившись. — Тебе ж не восемнадцать уже! Такой парень сватается, ухаживает, ждет, а ты!.. Неблагодарная!

— Я пыталась быть благодарной, но только становилась с каждым днем несчастнее. Не нужен мне этот высший свет, матушка, не мое это! Да и как жить без любви с мужем? Я всегда мечтала, что если уж замуж — то чтоб как у вас с папенькой…

— Но Рэлико, ты ведь согласилась уже! Какое оскорбление жениху, всему его семейству! Как ты нас опозоришь, подумала? В городе шептаться станут, кто тогда в наши лавки пойдет?!

— Пока ведь не объявляли официально, в газетах не писали — только своим сообщили, — напомнила Рэлико. — К тому же я не просто отказываю, я хочу в паломничество отправиться. Это не каприз, не прихоть, не оскорбление — это призвание, на которое у меня наконец открылись глаза. Тут и сам деодар ничего возразить не сможет. И с вас спроса не будет.

— Рэлико, брось немедленно эту блажь! — наконец окончательно вспылила матушка. — Парень знатен, богат, добр, а ты нос воротишь?! Какого же тебе жениха подавай?! Уж не знаю, чего тебе там наплела эта особа в храме, но ты сейчас прекратишь этот спектакль, успокоишься… и после выйдешь замуж, как обещала!

Услышав это, девушка побледнела. Все мечты матушки были разбиты вдребезги, и Рэлико, понимая это, сама готова была заплакать, но сейчас было не время проявлять слабость. Дрогнет — и все останется по-прежнему!

— Нет, матушка, — покачала головой наликаэ снежного бога. На ее лице было написано искреннее сожаление, но решимость не поколебалась ни на миг. — Не выйду.

— А я говорю, будешь слушаться родителей, потом еще спасибо скажешь!..

— Не неволь девчонку, — вдруг оборвал папенька, хоть и погрустневший, но нашедший в себе силы улыбнуться дочери. — Не скажет она спасибо. Я подозревал, что не люб ей лорд Этар, хоть достойный мужчина по всем параметрам.

— Летар? — выдохнула госпожа Арен потрясенно. Как так? Она, мать, ничего не поняла, а мужчина — приметил?!

— Общалась с ухажером Рэлико с удовольствием, — заметил папенька. — Только вот в ее глазах никогда не было того света, который я видел в твоих, когда сам предложение делал. Они только погрустнели после помолвки, а счастья в них так и не прибавилось.

Матушка вздрогнула, словно папенька ей пощечину отвесил, хотя тон его был печальным и ласковым.

— Сердцу не прикажешь, уж мы с тобой это понимать должны как никто другой — как-никак, не одну, а две свадьбы расстроили, и твою, и мою, пошли наперекор двум семьям… и сама-то ты не деньги да знатность выбрала.

Рэлико была поражена. Молча переводила она взгляд с отца на матушку. Она о таком даже и не ведала! Хотя в детстве гадала, отчего никогда не слышала о своих бабушках и дедушках…

— Тебя-то по любви замуж отдали, не забывай, — продолжил отец. — Помнишь, что своей матери пообещала, которая за наш брак перед всей семьей твоего отца грудью стояла, единственная благословила у алтаря?

И — чудо-то! — матушка потупила взор.

— Что если дочь родится, неволить не стану, — тихо признала она. В глазах заблестели слезы. — Но я ведь для нее лишь счастья хочу!..

— С постылым мужем нашей Рэлико счастья не будет, — спокойно сказал отец. — Ей любви не заменит ни знатность, ни богатство.

У Рэлико от такого понимания в носу защипало.

— Папенька… — горло перемкнуло намертво, ничего выдавить не смогла больше. А отец объятия раскрыл, в которые она и влетела, как в детстве, пролив несколько слезинок на родное плечо. Затем нехотя отпрянула.

— Так я поеду? На Север? — робко спросила она, вытирая щеки.

— К чему?! — снова всплеснула руками матушка. — Ладно еще помолвка, — с явным усилием произнесла она. — Но, Рэлико, Север — это уж чересчур! Там-то ты что забыла?!

И вдруг мать осеклась.

На чистом, высоком лбу ее дочери чуть заметно проступила-замерцала словно нарисованная серебром снежинка.

