О, как! Лучшая защита — нападение!

       — Вам не кажется, Дедушка Мороз, что вы задаёте слишком личные вопросы?

       Вот мне так не кажется. Так и есть! Личные границы четко очерчены пассажирским сиденьем, за границы которого не выползает даже пуховик: его полы теперь крепко зажаты в кулак, который хочет злобно постучать по торпеде: фу, таким быть… Я с большим трудом выговорила временное погоняло господина Вербова. Гришка, вот его настоящее. До имени-отчества не дорос!

       — Да вашими личными проблемами мне выносили мозг последние две недели!

       Он почти выкрикнул это, и в нагретом салоне сделалось невозможно дышать, как в бане при ста градусах.

       — Извините Лию. Это больше не повторится. Она просто крестная моей дочки. И очень за неё переживает.

       — Сколько ей?

       Кому? — чуть не спросила я, Снегурочка-дурочка! Не Степановой же!

       — Пять.

       — Моей семь, так что я немного разбираюсь в детях.

       Семь? Вы ее в школе сделали или молодильного яблочка отведали?

       — Так в чем проблема найти няню для большого ребёнка?

       — Вечер пятницы — это уже выходные. Я же не спрашиваю вас, почему мне нельзя работать из дома…

       — А я отвечу. В сотый раз! Дома вы — мама и только потом работник.

       Вот ты какой… Дедушка Мороз!

       — Вы вообще мои отчеты смотрели? — завелась я с полоборота.

       — Смотрел. И, кстати, сравнил с годовой давностью. Ваши показатели снизились.

       Неправда!

       — Неправда! — и я верила в неё, в свою правду.

       — Вам переслать или сами посмотрите?

       — и тут же добавил: — Сегодня мне честно не хочется говорить о работе. Сделайте вид, что мы не работаем вместе. Сможете?

       Это намёк, что я уже уволена, что ли?

       — Смогу! — вот мой ответ на все твои вопросы и предложения, Дедушка Мороз!

       — Тогда не в службу, а в дружбу, достаньте с заднего сиденья ваше творение.

       Я резко обернулась. Там лежал пластиковый пакет. Из «Пятёрочки», который, скажем так, не совсем органично смотрелся на чёрной коже дорогого авто. Я схватила его и нащупала — ну, а что я могла нащупать, кроме чурчхел! Вторая попытка Лии задобрить Вербова. Я начала вытаскивать одну и вспыхнула — ну почему такие мысли вдруг в голову полезли? Да, орехи в соке похожи на пупырышки, но это не банан…

       — Вы знаете, как это есть? — спросила я, чтобы побороть непрошенные мысли.

       — Их едят как-то по особенному, что ли? В любом случае, Лия вручила мне говорящую инструкцию…

       Как мило! Знаете, практикуйте своё чувство юмора на кошках! Тех, кому вы готовы помогать, уважаемый ГАВ! И чтобы не проверять наши мысли на схожесть, я разломила длинную ореховую колбаску пополам, в спешке забыв вытащить нитку, державшую орехи. Теперь вытащить ее будет куда сложнее.

       — Это обязательно? — выдал ГАВ, устав от ожидания.

       — Если вы, конечно, хотите вытаскивать нитки из зубов, то пожалуйста.

       Я лично не стану ковыряться в зубах женатого мужчины! Так что протянула ему нижнюю половинку, уже без нитки — ее край слишком напоминал то, что было от природы у Вербова и не было у меня.

       — Оставьте себе остальное, — бросил ГАВ тут же. — Вы тоже ничего не ели, наверное. Кто-то из великих сказал, что всегда выходил на сцену голодным, но мы не великие, так что ешьте. Кстати, очень вкусно… Спасибо!

       — На здоровье!

       Вот так, достаточно одного укуса, чтобы убрать из головы неприятные ассоциации. Теперь это была просто охотничья колбаска — оставалось только решить, кто из нас двоих на охоте? Нет, что я опять несу… Он человек молодой и женатый… А у меня от жары просто мозг расплавился… Такой, как я, лучше не думать, а просто жевать. Не думать! — а то орехи горчить начнут!

       — Елизавета, можно вопрос?

       Я похолодела.

       — Если он не личного плана.

       — Он как раз личного. Мы договорились про работу не говорить. Так можно?

       Я молчала, не зная, как повежливее избавить себя от посягательств на мою личную жизнь. И так этот товарищ уже слишком много знает!

       — Я все равно спрошу. Только не бить, ладно?

       — Ладно…

       — Елизавета, вы…

       — Елизавета, вы имеете какое-то отношение к Кавказу?

       Я совсем замёрзла, и мозг отказался соображать — зато глаза повылезали из орбит. Я могла ожидать все: даже предложения оформить мою удаленку неформальным образом, но, кажется, пятая графа при приеме на работу больше не играет роли…

       — Не бейте, я же просил! — ГАВ чуть повысил голос. Ага, до невинного писка и прищурился, отчего его темно-синие глаза сделались почти чёрными в тон шевелюры. — Просто стало интересно, откуда вы такая красивая…

       О, Боже… Хорошо, я проглотила орешек — не подавилась. Плохо, что у меня осталась ещё длинная колбаска, которой, как прутиком — или, лучше сказать, дубинкой — захотелось отстегать наглеца по щекам. Красивая… Я в курсе, что я красивая, но это же не комплимент? Просто интересно, что это такое было? И будет…

       — У вас царский разрез глаз, — продолжал бесстрастно ГАВ, скашивая на меня свои наглые глаза. — И с учётом любви к кавказским блюдам…

       — С чего вы взяли, что у меня к ним любовь?

       Я разжала пальцы, и пуховик прикрыл то место между сиденьями, где в нормальных машинах обычно торчит ручка переключения передач, или как у них там называется эта трость! Ее бы я с удовольствием вырвала и по башке малолетке надавала, чтобы научился разговаривать со взрослыми женщинами! Наверное, он со всеми двуногими кошками так и разговаривает, потому и приобрёл безопасную машину — «Нахал», Лимитед Эдишн.

       — Я просто помогала подруге, — скрипела я словами и зубами.

       — Безотказная помощница! — заскрежетал зубами и ГАВ, разозлившись непонятно на что! Мне-то он хотя бы дал повод возмутиться его беспардонностью! — Потому она боится вас потерять? Вы за Степанову и офисную работу всю делаете? В домашних условиях…

       О, как! Допрос с пристрастием? Или уже обвинительная речь?!