— Мама, у нас с ним даже ничего не было, а он уже все решил…

       — Но ведь будет… Ты молодая, красивая… Когда, если не сейчас? Потом поздно будет. И точно никто не посмотрит на тебя.

       Ну как до неё достучаться? Ей главное, чтобы у меня был мужик да ещё лучше, чтобы при деньгах!

       — Мам, он честно какой-то странный… Ну вот честно…

       — Лиз, может ты наконец нормального мужика встретила? А не странного. Может, тебе наконец повезло? Может, нам всем повезло, что рыцари еще остались. При деньгах и благородные. Может, ты выстрадала наконец простое женское счастье? — вещала мама мимо моих ушей. — Лиза…

       Это не были вопросы, в мамином голосе слышалось утверждение, а в моем едва сдерживаемые слезы.

       — Мама, это какое-то сумасшествие, — едва выговорила я и переложила телефон в другую руку, чтобы пальцами правой промокнуть глаза.

       — Иногда надо сходить с ума, чтобы не тронуться умом. А ты тронешься… С Кириллом и его папашей…

       — Мама, не надо так про Александра Юрьевича… Пожалуйста, не надо.

       — Даже не проси меня менять мое мнение, — как обычно, встала на дыбы мать. — Я никогда не прощу ему, что он не отпустил тебя домой…

       — Тогда бы я не встретила Лию, не пошла бы работать и не познакомилась с Гришей… — теперь перебивала я, но совсем не твёрдо. — Мама, мне страшно! — наконец выкрикнула я то, зачем звонила.

       Не последовало даже самой краткой паузы.

       — Лиза, ты столько всего пережила. Неужели тебе все еще страшно? — в мамином голосе слышалось неприкрытое удивление. Или даже раздражение.

       Она что, серьезно так думает? Я не сильная, я слабая… Слабая в отношениях. Меня, как женщину, растоптали…

       — Мама, я не хочу разочаровываться. Во второй раз. Я не открою свое сердце в третий. Не открою… Просто не смогу.

       Господи, я плакала и не утирала слез.

       — Лиза, включи для начала голову, — мамин голос звучал абсолютно ровно. — Ты в тупике. Ты загнала себя в тупик и не прошибешь эту стену. Надо просто развернуться и пойти по другой дорожке. Ждут тебя там или нет — это уже вопрос десятый. Но я поклонюсь в ноги этому Грише, если он уведёт тебя от Каменцевых. Мне больше от него ничего и не надо…

       — А мне надо, мама, надо! Я не хочу, чтобы меня снова бросили. Не хочу… И Любу. Зачем ей такая травма? Она уже к нему привязалась.

       — Поэтому будешь прозябать одна, да? И ухаживать за чужим стариком. Потрясающе!

       Боже, в мамином голосе слышались Гришины нотки. Оба отчитывали меня, считая полной дурой…

       — Лиза, ты очень красивая. И я говорю это тебе не потому, что я твоя мать, а потому что так оно и есть. Пользуйся тем, что дала тебе природа.

       — Мама, на что ты меня толкаешь?

       — Я? Тебя? Ты, кажется, сама побежала к этому мужику, стоило ему пальцем поманить, и теперь ломаешься. Чего ты испугалась?

       Я сидела с закрытыми глазами и шмыгала носом. Чего испугалась? Себя. Я не знаю, как нравиться мужчинам. Я не знаю, как поддерживать интерес к себе. Господи, да я не знаю, что делать в постели. Я забыла… И никогда не знала, боясь лишний раз вздохнуть с картонными перегородками в квартире. Он ведь будет сравнивать меня со своей Ульяной… В умении готовить блины уж точно! А в остальном… Ему ничего не стоит взять женщину, которая знает, что ему может понравиться… Да хоть каждую ночь новую! Зачем ему я?

       — Мама, ты просто не знаешь, что такое строить отношения, имея ребенка от другого мужчины, — прекратила я разговор по собственной воле. — Спасибо, — это я бросила уже таксисту вместе с деньгами и поспешила в подъезд.

       К лифту. Подниматься по лестнице не было сил. У меня тряслись коленки. Точно на допрос иду. Ну почему я так нервничаю? Я ведь ни в чем не виновата…

       Я сидела на кухне. Чужой — даже не знаю, как это поняла. Точно рычажок переключили: не знаю, кто: Гриша ли со своими призывами к здравому смыслу, мама — с желанием, чтобы у меня наконец появился мужик, или я сама с пониманием, что у меня нет сил на войну с Кириллом. Откупиться — но откупаться придется не один год. И все эти годы я буду прикована к оформленным на мое имя квадратным метрам. Боже, я, кажется, превратилась в транслятор мыслей ГАВа. Нет, это и мои мысли, просто другого выхода до появления Вербова я не видела. Но и Вербов не выход. А как же дедушка Саша? Родной — это же не только кровь, родная кровь скорее мешает. Порой…

       — Александр Юрьевич, — голос дрожал, но я прикусывала язык, чтобы взять себя в руки. — Я просила у Кирилла отсрочку не из-за денег, а чтобы разобраться в личной ситуации, — вертелась я ужом на сковородке, подогретой недоверием бывшего свёкра. — Вы же помните, с чего все началось? С желания Кирилла, чтобы мы уехали. Возможно, мы уедем, но не в Ижевск. Мы будем в городе и будем к вам приходить…

       Я замолчала, не в силах больше, как выразился Вербов, форсировать события.

       — Но мы всего три месяца знакомы, — я не врала, но все же передергивала факты от полной безысходности. — Мы вместе работаем, — Не буду говорить, что работаю на него. — Он разведен и дочь с матерью живут в другом городе. — Не стану говорить: в другой стране. — Они с Любой нравятся друг другу, но вы понимаете, что еще рано говорить о чем-то серьезным, а Кирилл настаивает на деньгах… Но, кажется, ему просто до сих пор хочется, чтобы я уехала и не мозолила ему глаза. Вот съеду от вас, и он успокоится. А если нет, то… — теперь голос начал дрожать, как и веки, как и ресницы. — Мы сможем разменять квартиру, я вам помогу…

       Я вру, но что мне делать… Нет, не вру, я действительно не брошу старика… Который не бросил меня и сутками работал, чтобы купить мне лучшие фрукты.

       — Помогу купить однокомнатную квартиру. А Кириллу отдадим деньги за его долю. Может, ему действительно нужны деньги.

       Господи, ну нельзя, чтобы старик окончательно разочаровался в сыне…

       — У нас все получится, — голос звучал твердо, но внутри все дрожало. — Только верьте в меня! Пожалуйста!

       Так нужно, чтобы кто-то в меня поверил. Сказал, что у меня все получится. Пока все только грозятся отобрать у меня последнее! Даже тот, кому я якобы нравлюсь, то лижет руки, то облаивает, как настоящий пёс. Не хочется употреблять другое собачье слово… Хочется, чтобы он действительно оказался рыцарем.

       Александр Юрьевич по-прежнему молчал. Я смотрела на него и держала дрожащую губу прикушенной: как же он сдал! Даже, кажется, с утра.

       — Кирилл сказал, что ты не даёшь ему видеться с ребёнком.