— Там я, похоже, забыла саму себя, матушка, — грустно улыбнулась Рэлико — нездешней, пленительной улыбкой.

И снежинка замерцала чуть ярче.

Слова застряли в горле, все возражения разбились об удивление.

Рэлико совершенно не понимала, отчего родители смотрят на нее округлившимися глазами и молчат.

В сознании потрясенной госпожи Арен вдруг сошлась нерешаемая головоломка. Безудержная любовь ее упрямой дочери к зиме — с детских лет ведь!.. Елочка та, прижившаяся среди морозов праздничных… Чудесное спасение в самую стужу, когда быстрей можно было замерзнуть до смерти… Сникшие ветви тогда в саду, словно морозом побитые… может, и побитые! Чем бог не шутит, вдруг какой зимний дух тогда пробудился? Лорда Этара она тоже каким-то чудом от страшного обморожения спасла… А этот дикий срок — «дам ответ с первым снегом»? Неспроста же… Странные речи жрицы сегодня про прикосновение бога…

И, словно этого мало было, зимний знак на лбу проявился вдруг! Что это, если не знак? Тут уж жрицу подозревать бесполезно, такие чудеса человеку неподвластны! Так может, их Рэлико и вправду избрана самим богом? Чем еще все это объяснить?

И если так… какое они имеют право возражать?

Снежинка начала мягко гаснуть. Рэлико рассеянным жестом потерла лоб, словно кожа на нем зудела, умоляюще глядя на родителей.

— Рэлико… — осторожно начала матушка. Умолкла было, но все-таки решилась. — Скажи-ка, дочка… доводилось ли тебе видеть зимних созданий? Может, духов?

Этот вопрос заставил девушку вздрогнуть и отвести взгляд, а отца — наоборот, вопросительно уставиться на жену.

Можно ли рассказать о таком?..

Но солгать матери Рэлико не смогла и молча кивнула.

Отец поперхнулся.

— А… снежного бога? — продолжила расспросы матушка.

Непередаваемый взгляд вдруг засиявших карих глаз.

— Да.

И столько чувств слились в этом простом «да», что материнское сердце дрогнуло.

— Ланеж спас мне жизнь, — прошептала Рэлико. — Сам, лично явился. Тогда я не узнала его, уже позже поняла, кто это… Я молчала, потому что о таком не говорят ведь, да и кто поверит… Потому и решилась на паломничество. Но с чего такой вопрос вдруг, матушка?!

Снежинка начала истаивать, как настоящая — расплываться, терять четкость. Разве что капель воды не было. Несколько мгновений — и следа не осталось.

— Просто так, дочка, просто так… — Она вздохнула. Спрашивать про знак явно было бесполезно, да и не хотелось, словно что-то мешало. — Ты прости, если я излишне давила на тебя… Каждая мать хочет для своего ребенка самого хорошего. Но коли так — то ты избрала верный путь. Поезжай. Съезди на свой Север.

Лицо девушки озарилось такой безыскусной, солнечной радостью, какой они не видели, даже когда Рихард ей диадему вручил.

А отец, оправившись от удивления, задумчиво прибавил:

— Против такого призвания грешно идти. И в храме ты, пожалуй, сможешь помочь куда большему числу людей, чем сидя в красивом доме, вышивая салфетки и думая, что подать к обеду.

Ее отпускают. Ее действительно отпускают!

Подбородок жалко дрогнул. Подступило рыдание.

Рэлико поспешно отступила на несколько шагов. И низко-низко поклонилась родителям, встав перед ними на колени.

— Простите меня за это решение, — глухим голосом произнесла она. — И спасибо вам! Я все это время не понимала… Я мало ценила вас, должна бы любить втрое больше теперь, но больше уже просто не выходит. Такое понимание совершенно не заслужено мной. С вашего благословения… я выбрала свой путь и жалею лишь о том, что придется вас надолго покинуть.

Отец на миг потупился. Конечно, все изменится. Уйдя в послушание, девушка прощалась с семьей — почти так же, как если бы выходила замуж. Многих призвание уводило из родных городов, некоторые жрицы и вовсе оставались в одиноких старых храмах, где ничто не стояло между ними и богом…